Дом для непрощённых

Дом для непрощённых
Матильда Аваланж

Воровка, польстившаяся на чужое.Старшеклассник, тяжело переживающий развод родителей.Избалованный мажор, не знающий цену жизни.Что может быть общего у трех таких разных людей?Волею случая они попадают в странный Дом на границе миров.Здесь действуют свои жестокие порядки.Чтобы сбежать отсюда, они должны разгадать все тайны Дома и его хозяина.Но случайно ли они оказались здесь?

Матильда Аваланж

Дом для непрощённых

ГЛАВА 1

Раиса

Весёлая компания расселась вокруг стола. Вытянутые пепельные лица пугающе улыбались большими ртами. У кого-то в зубах торчала сигарета, кто-то отправлял в бездонную пасть ложку салата, а кто-то просто сидел, сложив тощие руки. На столе примостилась и полная окурков пепельница, и рюмки, и обглоданные кости, а в центре лежала бутылка, указывая горлышком на одного из участников застолья. Он водрузил на голову праздничный колпак и улыбался шире всех.

Я отвела глаза от картины в простой деревянной рамке и решила, что у себя её точно не повесила бы. В этом же доме она занимала самое видное место.

– Доброе утро! – услышала и от неожиданности вздрогнула.

Андрей явно спешил, на ходу застёгивая пуговицы кашемирового пальто, но остановился, увидев меня. Улыбнувшись, я поздоровалась и пожелала ему хорошего дня.

– Всё в порядке, Раечка?

Будь возможность, я бы предпочла, чтобы меня назвали по-другому. Где-то слышала шутку, что женщины с именами Раиса, Любовь, Клавдия и Зинаида уже рождаются бабушками. К тому же в кругу таких, как Андрей, все дамы сплошь Анжелики, Лии, Валерии и Доминики. Но самое смешное – ему, похоже, нравилось моё типично советское имя, потому как из всей семьи Полонских только Андрей называл меня «Раечкой». В его устах это слово звучало мягко и напевно.

Я опустила ресницы и залилась румянцем, демонстрируя огромную радость от его интереса к моей скромной персоне.

– Всё хорошо, Андрей Яковлевич.

– Мне бы очень хотелось видеть тебя сегодня в качестве гостьи, – произнёс Андрей неожиданно.

Вот тебе раз! Вечером его отец, крупный и, чего уж там скрывать, очень богатый предприниматель Яков Полонский праздновал свой шестьдесят третий день рождения. И хотя торжество планировалось провести дома, а не в каком-нибудь шикарном ресторане, от этого оно обещало быть не менее роскошным. Одних только приглашённых было больше ста человек.

Но звать меня?! Вот Андрей чудит! Однако вслух я сказала совсем другое:

– Сказка про Золушку моя самая любимая, – тут я шутливо сделала реверанс, дотронувшись до своего форменного белого передника. – Но, боюсь, ваш батюшка не приглашал меня на бал.

– Ты же знаешь, отец хорошо к тебе относится, Рая. Он не будет против, если ты немного развеешься, – Андрей вернул мне улыбку, не отводя тёплого взгляда. – А то целыми днями, как пчёлка, убираешь да убираешь – надо и отдыхать!

– На то у меня целых два выходных, – возразила я со светлым взором. – Я уж и в Третьяковской галерее была, и в Пушкинском музее. На балет ещё хочу сходить, только там билеты дорогие.

– Молодец ты, Раиса, – серьёзно проговорил Андрей. – Девчонки, как в Москву приезжают, рвутся звёздами стать, этакими столичными штучками, а ты вон по картинным галереям ходишь. Такие девушки сейчас редкость. Вечером я тебя жду. Отказ не принимается!

– Спасибо, Андрей Яковлевич, за доброе отношение, но это невозможно, – грустненько вздохнула я. – Мне даже надеть нечего.

– Ну, уж тут мы что-нибудь придумаем! – возразил Андрей. – Какой у тебя размер?

– Решили выступить в роли феи-крёстной? – уже начала злиться я, потому что его приглашение было абсолютно не к месту.

Злости Андрей не заметил и, похоже, твёрдо вознамерился затащить меня на папино торжество. Я задержала взгляд на часах за его спиной, и охнула:

– Совсем я вас заболтала, а вы на работу ведь опаздываете!

Он обернулся, спохватился и заспешил, но на прощание дал понять, что эта идея прочно засела у него в голове.

Чертобесие! Как же не вовремя!

Я с досадой посмотрела на Марка Жоса.

Непризнанный при жизни гений, творец фантастики, абсурда и парадоксальных форм, он выучился на психиатра, но сам в конце жизни страдал душевной болезнью. Он пытался лечить умственно отсталых детей, но нуждался в помощи не меньше их. Сначала от него отвернулись коллеги, потом друзья, а потом жена…

Это стало последним и сокрушительным ударом. В 1937 году почтальон нашёл его мёртвое голое тело, плавающее в ванне, полной горячей воды и крови. Ванна находилась в центре пустой комнаты, а вокруг армией молчаливых свидетелей самоубийства Марка Жоса стояли его отталкивающие полотна. Полотна, которые чуть позже люди на лучших аукционах мира будут покупать за миллионы долларов.

Одна из его последних и самых дорогих работ сейчас висит передо мной.

Она называется «День Рождения урода».

И именно её сегодня, во время торжества хозяина дома, я собиралась украсть. Заказчик давно ждёт Жоса. Гонорар… Гонорар мне обещан шикарный! Перед этим заказом я два месяца была на мели, перебиваясь с хлеба на воду. Но, боюсь, если придётся идти на вечеринку в честь Якова Полонского, тщательно продуманному плану – конец.

А впрочем… Не выгоднее ли плюнуть на Жоса и сделать ставку на Андрея Полонского? Ещё чуть-чуть и наследник многомиллионного бизнеса Якова Полонского влюбится в застенчивую горничную Раису, приехавшую из далёкого провинциального городка. Прямо сюжет из слезливых киношек, которые крутят в выходные по центральным каналам…

С одной поправочкой – я ну никак не тяну на благородных героинь фильмов. Когда начальник охраны семьи Полонских копнёт чуть глубже, это станет ясно, как белый день. А если у меня что-то будет наклёвываться с Андреем, то он непременно копнёт. И плакали не только мои с трудом добытые липовые рекомендации агентства по подбору домашнего персонала, но и вообще вся репутация скромной провинциалки.

А там – скандал, заламывания рук, вопли «Как ты могла?». Может, всё бы и утряслось, но есть в моей биографии вещи, которые даже благородный Андрей мне не простит.

Так что Марк Жос побеждает Полонского по всем статьям. И может, даже лучше, если я буду сегодня вечером на виду… Хоть и не люблю менять планы на ходу, но в деле, которым я занимаюсь, это происходит очень часто.

Задумавшись, как лучше скорректировать свои действия, я резко развернулась и натолкнулась на младшую дочку Якова Фёдоровича, любимую сестрёнку Андрея – Ксенечку.

– Ой, прости! – выпалила я, пытаясь скрыть досаду.

Какого чёрта, скажите мне, так носиться? Гиперактивность Ксени раздражала, и, как бы ни старалась, я не могла это скрыть до конца.

– Я об тебя ушиблась! – глядя на меня исподлобья, враждебно вымолвила десятилетняя сопля. – Ты жёсткая!

Вообще-то я обычно умею находить подход к детям и животным, но Ксеня невзлюбила меня с самого начала. Что бы я ни делала, пытаясь расположить девчонку, но, кажется, наоборот, ещё больше её отвращала. Мне, как человеку, который может легко втереться в доверие, это было неприятно. Профессиональную гордость задевало, что ли…

А впрочем, наплевать. Ждать осталось недолго – скоро я буду далеко отсюда. Лишь бы всё прошло гладко! А нет – от фиаско никто не застрахован. Се ля ви, как говорят французы. Но неудача будет стоить мне дорого. Очень дорого. Лучше вообще не думать, что ждёт меня в случае провала.

Недавно приятель подарил мне маленькую статуэтку какого-то греческого бога в сандалиях с крылышками. Когда я спросила, на кой он мне сдался, Кирик, хохотнув, заявил, что это Гермес – бог воров и авантюристов. Подарок я оценила и даже притащила статуэтку к Полонским. Не то чтобы я суеверна, но хотя бы капля помощи бога воров мне не помешает!

Дедушка всегда говорил: в нашем деле главное – фарт.

К вечеру стали съезжаться гости. Я наблюдала из окна, как иномарки, одна дороже другой, въезжают во двор. Марина, вторая горничная, с которой мы делили комнатку для прислуги, принесла красиво упакованную коробку.

– Андрей Яковлевич велел передать это тебе.

В её голосе – скрытая зависть. Ещё одна обитательница дома Полонских, которая меня не жаловала. Но если причина неприязни Ксении туманна, ненависть Марины объясняется просто. Она тайно влюблена в Андрея и страшно завидует его особому ко мне отношению.

Это опасно: Марина наблюдательна и может заподозрить во мне что-то неладное, а уж на фоне её ненависти эта наблюдательность обостряется в сотню раз. Хорошо, что я умею хранить секреты. Свои – особенно.