Выживут только волшебники

Потом случилось то, что должно было случиться: эти недотепы с их неспособностью обращаться с техникой, устроили апокалипсическую заваруху и чуть не погубили мир. Технарям удалось что-то подлатать и подправить, и миров стало два – Сарегон, где царствовали высокие технологии и разум, и Альтара, куда ушли «криворукие» магики, ой простите, люди с альтернативной организацией мыслительной деятельности – со своими суевериями и дремучестью…

Сейчас о магиках в их мире говорили мало. Воспоминания о них сохранились, пожалуй, лишь в комиксах – там эти глуповатые недотепы ломали и взрывали все, что попадало в их поле зрения. А еще – в страшилках, которые передают друг другу дети и взрослые. Ужасные легенды о том, что если магик появится в любом из городов Сарегона, сломается вся техника: электростанции, станки, компьютеры, и даже механические органы – сердца там или почки – тоже перестанут работать. Вот такой вот армагедец. Разумеется, свою якобы существующую словесную силу применить они тут не смогут – эти вруны и мечтатели утверждают, что она в принципе есть, но в присутствии технарей не работает.

Кир, конечно, посмеивался над недалекими магиками. Ну как можно верить, что слова оказывают какое-то влияние на окружающую действительность! Это же просто звуковые волны, которые производятся связками… Для передачи информации – отличная штука, но не более того. И все-таки было интересно: о каком определенном порядке идет речь? Было бы неплохо разобраться.

После второго занятия Кир подошел к историку и спросил: как же предлагали эти… гм… гуманитарии расставить слова? Тот засуетился, замямлил что-то, а потом, старательно глядя в сторону, посоветовал почитать стихи.

Читать стихи! Кира передернуло. От самой этой идеи веяло чем-то противоестественным. Но присущая каждому настоящему ученому любознательность (такая формулировка Киру нравилась больше, чем обычное «любопытство») в конце концов победила. Он отправился в библиотеку.

Библиотекарша долго таращила на него круглые и выпуклые как у рыбы глаза, но все-таки выдала старинный том в тяжелом деревянном переплете. И Кир стал читать.

Поначалу было страшновато. Он и сам бы себе в этом не признался, но мысль, что от его чтения что-то в окружающем мире начнет меняться, пульсировала где-то на краю сознания. Прочитал одно стихотворение, другое… Ничего. Вообще ничего. Но назвать эксперимент корректным было нельзя. Звуки-то не извлекались – Кир читал про себя, возможно, дело в этом.

Он вырвал из тетради лист и аккуратно переписал несколько стихотворений. Конечно, набрать их в планшете было бы быстрее, но кто знает, вдруг от этой дряни и правда техника ломается. Планшет дорогой – дядюшкин подарок. Сам себе Кир в жизни такого не купит.

Дома он перечитал стихи вслух – сначала шепотом, потом громче, и еще громче. А когда в пятницу дядюшка по обыкновению отправился к соседу играть в трехмерные шахматы, то и прокричал изо всех сил. Ничего. Что и следовало доказать!

Можно было спокойно возвращаться к учебе и не думать больше о глупостях. Можно было бы. Если бы не появилась новая версия – а вдруг на окружающую действительность влияют не все стихи, а только некоторые из них. Кир вздохнул – и засел в библиотеке.

Всего там было четыре книги со стихами. Одна совсем тоненькая, три – увесистых. В них обнаружилось 367 стихотворений разных авторов. И все эти стихи Кир по очереди переписал и продекламировал. Опыт наконец-то был окончательно и бесповоротно завершен. Никакого влияния на мир – и точка. Можно было отправить «экспериментальные» листки в преобразователь мусора и покончить с этим.

И вот тут возникло первое затруднение. Одни из них летели в металло-пластиковую пасть легко и свободно. А другие бросить туда рука не поднималась. Кир обнаружил, что некоторые строчки и вовсе помнит наизусть, словно это определения математических терминов, хотя никакой необходимости запоминать стихи у него не было.

Надо сказать, там встречались вполне дельные мысли – разумеется, не о науке и устройстве мира – с этим у гуманитариев полная неразбериха – а так, о делах житейских. Да и насчет прекрасного пола древние поэты были явно не дураки! Читая о «стане, изогнутом словно цветок», «персях в тугих объятиях платья», он никак не мог отделаться от образа Аэрис – первой красавицы академии.

Попадались Киру и куда более фривольные пассажи, которые заставляли его щеки заливаться густой краской. Некоторые стихи вызывали улыбку, а некоторые – грусть… Может, именно с этого начинается их воздействие на мир? С воздействия на самого Кира?

Вот! В этом месте и нужно было бежать к ментотерапевтам и разбираться, что происходит! Специалисты по разуму быстро бы нашли изъян и исправили его. Но Кир не побежал. Портить безупречный образ отличника не хотелось. К тому же ему пришлось бы обращаться по месту учебы, к Мате, а она ему совсем не нравилась. Странная. Почему-то не пользовалась достижениями эстетической медицины. Кир слышал, что ей едва исполнилось пятьдесят, да она могла еще выглядеть юной, как ее студентки. А выглядела как столетняя старуха: складочки в уголках губ и даже несколько морщин под глазами! Общаться с таким человеком не каждому захочется.

И все же он оставил свое опасное увлечение в тайне по другой важной причине: не хотелось отказываться от тех странных, словно чужих ощущений, которые накатывали, когда он вновь и вновь читал любимые строчки.

Вот за эту-то слабость он теперь и расплачивается. А обратился бы вовремя, и возможно, медики ему бы быстро помогли. У них есть средства от любых недугов. Или нет! Вдруг его случай уникален? Может, его заперли бы в какой-нибудь из больниц и изучали бы в свое удовольствие.

Стоп! Кир подскочил с кровати и снова заходил по комнате. А что им мешает сделать это сейчас?

Все сложилось в одну картину – и то, как внимательно изучал профессор медкарту, и обещание, что после отчисления Кир послужит науке, и эта странная ночная поездка… Вот значит, какую судьбу ему подготовили?

Бежать! Кир посмотрел на часы. До приезда директора оставался час пятнадцать минут. Слишком много времени он провел в раздумьях. Значит так. Спортивная сумка. Туда – две смены одежды, деньги – их совсем мало, и зайти на кухню – настрогать бутербродов в дорогу.

Только вот в дорогу – куда? К отцу, в Марвилль? Его там будут искать в первую очередь. Да и как спрятаться в маленьком городке, где слухи разлетаются со скоростью света. А это такая новость: из столицы вернулся сумасшедший сын Грасса! Лучше уж поселиться в лесу, где его никто не найдет. Ну да, построить шалаш и жить отшельником. И в любом случае опозорить семью. Кир снова опустился на кровать. Какое-то время он так и сидел – глядя в одну точку и прижимая к груди сумку…

Дело было даже не в том, что идти ему некуда. Никогда еще Грассы не бежали от неприятностей… И если свой вклад в науку он может внести только в качестве подопытного – что ж, так тому и быть.

Он швырнул сумку в угол, лег на кровать и закрыл глаза. Думать больше не хотелось.

* * *

Профессор Шерн был пунктуален. Ровно в 21:00 его мобиль уже стоял под окнами дома. Кир тенью выскользнул во двор: главное – не разбудить дядюшку.

– Куда мы? – этот вопрос волновал его больше всего.

– Все увидишь. Не спеши. Тебе нужно кое с кем встретиться.

Мобиль направлялся за город. Что там? Наверное, какая-нибудь особая клиника вдали от посторонних глаз…

– Как здоровье дядюшки?

– Все хорошо, спасибо.

– Нужно будет как-нибудь зайти в гости.

Кир кивнул. Дядюшка, гости, традиционные посиделки за чаем и научные споры до хрипоты… Готов ли он оставить все это в прошлом? Впрочем, его никто не спрашивал. Может, так и лучше.

Они проехали по едва освещенной загородной дороге, свернули в лес, потом долго петляли, пока не остановились в непроходимой глуши.

– Тебе туда, – указал рукой профессор.

– А вы?

– Мне нельзя.

Кир вышел из мобиля. Темно-то как! В городе никогда не бывает такой темноты – густой, настоящей. Директор заглушил двигатель, и уже спустя несколько мгновений заговорил лес: защебетал поздними птичьими голосами, зашуршал листвой, заскрипел ветвями. Поодаль светил тусклый огонек (на расстоянии 43 с половиной метра от мобиля – снова автоматически подсчитал Кир). Подойдя чуть ближе, он смог рассмотреть: огонек – это что-то вроде фонаря. Он выхватывал из темноты дощатую дверь и кусок стены. Киру пришлось хорошенько присмотреться, чтобы разглядеть домик. Неужели такие до сих пор строят? Еще несколько размашистых шагов – и Кир уже рядом. Что за странный источник света! Слабый, едва видный мерцающий огонек за мутным стеклом. Точно не электричество.

Кир немного помедлил, прежде чем войти в дом. Страшно. Но не побежишь же теперь назад, к мобилю. Он потянул на себя дверь, осторожно переступил порог и остановился. Перед ним была небольшая комната (площадь – 14,68 квадратных метров). Кругом царил полумрак. Ну и освещение! Две высокие подставки, на каждой из которых в маленьких чашечках стоят высокие свечи. С открытым огнем! Тут вообще кто-нибудь следит за безопасностью?

Из мебели в комнате были только стол и два стула по его сторонам. На одном из стульев неподвижно сидел человек – седой старик. На его морщинистом лице росли длинные белые волосы. Как неприятно! Неужели в мире все еще есть люди, которые не умеют пользоваться кремом для бритья! На столе перед стариком лежал прутик и… тетрадь. В синей обложке, пухлая, наполовину исписанная – та самая тетрадь Кира по матану.

Как только Кир вошел в дом, что-то стало не так. И это «не так» не было связано ни с освещением, ни с тетрадью, которой тут совсем не место. Изменилось что-то серьезное и фундаментальное. Словно из окружающей действительности пропало нечто, пусть и незначительное, но незыблемое… Киру понадобилось несколько секунд, чтобы отыскать разницу. Звук. Ему не хватало одного звука – тихого, почти незаметного, но такого привычного.

Кир взглянул на часы и похолодел. Секундная стрелка стояла как вкопанная и не двигалась. Часы – подарок отца – не шли. Кир поднял взгляд на старика по другую сторону стола. Понятно. Магик. Настоящий живой магик. На Кира накатила волна отвращения.

Его предали! Он мечтал совершать открытия, был готов трудиться не покладая рук. Да он даже подопытным согласился бы стать – во благо науки и своего мира! Но к такому он уж точно был не готов. Кир резко повернулся и дернул дверь. Дверь не поддалась.

– Меня зовут Махагрон, – голос старика звучал глухо. – Боюсь, тебе все же придется со мной поговорить.

– О чем? – зло бросил Кир. Он понимал, что должен злиться на Шерна, на академию, на весь свой мир, на всех, кто заманил его сюда, в этот дом, в эту комнату, но злился почему-то только на магика. – О том, как при помощи слов управлять миром? Или о том, почему ваши силы не действуют в моем присутствии?

– А почему ты решил, что не действуют? – старик смотрел на Кира с улыбкой. Эта улыбка ему не нравилась. Нет, магик ему не нравился весь, но теперь он еще и улыбался, словно знал что-то такое, что было Киру невдомек.

Старик взял со стола прутик, рассек им воздух – и тетрадь открылась. Сама собой. На той самой злополучной странице. И Кир понимал, что там нет никаких невидимых нитей, пультов управления и намагниченных пластин. А есть то самое неприятное, антинаучное колдовство.

И тут Кира прорвало.

– Не-ет! – он истошно закричал, повернулся к двери и заколотил по ней кулаками. Все что угодно, пусть хоть убьют, только не заставляют смотреть на это…

Словно пружина, которая весь день сжималась где-то внутри, наконец не выдержала и распрямилась.

Его охватил иррациональный, ничем не объяснимый ужас. Какая-то часть сознания Кира еще отдавала себе отчет: то, что происходит, конечно, необычно, но не настолько, чтобы впадать в истерику. Но этот голос был тих и неслышен, а все инстинкты кричали – прочь отсюда, бежать, спасаться! Любой ценой!