Кровавый круиз

– Я не знаю, что произошло, – вздыхает Винсент. – Но я не могу жениться, пока не разберусь в себе.

– И как ты собираешься это делать? Попробовать секс там и сям и посмотреть, не найдешь ли кого-то лучше?

Калле уже сам не знает, что говорит. Мысли и чувства бегут бесконтрольно.

– Прекрати. Это не то, что ты думаешь.

– А что это? Что нам, черт возьми, теперь делать?

Винсент не отвечает.

– Я не могу быть с тобой, когда ты не знаешь, что ты чувствуешь, – говорит Калле. – Ты это понимаешь? Так не бывает. Я не могу все время бегать вокруг тебя типа: посмотри, как чудесно быть со мной.

– Я понимаю, что не могу от тебя этого требовать, – соглашается с ним Винсент.

– Значит, все кончено. Видимо, так.

Вдруг в душе Калле образовывается зловещая пустота. Чувства перестают раздирать его. Они исчезают. Совсем! И мысли больше не роятся в голове. Они приобретают ясные и острые очертания, как луч лазера. А потом превращаются в список дел на ближайшее будущее.

Им снова придется переезжать. Ни один из них не сможет себе позволить жить в этой квартире в одиночестве. Нужно пригласить агента, заказать оценку. Встретиться с менеджером банка – женщиной с густыми волосами и веселой улыбкой, которая так радовалась за них. Калле придется искать новую квартиру, а пока нужно уложить свои вещи в коробки, которые еще лежат в кладовке на чердаке.

Но первым делом он должен убраться с этого проклятого парома. Нужно пережить эту ночь и завтрашний день и подумать, куда он поедет, когда окажется на берегу.

Калле замечает, что Винсент плачет у лестницы. Его первый порыв – утешить близкого человека.

– Я должен уйти отсюда, – говорит Калле.

– Мы можем где-нибудь поговорить, – предлагает Винсент.

– Нет. Я не хочу разговаривать. Оставайся здесь. Или делай что хочешь. Но я не могу сейчас находиться рядом с тобой.

Калле протискивается мимо Винсента и идет вниз по лестнице. Старается не смотреть на плакат на стене, на лепестки роз на полу. Серпантин на перилах слегка шуршит, когда он проходит мимо. Наконец Калле у двери, выходит в коридор и закрывает дверь за собой. Дышит тяжело и часто.

К счастью, рядом никого нет. Калле подавляет плач, ему нужно сохранить ясность мысли.

Он слышит, как Винсент шевелится за дверью, и бежит прочь по коридору к выходу на лестницу.

Томас

Он смотрит в потолок неподвижным взглядом. Недоуменно оглядывается вокруг, пока не вспоминает, где он. Чувствует спертый воздух в закрытом помещении. Видит окровавленное – «Это моя кровь?» — маленькое тельце рядом с собой. Пытается понять, что произошло.

Чтобы подняться, Томасу приходится держаться за кровать. Адреналин, который, как бензин, придавал энергию телу, испарился, и теперь его просто трясет.

Это слишком просто, думает Томас. Мальчик был очень сильным. Он просто хорошо играет свою роль. Сейчас он откроет глаза, его рука снова вцепится в Томаса, и он набросится на него молниеносно, как кобра. Глаза мальчишки откроются, и все повторится сначала.

Кожа ребенка теперь более упругая. Мальчик выглядит бледным, но как будто живым, его плоть наполнилась кровью, щеки даже порозовели.

Вдруг в голове Томаса меняется угол зрения. Он видит сцену со стороны, и видит все так, как увидел бы посторонний. И начинает плакать.

Как ему объяснить, что мальчишка напугал его, напугал до смерти, напугал так сильно, что он едва понимал, что делает, когда убивал его…

«Я убил его, о, Господи!»

Рана на шее больно пульсирует. Томас смотрит в зеркало над письменным столиком. Замечает безумный взгляд, горящие глаза сумасшедшего. Раны на шее уже не кровоточат, остались только отпечатки острых зубов мальчика.

Самооборона. Все подумают, что ребенок кусал его, чтобы защититься.

Но кровь? В жилах мальчика течет его кровь, у него не было своей собственной. Это можно будет доказать с помощью анализов…

Томас пытается представить, как он будет объяснять это охранникам на борту. Он и сам себе почти не верит.

Он бежит в туалет и наклоняется, его тут же рвет в раковину смесью пива, крепкого алкоголя и желудочного сока. Слюна продолжает течь. Наконец в голове проясняется, и Томас осознает, насколько безумна вся ситуация.

«…настолько безумна, что просто не может быть правдой, настолько безумна, что, видимо, это я все выдумал, потому что я и ЕСТЬ безумец, у меня появились видения, я был пьян, меня переполнял страх, и психика просто не выдержала и сломалась, как старый гнилой сук, и теперь я убил невинного РЕБЕНКА, и мне некуда деваться с корабля…»

Мальчик явно был болен, но наверняка существовали другие способы ему помочь, вместо того чтобы убивать.

Томас плюет, но слюна такая липкая, что приходится убирать ее пальцами. Он смотрит, как плевок медленно уходит в канализационную трубу. И в то же время Томас знает, что он не сумасшедший. Он помнит все, что произошло.

«Но разве сумасшедшие не уверены, что они нормальные?»

Он заставляет себя выглянуть из туалета.

Тело на полу абсолютно неподвижно. Светлые волосы блестят.

«Никто не видел, как я входил в эту каюту. Я могу просто уйти и вести себя как ни в чем не бывало. Хотя нет, здесь везде камеры видеонаблюдения. Они потом просмотрят запись».

Нужно уходить. В голове опять шумит, и Томас опирается на раковину, чтобы не упасть. Он моет руки, но кровь остается под ногтями. Потом моет лицо холодной водой, пытается привести в порядок мысли.

На черном пиджаке и рубашке крови почти не видно. Томас смачивает водой носовой платок и стирает засохшее пятно крови с груди. Эта кровь вытекла из раны мальчика. Раны, которую он нанес горлышком разбитой бутылки.

Томаса снова рвет. Он достает телефон. Сейчас он не в зоне действия сети, но Томас и сам не знает, кому звонить. Времени всего лишь около девяти. Как такое вообще возможно? Как все могло измениться за считаные минуты?

Вдруг Томас вспоминает сапоги на высоких каблуках, которые стоят в каюте. Где-то на корабле находится женщина, и она может появиться здесь с минуты на минуту.

«Я убил ее ребенка».

Томас вытирает кран и раковину бумагой, выходит из туалета. Поднимает осколки бутылки с пола, вытирает их тканью рубашки. Где еще он мог оставить отпечатки пальцев?

Тело ребенка по-прежнему неподвижно.

Томас подходит к двери. Делает глубокий вдох. Открывает. В коридоре никого нет.

Нужно найти кого-то из ребят. Пео, например. Томасу просто необходимо поговорить с кем-то, кому он доверяет, перед тем как идти к охранникам.

Или просто молчать вплоть до Аландских островов – так советует ему внутренний голос. А потом выйти на остановке и бежать. Сесть на другой паром.

Мысль Томасу нравится. Но жизнь – это не американский боевик. И нет поблизости границы с Мексикой, куда можно рвануть. Ему некуда идти. И нигде не ждут его припрятанные наличные.