Бессонница

– Пробок не было, – я еще раз окинул ее взглядом от ног до собранных в высокий хвост волос и с трудом удержался от желания присвистнуть. Полный разрыв шаблона.

– Аа… Это хорошо.

– Не спорю, – решив не продолжать наш содержательный разговор, я протянул Жанне пакет. – Список покупок от тебя я так и не получил. Что сам выбрал – то и привез.

Все-таки с Орловой точно что-то было не так. Она вначале внимательно посмотрела на пакет и только потом взяла его.

– Колбаса, овощи, сыр и вино, – пока кое-кто не впал в очередной ступор, я сам перечислил содержимое. – Вряд ли удастся вернуться до дождя, – взглядом указал на небо, – а с голодухи я злой.

Реакцию Орловой нужно было видеть! И без того немаленькие глаза стали похожими на блюдца.

«Черт, может, она не одна, и я помешал!» – запоздало пришла догадка. Не представляю, как я изначально об этом не подумал. Это ведь Жанна! Армия поклонников вечно следовала за ней по пятам. На кой ей дружеский вечер со мной, если ждало развлечение получше?

– Спасибо, – впервые за время нашего странного диалога Орлова улыбнулась. – Проходи. На самом деле еда у меня есть. Воды нет. А так даже вино в наличии.

От сердца отлегло. Все же я не нарушил ничьи интимные планы своей проснувшейся через год благодарностью.

Закончив с приветствием и передачей продуктов, я закатал рукава и принялся за дело. Пока дождь не накрыл поселок, нужно было успеть проверить колодец и запустить насос. Жанна, как белка, получившая орех, нырнула с пакетом в дом, а я тут же направился к маленькой пристройке.

Хорошо, что в прошлом году пришлось освоить нехитрую систему водоснабжения. Не было худа без добра. Доведись мне сейчас разбираться во всех тонкостях подключения «Родничка» к бойлеру, ужин, скорее всего, пришлось бы устраивать утром, и Жанна точно пропала бы еще на год или больше.

Избитое выражение, но жизнь все же странная штука. Вначале, когда ты на коне, вокруг вертятся толпы людей. Каждому что-то нужно, каждый что-то может предложить. Ты, не разделяя на «дальних» и «близких», варишься день за днем среди них. Думаешь, что так и нужно. Активно махая руками, плывешь по течению.

Потому, когда жизнь поворачивается филейным местом – все меняется. Знакомые по-прежнему рядом. Тянут руки помощи. Отводят глаза, но все еще предлагают и просят. Для них ежедневный процесс не прерывается. Они живут своими жизнями, и только тот, чья боль сродни твоей, может помочь по-настоящему. Вначале через сопротивление, потом через тихое безмолвное присутствие.

Наверное, я и под гипнозом не вспомню, чем кормила меня тогда Жанна, и как ей вообще удавалось что-либо в меня впихнуть. Я даже не вспомню, кто из нас убирал в квартире и платил по счетам. Но не еда и быт были главными. Мы были двумя тяжелобольными, которые по взгляду, по жесту понимали, что творится внутри… и дружно молчали об одном.

Поодиночке сходят с ума. Я был не одинок. Я не сошел. За это, если б понадобилось, нетяжело было и собственными руками вырыть колодец. Хоть пруд! И явиться по первому зову за тридевять земель – легко. Только платы никто не требовал. Жанна просто исчезла. Поняла, что клиент уже способен заботиться о себе сам, и растворилась.

Лишь теперь мне выпал шанс сделать что-то в ответ. Обеспечить водой – невелик подвиг, но до чего же было приятно ковыряться в стареньком насосном оборудовании.

* * *

Как я ни старался, а на все про все ушло больше получаса. Дождь уже хлестал вовсю, когда наконец удалось подключить колонку и с чистой совестью отправить Жанну проводить тест в душе. Вначале она, как и во время встречи, остолбенела, но потом мой суровый и промокший до нитки вид, видимо, добавил убедительности.

Не успел я доделать последние мелочи, спустя рекордных для женщины десять минут, завернутая от шеи до пят в белый пушистый халат она появилась в гостиной.

– Руслан, спасибо! – встретило меня улыбающееся облачко у порога. – После такого я просто обязана тебя накормить.

Я по-собачьи стряхнул с головы воду.

– Можно еще напоить. Желательно чем-нибудь горячим. Замерз, как бездомный Барбос, под этим дождем.

Жанна прыснула со смеху. Совсем как девчонка, звонко, задорно, вызывав у меня улыбку от уха до уха.

– Горячим… Глинтвейн! Я могу сварить глинтвейн. Как раз сегодня обнаружила в коробке для чая корицу и бадьян.

– Отлично! Уже хочу.

– Значит, договорились, – она протянула руку и заботливо смахнула у меня со щеки каплю. – Иди пока отогревайся в душ. Одежду я тебе найду и положу на стул под дверью.

На миг мы словно перенеслись на полтора года назад. Вновь забота и тепло. Отличие было в уровне боли. Сейчас она не сжигала изнутри. Угли все еще тлели, но, чтобы следовать приказам, не нужно было прикладывать титанических усилий.

– Слушаюсь, мэм.

Сказать было просто, а вот исполнить… В душе я быстро вспомнил, почему недолюбливал дачу. Все здесь было прекрасно, и свежий воздух, и уютный интерьер, но душевая кабина не подходила мне вообще. Скорее всего она была рассчитана на хоббитов. Не представляю, как здесь мылась длинноногая Орлова. Мне приходилось пригибаться и сутулиться, чтобы влезли плечи.

О том, чтобы подвесить лейку и постоять несколько минут под горячими струями, не могло идти и речи. Отбив себе локти, намучившись с перемещением лейки вдоль тела, уже скоро я сдался. В гробу и то, наверное, было бы просторнее. Чтобы хоть немного освежиться, пришлось выбраться из кабины, и продолжить мытье, подставляя конечности по очереди.

К мытью головы на керамической плитке пола образовалось настоящее озеро. Еще немного, и вполне можно было принимать ванну. В довершение ко всем этим удовольствиям, стоило на миг приоткрыть дверь из ванной, чтобы забрать одежду, из кухни донесся аромат чего-то мясного, и мой желудок принялся громко требовательно урчать.

– Серебряков, ты когда ел последний раз? – спустя пару минут, поставив передо мной тарелку, поинтересовалась Жанна. – На улице гремит тише, чем у тебя в животе.

– Не помню, – заглянув под крышку, соврал без зазрения совести. – Но тебя я сейчас точно могу объесть, так что накладывай себе первой.

В моей квартире к плите Орлова не подходила. Я был уверен, что блюда, которыми она меня пичкала, готовились профессиональными поварами и перед подачей лишь разогревались в микроволновке. Разве могла королева радио марать руки готовкой? Однако что-то мне подсказывало, что жаркое, которое сейчас заставляло меня захлебываться слюной, было не из ресторана.

– Я не готовилась к приезду гостей, – Жанна взяла мою тарелку, – так что, прости, ничего более приличного приготовить не успела.

– Это ты сейчас на комплимент напрашивалась или прибеднялась? – я честно не понял.

– Я… – Жанна заморгала. – Извинялась…

К странным сегодняшним ощущениям от ее домашнего, непривычного вида добавилось еще удивление поведением. Может мы стали слишком чужими за прошедший год?

– Тогда мне этой «неприличной» еды побольше. Аромат такой, словно я год ничего не ел.

* * *

Какое бы напряжение ни было между мной и Жанной в начале ужина, с каждым съеденным кусочком оно уменьшалось. Когда мой желудок наконец умолк, Орлова уже улыбалась и даже шутила.

– Я так удивилась, что нет воды, – рассказывала она о своих приключениях, – что вначале не поверила. Стояла возле умывальника и все смотрела на него, смотрела.

– Ну, ты с ним не разговаривала, так что все не совсем запущено.

– Наверное, если бы сил было больше, мы бы и поговорили. Но я вечером приехала, глаза слипались.

– Я виноват, – я отправил в рот сочный кусок мяса и запил обжигающе перченым глинтвейном. – Из головы вылетело, что в прошлом апреле уже было похожее отключение.

– Всего не упомнишь, – так и не притронувшись к своей кружке, Жанна подлила мне добавку. – Кстати, как тебе новая работа?

– Не спрашивай!

– Все так плохо?

– Все так непросто. Высшую лигу со второй не сравнить. Хоккеисты и там, и там, но спонсоры, учредители… Стоит команде проиграть, как тут же начинаются поиски виноватых среди администрации.

– А игроки, значит, ни при чем? – догадалась Жанна.