Сдается комната с фонтаном

– Вы хотите меня о чем – то спросить? – прозвучало прямо за моей спиной.

От неожиданности я резко повернулась. Старуха не успела отойти, и я выбила вазу, которую она по – прежнему сжимала в руках.

Ваза стремительно полетела вниз под мой крик «не – е – е – ет», грохнулась, осколки залетели под стол, в тапки Марии Александровны и даже выкатились в коридор.

Я с ужасом смотрела на усыпанный драгоценным стеклом пол. Он сверкал рыдающими бриллиантами моих отпущенных под подписку о невыезде слез. Через минуту начала дышать и обречённо подняла глаза на старуху.

Мария Александровна обвела кухню невозмутимым взглядом, медленно сняла резиновые перчатки, бросила их в мусорное ведро и, поправил причёску, сказала спокойно.

– Ну что ж. Так тому и быть.

Я очнулась и бросилась суетливо подбирать осколки.

– Может, ещё удастся склеить? – набрав полную горсть стекла, спросила я. – Я не специально, честное слово.

– Ах, оставьте, – досадливо махнула рукой Мария Александровна. – Сейчас дам вам адрес. Съездите, купите такую же.

Я приуныла. На оставшиеся на моем счету деньги можно разве что в магазин «все по 70» на экскурсию сходить. И тем не менее, я покорно взяла написанный безупречным почерком старухи адрес на знакомой плотной желто – коричневой бумаге, оделась и, так и не позавтракав, поехала за вазой.

В метро, несмотря на разгар рабочего дня, было полно народу. Толпа на Невском проспекте нежно отнесла меня к противоположному выходу. Вцепившись в рюкзак, я стояла, медленно растекаясь в сауне из курток и пальто в масляный блин, и старалась не дышать утренней котлетой моего соседа слева. Из – за чего очень скоро шея затекла в позиции «а что там в вагоне интересного происходит».

Двери открывались и закрывались, мелькали люди, сумки, телефоны. Сердитое причмокивание перемежалось с обвинительным «вы не выходите!?». Давно просочился в свое время и растворился в прошлом мужик, пахнущий утренней котлеткой. Я то выдыхала, обретая свою форму и вес, то опять сжималась, теряясь в очередной порции пассажиров, которую щедро подсыпала новая станция.

Не представляю, как узнала его. Лица я не видела. Помнила голос, кепку, капюшон, свое недоумение, загадку, пустой подъезд, мерцающую горчичную лампочку, глаз любопытной соседки в замочной скважине и, конечно, блуждающий вкус электрического поцелуя на своих губах, в своей голове, в своем воображении.

Но это точно был он. В руках короб с логотипом быстрой доставки быстрой еды, самокат, желто – коричневая кепка, из – под капюшона торчит широкая (слишком широкая, сказал бы пластический хирург) улыбка, которой он отвечал на толчки и шипение.

Не сводя с него глаз, я надеялась, что он тоже почувствует меня. Я, как паук, закидывала в его сторону невидимые нити, пытаясь взглядом развернуть к себе. Однако он только мотал головой в такт музыке, которая выбегая из его ушей, терялась в сумке.

Он вышел за одну станцию до моей. Уже на платформе обернулся. Увидел меня в вагоне. Я стояла, вцепившись в рюкзак, и с надеждой пыталась спросить взглядом, узнал ли он меня. Он растерялся, потом обрадовался, поднял руку и помахал.

Я неуклюже махнула в ответ. «До встречи». Очнулась, когда поезд уже тронулся с места.

Пробившись сквозь «извините, извините» и «раньше надо было готовится», в ответ пробралась к выходу и, как только двери на следующей остановке открылись, выбежала на станцию, но помчалась не к выходу, а на противоположную платформу, на поезд в обратную сторону.

«Время нельзя повернуть назад», – повторяла я, подпрыгивая от нетерпения. Я не сомневалась, что, когда вернусь, застану его на том же месте, с той же рассеянной улыбкой на мягких губах, от которых в сердце бьет ток.

Я выскочила из вагона и затормозила. Мимо, как в быстрой перемотке, туда – сюда гигантскими черными тараканами бегали люди, и люди, и люди. Потом они исчезли, и я осталась на станции совсем одна. Наедине со своим разочарованием. В тишине со своим одиночеством. В отчаянии от своей глупости.

С внезапной грустью на закорках, которая опустила мои плечи, через несколько минут я вышла на нужной станции. Стеклянные двери метро выпустили меня в лабиринт бетонных многоэтажек, сквозь которые я, огибая раздраженных моей медлительностью прохожих, плутала в поисках дома, указанного старухой в записке.

Я предполагала (представляла в воображении), что дорога приведет меня к забытому архитекторами и строителями города деревянному домику, если не на курьих ножках, то, по крайне мере, с веселыми ставнями, на которых будут изображены красные петухи.

Ну ладно. Это я преувеличиваю. Скорее всего мой путь лежал в какой – нибудь подвальный магазинчик, где немолодая продавщица во фланелевом халате и резиновых тапках, в которых потеют, но не устают, ноги, торгует старьем, которое ей несут старики со всего района. Если такие магазины вообще существуют.

К удивлению, я пришла к высокому офисному зданию, внутри которого охранник, не посмотрев на меня, назвал этаж и нажал кнопку, пропуская внутрь.

Поднявшись наверх, я оказалась в очередном лабиринте. Бледно – лимонные коридоры с чередой одинаковых серых дверей петляли, изворачивались, меняли направление и были совершенно пусты. На большинстве дверей отсутствовали таблички и указатели. Я могла петь, танцевать и рисовать на полу, и, кажется, никто не сказал бы мне и слова.

Время от времени я находила наполненные доверху водой кулеры с пирамидой пластиковых стаканчиков. Урны возле них были пусты.

Я еще раз сверилась с запиской Марии Александровны. Комната № 57.

Увы, если тут и была какая – то логика в нумерации кабинетов, я ее еще не постигла. Обнаружив комнату под номером 56, я с надеждой ринулась дальше и с удивлением наткнулась на номер 54. Пошла обратно, хотя была почти абсолютно уверена, что 57 – го там не было, и лишь удостоверилась, что перед 56 располагался 59 кабинет. Как будто кто – то нарочно бегал по коридорам и менял в хаотичном порядке таблички с номерами.

На всякий случай я попробовала открыть дверь 59, но та оказалась заперта. Дернула 56. Результат тот же. От безнаказанности и безнадежности я вошла в азарт. Носилась по коридору и с одинаковой бесполезностью ломилась во все запертые двери.

Когда я исследовала таким образом как минимум два змееподобных коридора, то поняла, что заблудилась и понятия не имею, где лифт, на котором поднялась наверх. Лифт мне понадобился, поскольку в голову, наконец, прилетела светлая мысль спуститься вниз и уточнить у охранника (да хоть у какого – то живого человека, а не лимонной стены) не является ли нужный мне этаж закрытым и, может быть, даже опасным для нахождения живым существом пространством.

Но и лифт пропал, точно я вознеслась сюда по воздуху, как Мэри Поппинс. Не отчаиваясь (ибо, какой смысл отчаиваться, когда никто не увидит, как ты заламываешь руки), я кинулась искать лестницу, одновременно пытаясь набрать номера, которые значились по этому адресу. Но меня вновь ожидал неприятный сюрприз. Телефон перестал ловить сеть.

И тут, если я скажу, что паника обошла меня стороной, то совершенно точно совру. Страшненько все – таки стало.

Обливаясь тремя потами, я носилась мимо инструкции по эвакуации, информации по празднованию 14 – го февраля неизвестной компании, мимо огнетушителей и кулеров, стаканчиков и запертых дверей.

Один раз мне даже показалось, что я вижу впереди человека, стремительной походкой удаляющегося от меня за очередной поворот. Припустила с криком «Стойте, помогите мне!» за ним, но, когда домчалась до нового витка лабиринта, не нашла никого, даже эха шагов.

В конце концов, страх стал побеждать со счетом 3:1. Я опустилась на пол и взвыла. Сначала тихо, потом все громче и громче. Минут через десять я охрипла и замолчала. Но вой продолжал еще долго бродить по коридорам.

Сначала я, естественно, решила, что у меня начались, как и положено в таких случаях, слуховые галлюцинации. Но вой настойчиво не утихал, так что я предположила, что будет неплохо попытаться (по крайне мере, попытаться!) найти его источник.

Навострив уши и высунув язык, я потрусила по следу. Вскоре между мной и воем осталась только дверь под номером 55. Не особо рассчитывая на удачу, я разбежалась, насколько это позволяла ширина коридора, и врезалась плечом в ДСП. Вой по ту сторону стал удивленным.

Тогда, окрыленная надеждой, что тут все – таки могу найти признаки жизни, я повернула ручку и …

В огромном кабинете с окном – эркером в сугробах из порезанных бумаг сидела длинноволосая девушка в бейсболке, скрывающей пол – лица, и пораженно подвывала.

Прямо за девицей, утопая в бумажных ошметках стоял массивный стол, на котором как попало были раскиданы стопки картонных папок разной высоты. В углу, как пузатый заслуженный старик, дремал старый кожаный диван. Его точно забыли разбудить, когда переносили в это современное офисное здание, и он в маразме плохо понимал, где находится и что происходит.

На стене крупными выпуклыми фиолетовыми буквами (не исключено, что в темноте они еще и светились) было написано: «МИСТИКА И БРЕД ПЕТЕРБУРГА». Под ними чуть помельче – ежемесячная торгово – развлекательная газета.

Не переставая пялиться на меня, что я не могла видеть, но чувствовала каждой клеткой тела, девица стала постепенно утихать, пока, наконец, ее вой не вылетел в коридор и не потерялся там в многочисленных переходах.

– Если бы ты сейчас не явилась, я бы спятила, – плаксиво выдала девица, по – прежнему не вылезая из бумажного вороха.

– Я? – недоуменно переспросила я. И на всякий случай обернулась. Вдруг за спиной стоит еще кто – то, кого так отчаянно ждала девушка в бейсболке.