На грани развода

– Обязательно ее поблагодарю. Спасибо, что сказали. Но мне правда не хочется заводить новые знакомства. Мы ведь не в пионерском лагере. Так что простите, я не хочу показаться грубой или невежливой, просто хочу отдохнуть. От всего. Включая общение.

– Да, я понимаю. Но мне кажется, что мы все здесь на самом деле не случайно оказались. Я верю в то, что иногда судьба нас заносит в нужное время и в нужное место. Только понимаешь это не сразу, а потом. А иногда и не понимаешь вовсе, – задумчиво сказала Даша.

– Я вас умоляю! Давайте без судьбы! Мне хватило этой Жени, которая актриса и с лицевыми тиками. И ее мужа-йога. Сельдерей, судьба, мантры, церемонии, ЗОЖ… Я не по этой части. Так что, если позволите, я не буду вступать ни в какие связи – ни в творческие, ни в поэтические, и мне не нужны никакие кружки рукоделия, плетения ожерелий и валяния. Я не собираюсь заниматься йогой, ходить по горам с лыжными палками и качать по утрам пресс всем дружным коллективом. Никаких вечерних посиделок и душеспасительных бесед. Никаких игр – что там у вас из любимых? Мафия? Если наберете компанию на преферанс, то да, я присоединюсь. В шахматы с удовольствием сыграю. Но я сильно сомневаюсь, что здесь собрались поклонники преферанса и шахмат. У меня есть книги, хорошие сериалы и балкон. Сигареты и вино. Все, больше ничего для счастья мне не нужно. Так всем и передайте, хотя я честно пыталась донести эту информацию. И еще раз простите, хотя, если честно, я не понимаю, за что извиняюсь. – Марина собрала полотенца, окликнула Аню, которая быстро сообразила, что сейчас с матерью лучше не спорить, и направилась в сторону магазина. Взяла все самое необходимое на завтрак и застыла над полкой с вином. Наконец выбрала бутылку белого средней ценовой категории и уже была готова пойти на кассу.

– Поставь. Тебе это не надо.

– Что, простите? – Марина обернулась на голос и увидела женщину, которая выкладывала на полку салфетки.

– Говорю, вино поставь. Вот эту бутылку возьми. Дешевле и не хуже. Лучше сразу две бери. Мой сын привезет. Ты где живешь?

– В «Потерянном рае».

– Номер для молодоженов? Марина, которая курит и ненавидит детей?

– Да. А вы откуда знаете? Хорошая у меня репутация. Один раз пошутишь, и всё – приклеилось, – рассмеялась Марина.

– Как откуда? Тут все всё знают. И тебе все это уже не надо. – Женщина показала на корзинку с продуктами, которую держала Марина. – Степан уже все купил. Я ему помогла. Только вино не взяли – еще поспорили, какое ты любишь. Степан говорил, что красное, а я чувствовала, что белое. Вот оказалась права. Как всегда. Так что бери вино, а остальное выкладывай.

– Вы Луиза? – уточнила Марина.

– Ну а кто еще?

– Ладно. Я тогда тоже спрошу. А почему вы так и не простили Георгия?

– О, уже успели насплетничать! – рассмеялась Луиза.

– Мне что-то нехорошо, – призналась Марина. Ее вдруг повело, она схватилась за полку, чтобы не упасть. Подташнивало, голова кружилась.

– Так, пойдем-ка со мной. Сейчас чай тебе заварю. Давай.

– Аня… – прошептала Марина, в одно мгновение покрывшись липким потом.

Луиза отвела ее на задний двор магазина и усадила на стул, оказавшийся очень удобным. Быстро принесла крепкий чай, в котором, помимо заварки, явно было что покрепче. Луиза выдала Ане упаковки с салфетками и туалетной бумагой и велела аккуратно разложить на полке в обмен на мороженое и пакет с мармеладками. Девочка с восторгом принялась выполнять поручение.

Марина мелкими глотками пила чай и приходила в себя. Луиза налила себе вина и призналась:

– Я что-то устала сегодня. Хотя еще и не разгар сезона. А почему Георгия не простила? Гордая была. Слишком. Мои родители хотели, чтобы я за Александра вышла. Все этого хотели. Георгий тогда был – ветер в голове, несерьезный. А Александр всегда рассудительный, положительный. Сейчас бы я так не поступила. Бабуля моя покойная говорила, что я все равно буду с тем мужчиной, которому сердце отдала. Так и получилось. Георгий всегда рядом со мной, а я рядом с ним. Он мечтал уехать, уезжал на два года, потом еще раз на пять лет, но возвращался. Я тоже могла уехать, но его ждала. Всегда ждала. Он знал, что я здесь. Теперь что нам считать? Старые уже. Он так и не нашел свое счастье. А я? Женщины про счастье не думают. Они про детей будущих думают. Чтобы у них, у детей, возможности были, чтобы другая жизнь, не такая, как у нас. Только детям все это не надо. Мой сын… Виктор… Как я хотела, чтобы он мир увидел, хорошее образование получил, жил в большом городе! А он здесь остался. Лодку себе купил и счастлив. Захочешь свежую рыбу, скажи. Привезет. Еще свадьбы на остров возит. Ну и просто так, кто куда захочет. Может в открытое море отвезти или в бухту красивую. Если захочешь, скажи мне. Лодка «Призрак», ее все знают.

– Какие странные у вас названия, – улыбнулась Марина.

– Почему странные?

– «Потерянный рай», «Утопия», «Призрак»… Беспросветные, что ли. А на острове церковь? Действующая? Службы проходят?

– Зачем тебе? Ты же не верующая, – хмыкнула Луиза.

– С чего вы так решили? Из-за того что я крестик не ношу?

– Я всегда вижу. Нет, церковь сейчас только по заказу работает. Как и многое другое. Ее заранее бронировать надо – под венчание, например, или под крестины. Смешно, да? Отель бронировать и церковь. А церковь раньше хорошая была, я там тоже венчалась. И сына крестила. Мой одноклассник на острове работает.

– Работает?

– Священником. Если захочешь съездить на остров, тоже можно. Сын отвезет. Ну неформально, так сказать.

– Я хотела бы. Но у меня морская болезнь. Даже на катамаране тошнит, – призналась Марина. Никогда раньше она никому про свою морскую болезнь не рассказывала. Даже Гриша не знал. Про аэрофобию был в курсе и открыто посмеивался над Мариной, не понимая, как можно бояться летать. Он считал это своего рода капризом или придурью, не признавая, что этот вид фобии – болезнь. Марина не хотела рассказывать мужу, что ее только в собственной ванне не укачивает, а так – везде и всюду. На всех транспортных средствах, которые передвигаются по воде. Она знала, что Гриша просто не поймет. В лучшем случае – поднимет ее на смех, в худшем – решит, что Марина совсем ку-ку и уже не знает, какую еще фобию себе придумать.

– Виктор хорошо лодку ведет. Никого никогда не тошнило. Может, тебя от жизни тошнит, а не от морской болезни? Так бывает, – сказала Луиза.

– Может, и от жизни. А почему вы развелись с Александром, но продолжаете с ним жить?

– А с кем мне жить? Это и мой дом тоже. Мой сад. Мой ремонт и все, что есть в доме, – тоже мое. Я же каждую вилку с ножом, каждый стул и табуретку с любовью покупала. Думала, на всю жизнь. Не экономила. В том доме моя душа. И разве ты не живешь с мужем, потому что у вас дети общие, дом общий, родственники общие? Так и я. Как я могу все бросить, если каждое утро свекровь меня ждет? Она живет в доме, который рядом с детской площадкой. Совсем старенькая. В последний год сильно сдала. Но держится, умница. Еле уговорили ходунками пользоваться. Такая упрямая! С ходунками попроще стало. Она плавать очень любит ранним утром. Каждое утро я бегу к ней и на море веду. Потом стою с ней, пока она в воде. Как я могу ее не отвести? Иногда Мариетта помогает, дай бог счастья ее внукам. Знаешь, я смотрю, как свекровь в воду заходит, как стоит, когда ее волной окатывает и только в этот момент она счастлива. И я тоже счастлива. За нее. Ей хорошо, и мне хорошо. У тебя такого нет?

– У меня нет свекрови. Умерла. Но она меня не любила. Да и мы не знали друг друга, чтобы любить или не любить, – призналась Марина. – А мама с зятем никак общий язык не найдут. Нет, они не ругаются, но я между ними все время… Муж может ее словом обидеть, она потом плачет. А муж не понимает, что такого сказал. У него и мать была такая – сначала говорила, а потом думала. Я из-за нее тоже плакала поначалу, а потом перестала обращать внимание.

– Слово иногда больнее поступка может ударить.

– Если честно, я вообще не знаю, зачем сюда приехала. Живу теперь с сумасшедшими. Ваш Александр будто специально всех ненормальных в одном отеле собрал. Вы сами откуда приехали?

– Я из Грузии, но гречанка. И не Александр вас собрал, вы сами собрались, – рассмеялась Луиза. – Каждый год так. Ну почти каждый. Я научилась людей чувствовать. Тебе вот кофе положила в пакет, хороший. Крепкий. Молотый. Ты ведь любишь кофе. А кому-то чай нужен. Я многое могу сказать о человеке, глядя на то, что лежит в его корзине с продуктами. Вот ты сыр козий выбрала. Значит, в деревне росла. Разбираешься. Закажу тебе сыр вкусный. Через два дня привезут. Тебе понравится. А что до того, кто здесь собрался, – откуда нам знать, зачем мы здесь или в другом месте? Ты вот в судьбу не веришь, а я верю.

– А вы всех клиентов помните, кто что покупает и предпочитает?

– Естественно!

– Они же не вернутся. Приезжают на один раз. Ну, может, на два. Зачем вы запоминаете? Зачем «включаетесь»? Вам не все равно?

– Они приезжают и уезжают, а мы остаемся. Здесь у всех местных долгая память. Не как у городских. Вот ты сходишь в «Утопию» к Георгию, и он запомнит, что ты любишь, что любит твоя дочь. Воспоминания для нас – как кино для вас. Мы вспоминаем людей, события и смеемся, грустим, мечтаем, надеемся. Вы живете сегодняшним днем, а мы прошлым и будущим.

– Я не люблю вспоминать.

– Любишь. Ты же пьешь молотый кофе, сваренный, да?

– Ну и что? При чем тут кофе? Просто у меня изжога будет, если я выпью кофе из кофемашины.

– Еще скажи, что гущу не рассматриваешь, – хмыкнула Луиза.

– Откуда вы знаете? – Марина от удивления чуть со стула не упала.

– Отсюда. – Луиза показала на чашку с остатками чая, которую Марина автоматически перевернула на блюдце, как делала это всегда, когда допивала кофе.

– Если честно, я в это не верю, – улыбнулась Марина. – Просто привычка, ритуал. Моя бабушка всегда опрокидывала чашку и рассматривала узоры, хотя ничего в них не понимала. Я тоже смотрю, но тоже ничего не понимаю. Сегодня утром вот рыбу увидела.

– Распутье. Ты не знаешь, что делать, какое решение принять.

– Я всегда думала, что рыба – к беременности. А залетевшая в дом птица – к смерти.

– А птичий помет – к удаче и деньгам, – рассмеялась Луиза.