Перкаль. Флер страсти

Влад как будто стал ещё бледнее, ещё болезненнее, чем я его помнила. Черное пальто было неожиданно стильным и здорово шло ему, учитывая в какие старомодные одежки Влад всегда одевался.

Вторая фотка явно сделана с одной из ступенек расположенной амфитеатром лекционной.

Влад читал лекцию у кафедры. Это было так обыденно, привычно и так позабыто, что у меня даже сердце защемило.

Я обратила внимание, что на доске позади него была мелом выведена дата. Позавчерашняя.

На третьей и последней фотографии Влад, сгорбив плечи, стоял под дождём на остановке, ожидая свою маршрутку.

Неведомый фотограф умудрился заснять его крупным планом: на тёмных волосах бисеринки дождя, уголки губ чуть опущены вниз, и только глаза – яркие и пронзительно синие выделяются на печальном лице Влада.

На этой фотографии он был чем-то похож на Пьеро.

Я не знаю, как описать бурю эмоций, которая охватила меня при виде этих фотографий. Я забыла о том, что сижу в аэропорту, забыла о Гае, забыла даже о Яне, перебирая фотографии и вглядываясь в черты лица своего бывшего преподавателя, который когда-то признался мне в любви.

Что Влад думает обо мне сейчас?

Ненавидит, разлюбил, позабыл?

Вариантов очень много.

Он мог подумать, что помимо Эли в тот вечер бала-маскарада в Согинее маньяк напал еще и на меня и что я мертва.

Или что это я маньячка – убила Эльвиру и скрылась.

Дико звучит, но чего только не бывает.

Хотя, скорее всего, Влад решил, что я сбежала вместе с Гаем. Наплевала на него, на его чувства, даже смс не написала напоследок.

Я должна его увидеть!

Должна поговорить с ним, все объяснить. Я ведь теперь так перед Владом виновата – вовек не искупишь свою вину.

Он открылся мне, а я дала надежду, а потом просто исчезла.

Да он меня тварью последней наверняка считает.

А, может, и не думает уже обо мне?

– Ева, – тихо позвал Гай. – Почему ты плачешь?

Действительно, плачу.

И не могу остановиться. И вправду, почему?

– Что произошло, когда полиция увела меня из твоего номера? – спросил Гай и добавил, сделав паузу. – Ты была на Модиано?

Я кивнула и зарыдала еще сильнее.

Что-то произошло со мной, мой обычный рационализм впервые валялся в полной отключке, позволив эмоциям одержать полный верх.

Все навалилось одновременно: одинокие пустые дни бездумного бегства, комнатушка, заставленная камерами, в которой меня собирались изнасиловать, кровь на белых тогах греческих богов-актеров и то, как я умирала на солнцепёке от запаха тухлой рыбы и страха, что увижу безумные глаза Яна совсем близко…

И новость о том, что Влад жив, которая потрясла даже больше всего остального, пробудив какие-то неясные мысли, чувства и образы.

Гай привлёк меня к себе, а я не нашла сил отстраниться.

Если быть совсем уж честной, мне не хотелось этого.

Он был живой, сильный, настоящий, от него пахло каким-то свежим пряным цитрусово-древесным запахом, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы растаять, уткнуться в его плечо.

– Дурочка ты, Ева, – Гай положил ладонь на мою макушку. – Безрассудная, самонадеянная, упрямая дурочка. Моя.

Мягкость его тона никак не вязалась с жесткими словами, которые он произнёс. Они должны были прозвучать снисходительно, а прозвучали нежно.

– Ты один умный, – сказала я, отстраняясь.

Что это со мной?

Дурацкая слабость!

Пусть он не убивал Влада, но это ещё ничего не значит.

Наверняка у Гая припасено пару тузов в рукаве. Такой это человек.

– Умный бы сейчас снимал сливки в городе, – усмехнулся Гай. – С подачи Яна стал уже, по меньшей мере, мэром, скупил бы на корню полицию и прокуратуру, выстроил настоящий замок, забил его подвалы кокаином и оплатил проституток экстра-класса.

Сказанное им прозвучало настолько цинично и мерзко, что я поморщилась и бросила:

– Так что же помешало?

– Ты, – просто ответил Гай. – Ты – неучтённый фактор, моя слабость, моя необходимость. Чистая моя половина. Все хорошее, что есть во мне – это ты, Ева.

– Хочешь сказать, в тебе осталось что-то хорошее. Да ты же продался ему со всеми потрохами!

– Положим, не со всеми, – резко перебил Гай и, помолчав, добавил, – Я хочу все исправить.

– Что?

В горле сразу пересохло, и голос мой стал похож на хрип глубоко простуженного человека.

Я ожидала, что Гай скажет, что это не мое дело, велит мне больше не поднимать тему его предательства, начнёт оправдываться, объяснять, как дошел до жизни такой…

Я ожидала всего, чего угодно, кроме этих простых и таких важных слов.

– Это ты можешь бегать, ты привыкла так жить. Этим ты выживаешь, – продолжал Гай серьёзно. – Знаешь, чего мне больше всего хочется сейчас? Схватить тебя в охапку и бежать с тобой на край земли, но я не могу. Я не такой человек, Ева. С тем, что у меня сейчас творится в душе, нельзя жить спокойно, да и ты меня таким не примешь.

– Я тебя никаким не приму.