Бойся мяу

Вопрос от сестры еще не прозвучал, а Женька уже ответил:

– Сказал, надо выйти из Комсомольска к трассе, и там недалеко будет эта остановка.

– А номер какой? У автобуса… Не каждый же будем тормозить.

А вот на это ответа не было. Забыл уточнить, как-то не подумал. Он наудачу повернулся к скамейке. Та оказалась занята пожилой парой.

– Он не сказал, а я это… как-то не… – Оля не дослушала и быстрым шагом направилась в здание станции.

Исчезла в нем всего на минуту. Вышла, буквально выскочила, взволнованная.

– Двести сорок пять! Действительно, есть автобус. Эта дура, видите ли, забыла! – она подцепила сумку. – Только надо быстро. Он выезжает через пять минут. Так что шустро.

И зашагала, чуть кренясь на бок. Тут к ней подбежала Катька:

– Дай мне одну, – скромно, но решительно попросила. И взялась за ручку сумки. Оля отпустила ее, оставив себе вторую.

Подхватив ношу вдвоем, они засеменили по обочине. Женек дернул за лямки, тряхнул рюкзаком. Мол, и я не просто так, не налегке. И пристроился сзади.

– Двести сорок пятый в Ельчики не проезжал? – скрипучим от сухости голосом спросила Оля. И снова глубоко задышала.

Рядом покоилась сумка, и сидела на корточках Катька, опустив на нее уставшие руки. Женя тоже скинул рюкзак на землю. Футболка на спине промокла насквозь. Он отлепил ее от кожи и потряхивал.

Худая, низенькая женщина с огромным, большее ее, рюкзаком чуть пожала плечами:

– Вроде не было. Я другой жду, – зачем-то добавила еще.

– Нет-нет, не проезжал пока. Который пятичасовой, – отозвалась женщина, стоявшая тут же: моложе, наряднее и в солнечных очках. Она с милой улыбкой смотрела на взмокшую и растрепанную троицу.

Они успели.

Топча придорожную пыль. Прячась от палящего солнца в тени редких деревьев. Отдохнув лишь раз. Молча и не отвлекаясь, преодолели километр до трассы и еще сто метров до остановки. А может, больше. Или меньше с той же вероятностью. Оценка расстояния на глаз Женьку была мучительно не подвластна. Точно дальше, чем сходить в магазин № 26 в родном городе, дальше даже, чем на рынок – через овраг и широкий пустырь.

Помимо двух женщин, на остановке, сооруженной из бетонных плит, маялись в ожидании еще пятеро. Бабушка, вторая бабушка, третья со своим дедом. И мужик. Первые две сидели на лавке и быстро говорили на их древнем языке. Порывы ветра доносили обрывки, смешки и оханье. Дед да баба стояли там, где раньше была тень. Бабуля печально или задумчиво опиралась на клюку. Старик периодически заходился в приступе кашля, всякий раз поднося ко рту платок. И временами косился на мужика. Тот курил и на месте не стоял. Те же порывы ветра приносили горький запах сигарет.

Оля тем временем вытащила из сумки бутылку газировки. Когда она по очереди дошла в руки Женька, у остановки притормозил автобус. Большой, грязно-белый, с голубыми полосами вдоль корпуса. Оля встрепенулась еще минуту назад, всматривалась, напряженная, а затем отвернулась. Автобус остановила низенькая женщина с рюкзаком. Женя разглядел номер «234» и прочитал – «Чемурша». Кроме тетеньки, к отпрыгнувшей дверце автобуса поспешили бабульки с лавочки.

Газировка оказалась теплой и оттого не такой вкусной, как мечталось. Но от ощущения жидкости во рту и быстрых глотков все равно было приятно. Солнце сжалилось и зарылось в облака. Женщина, та, что молодая и нарядная, убрала с глаз солнечные очки и посадила их выше, как ободок или ушки. И Женек понял вдруг, что улыбаться можно и глазами. Он не сумел бы объяснить – как, но по-другому это назвать не мог. Женщина ему нравилась. Она была красивая и… Некоторое время подбирал верное слово. И… счастливая.

Автобус совсем не спешил. Трасса не смолкала ни на минуту. Ворчала, вздыхала, шипела. Но нужных слов – ругани тормозящего автобуса – до сих пор не произнесла.

Женька катал камешек по неровному асфальту. Он побаивался смотреть на Олю – от волнения и тревоги. Летом трястись от волнения не привык, потому что каникулы же, а не школа с ее контрольными и драчунами-старшаками. Однако веселье пропало, он злился на автобус.

Где тот пропадает? Вдруг его вообще не существует! Они сбежали сюда из Комсомольска из-за него. Не автобуса, а Женька. И он не сможет теперь, если ничего не выйдет, беззаботно повторить заученное: «Я ничего не знал, это не моя затея». Кажется, он начинал понимать Олю.

Еще и Катька подошла и шепнула:

– Зачем только так бежали, – затем округлила глаза и чуть громче: – А если придется тащиться обратно?

– Переночуем в подъезде, если что, – ляпнул Женек, думая успокоить.

– Была бы у нас машина, – заворчала Катя. – Сам представь. Сидишь свободно, никто не толкает, все свои. Поехали, приехали. Без постоянных пересадок.

– А прикинь, до деревни бы ходили троллейбусы.

– Фу, там сиденья неудобные, и останавливается на каждой остановке, – не вдохновилась идеей сестра.

– Зато я бесплатно бы ездил. Экономия, – засмеялся Женька. В его неполные тринадцать родители умудрялись провозить его в городе бесплатно как семилетнего. А все из-за его ста двадцати сантиметров роста.

Катька обернулась, потому что Оля метнулась к краю остановки. Приближался и угрожающе разбухал в размерах автобус. У обоих зрение было далеко не единица, в отличие от старшей. Когда оранжевый квадрат превратился в рыжую «буханку» ПАЗа, Оля старательно замахала рукой. Женя подбежал к сумкам, закинул рюкзак на плечи. Катя вернула газировку в сумку. Послышался стон тормозов. Оля махать перестала.

– Готовы? – спросила серьезно и как-то строго. Оглядела погодок и подхватила сумку.

Автобус остановился. К отъехавшей с хлопком дверце первой успела та милая женщина, из багажа у нее была лишь удобная аккуратная сумка на длинном ремешке. Мужик, изучив «лоб» ПАЗа, резко отвернулся и рассерженно швырнул докуренную сигарету.

Оля поднялась на одну ступеньку и спросила:

– Довезете до поворота на Нюргещи?

– Куда? – усмехнулся водитель.

– Нюргещи, деревня такая, – растерялась Оля. – По пути там у вас будет поворот, и мы слезем.

Мужик задумчиво нахмурил брови, но слабая улыбка осталась.

– Да второй поворот. После ельчикского. Не к Шептахам, на Сундырь, – решил объяснить мужичок с сиденья у двери, усатый, пухлый, в слишком маленькой для него кепке, и тут же обратился к Оле: – Довезет, довезет. Залезайте.

Лицо водителя разгладилось, и он закивал:

– А-а, на Сундырь. Ну, можно, да. Хорошо, – принял деньги от женщины, бормоча: – Нюргещи… Так-то знакомое, но…

Оля забралась в салон, Катя с Женей заскочили на ступеньки. Дальше можно было не толкаться, проход между сиденьями оказался занят. Оля кое-как пристроила сумку. Дверца за спинами крякнула и закрылась.

Когда тронулись и разогнались, Оля обернулась и, подбадривая, улыбнулась малышне, теснящейся у двери. Затем, уточнив у водителя, заплатила нужную сумму. Женек стоял спиной к дверце, а в лобовое стекло видел в основном небо. А хотелось дорогу. Было скучно. И ощущалась уже усталость в ногах.

Он развлекал себя, прислушиваясь к стараниям автобуса. Тот кряхтел на редких асфальтовых волнах, чавкал и отхаркивался, когда шофер дергал рычаг, и напряженно мычал, набирая скорость. Женьку даже подумалось – может, «пазики» сразу старики? Наверное, их сразу собирают такими – озвучивающими свое каждое дающееся с трудом движение.

Еще ему понравилась связка флажков, висевшая у верхнего края лобового стекла. Разноцветные флажки были треугольные, и их связка, натянутая дугой, напоминала ожерелья индейцев из перьев. Женя узнал флаги России и Франции, потому что они похожи, Португалии, потому что болел за их команду на «Евро-2000», и еще Испании, потому что болел за «Реал Мадрид», а это испанский клуб. Также, кажется, признал немецкий флаг, но был не уверен.

Катю больше занимали пассажиры. Она стояла выше и видела больше. Один раз пригнулась к Жене и, загадочно улыбаясь, прошептала:

– Угадай, на кого похож этот дядька? – и скосила глаза на того полного усатого мужика, подсказавшего про поворот.

Женька повернул голову и уставился на него, отчего тут же получил толчок локтем от Кати. И он глупо направил взгляд в потолок и медленно, по-прежнему с закатанными глазами обернулся обратно. Сестрица, кивнув, подставила ухо.

– Не знай… На кота, что ль, из «Попугая Кеши»? – предложил он. У мужика, в самом деле, имелись подтяжки.

Катя даже округлила глаза и довольно заулыбалась: