Тайные практики деревенской магии

Вставая на нашу – не буду спорить – скользкую, петляющую в чащах, местами утопленную в болотах, иногда прерывающуюся пропастью дорожку, эти люди ставят во главу угла не познание мира, не интерес к нему, а собственную личность. Их первичная мотивация – ощущение собственной исключительности, а не желание узнать, как устроен мир, снять шоры с глаз и учитывать все взаимосвязи.

И это ужасно.

Да, первичное поле деятельности начинающего мага – это всегда его собственная личность. Это удобно – каждый раз ты выступаешь и алхимиком, и его лабораторией. Ты немедленно видишь результат и немедленно платишь по счетам.

Но все же «работать с личностью» – это одно, «отталкиваться от личности» – совершенно другое.

В идеале познание мира начинается с того, чтобы почувствовать общность с другими людьми, а вовсе не силу своего блеска на фоне серой массы.

Почти все духовные учения делили человеческую душу (сознание) на некие части – от «низшего» разума к той божественной искре, которая содержится в каждом из нас. Скорее всего, большинство читающих эту книгу знают, что такое Древо Жизни, и могут соотнести его с чем угодно – например, со структурой человеческой психики. В каждом из нас есть частица Его, безусловный свет, священный САХ, внутренний Кетер, то самое невыразимое, которое, по большому счету, и, как сейчас модно говорить, «рулит».

Проще говоря, есть часть сознания, которая решает, что надо добыть самого волосатого и мясистого мамонта, а есть часть сознания, которая вопрошает что-то вроде «Кто я? Куда я иду? Что я могу? Существовал ли я до? Зачем все это?» и т. п. Пропорции различны, в зависимости от человека и его пути. Кто-то так увлечен мамонтами, что та, вторая часть совсем спряталась в донном иле, и окружающим иногда даже кажется, что ее в этом человеке не существует вовсе.

Кто-то, наоборот, даже поход к стоматологу обставляет так, что это выглядит актом проявленной мудрости. У кого-то – равновесие.

За истинную магию, магию как Искусство, естественно, отвечает не та часть души, которая хочет мамонта, а другая, высшая, «божественная» часть.

Почему дедушка Хуан так рьяно настаивал на том, что от чувства собственной важности придется избавиться – если, конечно, некто хочет стать воином и магом?

Тут стоит вспомнить один из базовых законов магии – о том, что любая идея уравновешивается и находит истинное совершенство в своей противоположности. С «профанной» точки зрения сочетание «избавиться от чувства собственной важности» – некий странный аспект самоуничижения. Но это далеко не так. Избавление от чувства собственной важности – это игра в пользу внутреннего Бога – то есть то, что в конечном счете, возвышает и обожествляет.

Напрашивается два главных вывода.

1. Очень важно, чтобы мотивацией начинающего мага было как минимум стремление к познанию, а не желание самоутвердиться.

2. Чтобы видеть в лесу дорогу, а не заблудиться в лучшем случае в трех соснах (а в худшем – сгинуть в чаще, только тебя и видели), стоит отталкиваться от Любви, а не от чувства собственной важности.

Глава первая

Немного обо мне

Детство мое не обошлось без мистических странностей.

Когда я родилась, мои бабушка и дедушка купили деревенский дом в Ярославской области – это была настоящая русская деревня, окруженная лесами, полями и болотами. Волга, сырые туманы, которые каждый вечер призрачными драконами выползали из оврагов, густой запах полевых трав, и особенная атмосфера, которая бывает только в глуши, где так тонка грань между мистикой и реальностью.

Однажды вот что случилось.

Проснулась я посреди ночи. Было мне тогда лет десять. Бабушка с дедушкой в большом доме спали, а я отбила себе право занять веранду – я всегда была интровертом и дорожила одиночеством. И вот просыпаюсь – сна ни в одном глазу. Выйти из дома нельзя – у стариков сон чуткий, дедушка – бывший моряк с крутым норовом, за ночные шатания и огрести можно. Я подошла к окну и распахнула его. На ясном небе тускло сиял полный диск луны, туман был похож на рваное платье невесты-призрака. И мне вдруг так отчаянно захотелось в эту прохладную волшебную ночь – просто плыть по ней, без цели, без направления, без жажды результата. Священное поклонение ночи как оно есть.

Я накинула на плечи шерстяную кофту и осторожно выбралась из окна. Трава была мокрой, и мои ноги покрылись мурашками. Но я все равно пошла вперед.

В деревнях народ любопытный, мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из окна увидел, как внучка москвичей в одной ночнушке по деревне ночью шастает. Поэтому шла я очень осторожно, как дворовый кот, который привык круглосуточно пребывать в состоянии воинской бдительности. И только добравшись до поля, сразу за которым начинался лес, я расслабилась. Здесь я совершенно точно была совсем одна.

Нет, я не была настолько безрассудна, чтобы углубиться в лес, совсем одной, в неподходящей одежде, пусть в июньскую, но все-таки северную ночь. Я просто дошла до его кромки и остановилась, завороженная. В ту ночь я впервые почувствовала, что лес – это какое-то совершенно другое мистическое пространство, которое живет по своим энергетическим законам. Я чувствовала, что тьма вокруг – одушевленная, что она населена сотнями существ, которых люди не видят, не воспринимают, не хотят замечать. Я стояла на кромке леса, с распахнутым сердцем, и мне хотелось слиться с этой темнотой и раствориться в ней. Потом я испытаю похожее ощущение на одном из первых моих магических посвящений. Волшебное ощущение – как будто бы тебя больше не существует вовсе, как будто бы с тебя сорваны все маски, и ты – просто пустота. Пустота, на которую можно записать все что угодно – любую личность, программу, состояние, социальную маску.

Еще в той деревне был интересный случай – кстати, в то же лето, когда я впервые познакомилась с красотой и силой Тьмы.

В крайнем доме женщина жила – тогда она казалась мне очень пожилой, но сейчас я понимаю, что ей едва ли шестьдесят исполнилось. Она была высокая, прямая и неприветливая, и в деревне поговаривали, что она сумасшедшая. Опасной и буйной она не выглядела, но детям с ней почему-то общаться запрещали.

Но, как известно, запретный плод сладок, особенно если ты романтична и тебе всего десять лет. Однажды мы с друзьями решились на шалость – проникнуть во двор к той женщине и сквозь окошко подсмотреть, чем же она в доме своем занимается. Огорода у нее не было, и на улицу она выходила очень редко.

Мы тихонько подкрались к калитке, просунули руку между гниловатых прутьев, открыли бесхитростный замок и, сдавленно хихикая, подкрались к задней стенке дома. Но не успели мы выбрать самое удобное окно, как услышали сзади недовольное покашливание. Хозяйка дома заметила незваных гостей раньше, чем мы увидели ее, и подошла к нам со спины. Если мы и испугались, то только на мгновение, потому что женщина смотрела на нас с приветливой улыбкой. А потом даже пригласила войти к ней в дом. В мыслях промелькнул сказочный сюжет о Гензеле и Гретель, но любопытство было сильнее.

Женщина усадила нас за стол, налила чаю и достала из печи горячую картошку – кожура была черной от золы. В ее доме было уютно и чисто, пахло травами, под ногами меховыми шнурками вились ее назойливые сытые коты. Она рассказала, что у нее в избе домовой живет, Тимошка. Мы, конечно, не поверили – мы были советскими детьми, воспитывались в атмосфере научного атеизма. Но слушать ее было интересно.

А в какой-то момент она сказала: «Давайте я вас с Тимошкой познакомлю!» Мы переглянулись, было волнительно и жутко. И пусть мое сознание было изрядно замусорено коридорными представлениями об устройстве Вселенной, но тело словно почувствовало приближение чуда. По коже прохладной волной пробежали мурашки.

– Тимошка! – позвала она кого-то за своей спиной. – Тимошка, поздоровайся с нашими гостями.

И вдруг за стеной начали стучать. Деликатный стук – три или четыре удара. Мы точно знали, что странная женщина живет в одиночестве, в доме никого, кроме нее и нас, не было.

Мои друзья начали подбирать аргументы – как женщина могла показать нам этот фокус. Но я смотрела в ее глаза и осознавала, что нет тут никакого фокуса – просто на моих глазах только что произошло чудо.

Спустя неделю моей бабушке вдруг поступило приглашение. Бабушка моя, Людмила, была склонна к приключениям.

Надо сказать, бабушка происходила из интересной старой московской семьи. Ее родной дед был человеком искусства – знаменитым оперным певцом. Андрей Ильич Савицкий солировал в Большом театре – между прочим, как раз в те годы, когда там блистала и Конкордия Антарова, звезда столичной эзотерической тусовки тридцатых-сороковых годов. Скорее всего, мой прадед был с ней знаком. Забегая чуть вперед, могу сказать, что книга Конкордии Антаровой «Две жизни» попалась на моем пути, когда я делала свои первые осознанные шаги в искусстве магии, и произвела на меня сильнейшее впечатление. Вот такое переплетение пространственно-временных нитей судьбы.

Отец же Андрея Савицкого, бабушкин прадед, был генералом царской армии и женился на пленной турчанке, так что в моем роду – знатная мешанина кровей.

Бабушка в молодости была писаной красавицей, и некоторые считали ее двойником Софи Лорен. Черные как угли глаза, взгляд испепеляющий, точеное лицо, модные платья, на которые она со свойственной красавицам легкомысленностью даже в тяжелые годы спускала последние деньги. В бабушке была Сила, только вот реализовать ее она то ли побоялась, то ли не захотела.

В общем, приглашение мы приняли, и, вооружившись пачкой печенья, прибыли в назначенное время в гости к женщине.

И над чашками с дымящимся чаем нам были поведаны странные вещи, которые сперва показались нам шизофреническим бредом. Хозяйка дома, немного путаясь, сообщила, что мир находится на грани больших перемен и она не может их объяснить, просто чувствует.

– Меня родственники считают ненормальной, – сказала она. – По врачам таскали. Но я же знаю, что чувствую. И вы тоже это чувствуете, – она перевела взгляд на меня. – Особенно ты.

Я заерзала на стуле, мне было почему-то стыдно признаться, что ничего особенного я не чувствую.

– Все дело в том, что мы здесь не случайно! – торжественно изрекла она. – И дом вы именно здесь купили не случайно. И со мною встретились не просто так. Вы еще вспомните о том, что я вам сказала, – она снова перевела глаза на меня, взгляд ее был неприятно пристальным. – Особенно ты.

Бабушку мою чаепитие скорее разочаровало. А во мне бушевали подростковые гормоны, желание быть особенной, стремление наделять каждую будничную деталь каким-то сокровенным смыслом.

Ее слова я и правда вспоминала часто.

Несколько лет прошло, та женщина куда-то пропала из деревни, и вот однажды, гуляя по местным лесам с дедом-грибником, я увидела нечто странное. Пусть это будет маленький спойлер – то, что я увидела многими годами позже, стало основой моего художественного романа «Мертвые из Верхнего Лога».

Мое созревание пришлось на свободные разгульные девяностые. Ветер перемен превратился в ураган, Москва была похожа на многоголосую ярмарку, где каждый мог найти товар (и духовный путь) по вкусу.

Мне было тринадцать лет, когда один из школьных преподавателей заметил на моей шее кулончик в виде Будды. Честно говоря, ничего особенного этот кулон для меня не значит, – был кем-то подарен моей маме, а я, сорокой-воровкой порывшись в ее шкатулке, заполучила этот трофей. И это была неслучайная случайность, потому что именно этот латунный Будда косвенно стал для меня ключом в удивительный новый мир, о котором я, домашняя девочка, едва ли узнала бы сама в мои тринадцать лет. Преподаватель заметил кулон и обрадовался – рассказал мне, что он буддист и что он видит в моих глазах что-то похожее на священную пустоту (мне это тогда было совершенно непонятно, да и вообще, подозреваю, что у рассмотренной им сакральности была куда более приземленная природа – скучновато было на уроке). Он подарил мне книгу – знаменитую «Оранжевую книгу» Ошо. Сборник практик и медитаций. Вернувшись домой, я немедленно попробовала некоторые техники и с удивлением поняла, что возможности моего тела и сознания намного более широки, чем я привыкла считать.

И я начала искать «своих». В те годы в Москве пачками открывались эзотерические клубы – от небольших лавочек, торгующих литературой для просветления до каких-то мутных стихийных сборищ полусектантского толка. Мне нравилась эта новая жизнь, нравилась свобода, нравился элемент тайны (разумеется, родителям я ничего о своих похождениях не рассказывала). В общем, то были первые ласточки. В возрасте нежной невинности я впервые, можно сказать, посмотрела Бездне в глаза, соприкоснулась с Абсолютом (конечно, в максимально рафинированной из его форм).

Затем проснулся интерес к «исконно-посконному». Родное, темное, тайное, деревенское. Деревенская магия – традиция сугубо устная. Не существует никаких старинных книг на эту тему. Веками знания передавались шепотом, под покровом ночи и только своим.

Мне было слегка за двадцать, и я загорелась – вот бы найти людей силы, тех, в чьем роду колдовали, те, кто хотя бы краешком судьбы соприкоснулся с истинным темным деревенским колдовством.

Человек я на подъем довольно легкий. Начался период путешествий по российской глубинке. Иногда у таких доморощенных этнографических экспедиций была конкретная цель – я знала о существовании конкретного человека, обладающего силой, и ехала в надежде обратить на себя его внимание, разговорить, получить какие-то знания. Чаще я просто полагалась на Поток – спонтанно выбирала направление, паковала рюкзак и ехала куда глаза глядят. Многие поездки оказывались «холостыми выстрелами» – либо я никого интересного не встречала, либо меня выгоняли, не хотели ничем делиться. Но за годы таких странствий случались и воистину мистические встречи. О некоторых из таких встреч я расскажу на страницах этой книги.