Как снять миллионера

– Третья камера, снимаем массовку! Девушки, группируемся в центре! Кто следующий на свидание? Эх, без сценария ничего не разберешь!

К ней быстренько подбежала девушка в кепке и белой майке и что-то быстро заговорила.

– Где двенадцатая участница? – выслушав ее, загремела распорядительница.

Я поняла, что речь идет обо мне. Наверняка одиннадцать других девушек уже успели продемонстрировать все свои достоинства во время экспресс-свиданий.

– Я здесь! – пискнула я.

Командирша быстро оглядела меня с ног до головы и, видимо, осталась довольна.

– Марш на площадку! – скомандовала она и показала рукой в уголок, где за увитой зеленью и цветами перегородкой одиноко сидел за столиком Роман.

Я прошмыгнула в его убежище и опустилась на стул напротив него. Он поднял на меня глаза, в которых явно читалось: «Ну, давай, детка, чем ты меня удивишь?».

И тут я поняла, что удивлять мне его нечем. Этот момент я совершенно не продумала. И, как назло, в голове не вертелось ни одной путной мысли. Даже спеть и станцевать я не могла. Думаю, решись я продемонстрировать свои способности, меня бы выгнали из шоу в ту же секунду, запретив приближаться к съемочной площадке ближе, чем на три километра.

– Камера, мотор! – раздался громоподобный голос, и в ту же секунду на меня развернулся объектив камеры.

От этого я вдруг почувствовала себя совершенно нелепо. Мои руки и ноги в одно мгновение стали неестественно большими, и я не знала, куда их деть. А язык, казалось, намертво приклеился к небу.

Роман тоже молчал. Хотя не думаю, что его так же пугала близость объективов. Он смерил меня насмешливым взглядом. А я только и могла наблюдать, как удивленно поднимается его бровь.

Глава 7

За время, отведенное для экспресс-свидания, я успела окончательно убедиться, что все в этом мире относительно. Вот эти три минуты, например, показались мне целой вечностью. Как будто напротив Романа, под прицелом видеокамеры, я провела несколько лет: успела повзрослеть, переосмыслить ценности и получить огромный жизненный опыт. Не успела только одного – сказать хотя бы коротенькое словечко.

– Время вышло! Остановить камеры, – наконец произнесла распорядительница.

Моя спина взмокла. То ли от нервного напряжения, то ли от жары: огромные прожекторы грели немилосердно, и мощные кондиционеры явно проигрывали битву за температурный режим.

Я посмотрела на Романа. Он выглядел так же невозмутимо, только уголки губ чуть подпрыгнули вверх. Что это? Насмешка?

– Так она же и слова не сказала, – раздался голос из-за камеры.

Оператор явно не понимал, что произошло. Он высунул из-за аппаратуры голову с аккуратно собранными в хвост длиннющими волосами, снял наушник и вопросительно посмотрел на распорядительницу.

Та, кажется, тоже была обескуражена. Она нахмурила лоб и повернулась к Роману, словно пытаясь найти у него поддержку. Но тот сидел с таким видом, как будто все происходящие вокруг вообще его не касается.

Тогда грозная женщина подошла к нам, грузно оперлась на стол и посмотрела на меня, так что ее лицо оказалось прямо напротив моего.

– Ты чего это, девочка, а? – спросила она.

Дар речи ко мне, видимо, еще не вернулся. Поэтому я просто опустила глаза. Кажется, всю поверхность нашего небольшого ажурного столика занял необъятный бюст главнокомандующей. В какой-то момент я даже испугалась, как бы изящная мебель не рухнула под таким напором. Куда бы я ни старалась отвести взгляд, он неизменно натыкался на тугую грудь, обтянутую белоснежной тканью. Там я узрела бейджик. «Валентина Громова, режиссер», – гласил он.

«Очень приятно, Валентина», – мысленно сказала я. А вслух опять не произнесла ни слова.

Зато оживились другие участницы проекта.

– А что это ей целых два дубля? – заголосила пышная блондинка. – А нам только по одному? Нет уж, если играем по-честному, так давайте всем по два!

Остальные одобрительно загудели.

– Цыц! – прикрикнула на них Валентина, убрав со стола свою роскошную грудь. – Вам бы только поговорить! Тебя, Софочка, и так еле из-за стола выгнали, трещала как сорока!

Она еще раз взглянула на меня и махнула рукой:

– Ладно, и так хорошо получилось. Пустим фоном какую-нибудь музычку и очень романтично будет выглядеть все это. Оригинальный ход… Своя изюминка… Всё, закончили!

Услышав заветное слово, все начали собираться. Я выскользнула из уголка, даже не взглянув на Романа. Пусть он там думает, что хочет, да хоть смеется в голос, мне-то что. Все, чего я хочу, – это собственная студия.

Начав мысленно прикидывать план собственного помещения для съемок, я быстро взлетела на третий этаж в свою комнатку. Но не успела я даже накидать примерное расположение мебели в приемной, как в дверь настойчиво постучали. Неужели опять Роман? Вообще-то вовремя. Было бы неплохо обсудить всю эту историю с ним – без свидетелей и камер. У меня оставалась целая куча вопросов: не помешает ли мне участие в этом чудо-шоу продолжить съемки, как скоро он собирается меня выпроводить, и наконец – каким будет тот самый бесподобно огромный гонорар, которым меня соблазняли.

На всякий случай я быстренько пригладила волосы и бодро закричала:

– Входите!

Пусть знает, что я все-таки способна к членораздельной речи.

Глава 8

Но это был не наш завидный жених. В комнату ввалился добродушный толстяк портье.

– Вы меня простить. Главная женщина сказал, вам надо переезжать, – он виновато развел руками.

– Что? Меня выгоняют из шоу? – растерялась я.

Тот отчаянно завертел головой:

– Нет-нет-нет, Та женщина сказал, вы теперь должен жить на втором этаже. Красивый девушка ругалась и плакала с утра, потом уехать. Вам на ее место.

Все понятно. Теперь мне предстоит жить с другими участницами. Глупо было рассчитывать, что за мной оставят этот маленький уютный номер. Нет, наравне со всеми мне надо сплетничать, плести интриги и скандалить. А в отдельной комнате это делать довольно трудно. Так что вперед – в террариум!

От этой мысли я содрогнулась. Мамочки, да я же и полчаса в такой обстановке не выдержу! Мой внутренний социофоб забился в истерике и начал предлагать разные решения проблемы: сбежать, спрятаться, да утопиться в море, наконец! Там ведь только рыбы. А они молчаливые.

– И что, без переезда совсем никак не обойтись? – без особой надежды спросила я у портье.

Он пожал плечами.

И правда, что это я. Пристаю к сотруднику отеля по вопросу, который от него ну никак не зависит. Приставать надо к тому, кто все решает. Да только вот желания пообщаться с «главной женщиной» у меня что-то совсем не наблюдалось. Если уж во время рабочего процесса Валентина громыхает так, что в саду среди бела дня огромные тропические растения закрывают свои цветы, то что же будет, когда она по-настоящему рассердится? Собрав всю свою волю в кулак, я кивнула:

– Надо, значит, надо.

В конце концов, без хороших гонораров за участие в проекте и полученной здесь же славы собственную студию не откроешь. А ради этого можно и потерпеть. Тем более что все это временно. Ну продержусь я, в лучшем случае, пару серий, то есть каких-то несколько дней, а потом возьму в руки камеру и займусь наконец делом.

Стараясь не думать о ближайшем будущем, я побросала в чемодан свои скудные пожитки и поплелась отбывать срок на проекте. Шагающий рядом портье умудрялся делать все, чтобы настроение ни на секунду не поднималось выше нуля. Видимо, он очень сильно мне сочувствовал, и поэтому всю дорогу печально вздыхал и охал. А выражение лица у него было такое, будто он ведет невинную жертву в самое пекло ада.

– Пришли, – заявил он, вложив в очередной вздох всю скорбь, и остановился около одной из дверей.