Бойся мяу

– Что тебе надо? – вырвалось у него.

Одновременно с громом зарокотало пламя в груди Мяука.

– Сожги дом, – пронеслось по комнате.

Огненный вихрь осветил лицо. Это действительно была Руся. На одной половине лица чернел то ли шрам, то ли порез. Нарастая, огонь стал медленно подбираться к ней.

– Сожги дом, – металось между стен.

Ребята побежали вдоль них. Женек – прихрамывая, Коля – пригибаясь. Мяук махнул хвостом. Женя успел вжаться в стену. Колька подпрыгнул. И отлетел в стену – в последний миг кончик подскочил выше.

Стеной притворилась дверь. От удара она распахнулась, и Рыж вылетел из комнаты. Чтобы в следующую секунду влететь обратно через вторую дверь. Прямо перед Женьком. Он кинулся к нему, ошарашено глазеющему вокруг. Однако Мяук взметнулся и лапой придавил Колю.

Женя застыл. А Кошачий Бог хрипло взвыл.

Кончик кирки торчал из его лапы, пронзив ее насквозь. Рыж успел выставить ее перед собой.

Но Мяук веером выставил когти и, нависнув, надавил еще. Женек подлетел и махнул молотом по лапе сбоку. Она чуть отклонилась. И он ударил снова. Этого мгновения хватило, чтобы Рыж выполз из-под нее. Когти врезались в пол. Коля дернул кирку на себя. И разодрал лапу. Один коготь отскочил.

Это был лишь миг.

А в следующий такая же лапа метнулась к Жене. Он попробовал отпрянуть. Когти прошили рваную футболку, кончики задели кожу живота. И ткань окрасилась каплями красного. Он упал на спину. Стал отползать. Рукоятка молота только мешала. Живот вспыхнул. Совсем как те царапины на спине. Про руку он не вспоминал.

Оправившись, Коля занес кирку на головой. Но сзади подлетел хвост. Обхватил его, что тот завопил от жара и боли. И швырнул в стену. Коля рухнул на пол под окном.

Кошачий Бог занес когтистую лапу над Женьком. Он махал молотом перед собой. Из-за боли в животе получалось слабо. Мяук ударил и выбил его из рук.

Женя отползал. В голове стучала кровь. В ушах гремел рев вихря в сердце Бога. А глаза не отрывались от фигуры Маруси. Она… мертва. Уже мертва. Там невозможно выжить.

Злобный кот наступил на него. Несильно, припрятав когти. Однако не сбежать.

Вода, дед, портал в полу – все это пронеслось в голове. Все это бессмысленно. Бесполезно, когда ты не можешь даже встать, не можешь вдохнуть. Когда не можешь плюнуть, в конце концов, потому что в горле сухо, и слезы испарились навсегда.

Черный Мяук, довольно скалясь, склонил к нему голову. Кроваво-красные угли в бездонных глазницах вспыхнули. Чернильная капля соскользнула и шлепнулась Жене на лицо. Горячая и слизистая. Он стал отплевываться, мотать головой. Затем зажмурил глаза. Так лучше. Нос задыхался от вони. Послышался звон металла, упавшего на пол. А затем в голове раздалось:

– Спасибо, что вернул меня в мой дом, чужак. Но это не исправит твоего решения его же предать огню. Полукровка вкуснее прочих душ. И вы оба прекраснее всех, чужаки, кто пропал в моем пламени. И потому гореть вам вечно.

«Да иди ты!» – хотелось ответить. Чтобы хоть последнее слово оставить за собой. Зачем-то всплыли слова дедушки: «Ты его уже одолел». А следом собственные – он ведь еще даже не целовался ни разу. А как же хочется – бессмысленно это скрывать – как хочется обнять Русю и зацеловать!

Женек распахнул глаза. Мяук готов был снова лизнуть его. Он задергался, заметался. Лапа придавила сильнее. Но рука, бешено шарившая по полу, успела что-то нащупать.

Бог приоткрыл пасть, и раздался дикий вопль. А в следующий миг – сильный треск. Голова Мяука как-то дернулась. Огонь в глазах сжался. И она стала оседать.

Женя немедля вскинул руку: обожженную, укрытую расшитой повязкой и сжимающую кинжал – кошачий коготь. Обхватил второй рукой и что есть сил и злости вогнал коготь Богу промеж глаз.

Вспыхнувший было огонь в глазах угас. И угольки стали медленно меркнуть.

Голова Мяука завалилась на бок и медленно легла. А Женек увидел сидящую в ее макушке дощечку. Он узнал в ней вырванную с гвоздями ступеньку. А затем узнал и торчащие алые уши. В паре метров от него катался по полу, потирая колено, Митя.

– Митян! Вот ты его приложил! – примчался, прихрамывая, Коля. – Как спрыгнул, как полетел и – на, по башке! Хрясь!

Женя кое-как, постанывая от боли в животе, выполз из-под ослабевшей лапы. Полежал, отдышался, тронул живот. Футболка была мокрой, теплой, но кровь, кажется, уже особо не струилась. Наконец, со второй попытки он поднялся и доковылял до друзей:

– Прикрыл так прикрыл! – попробовал присвистнуть. Не получилось.

– Ловля на живца. Это называется… – глянул Митька снизу. – Отец рассказывал.

– Первая охота – и такой улов, – покачал головой Женек и помог ему встать.

Густую серость комнаты вдруг озарила молния. Такой же вспышкой зажглась мысль – Время! Руся! Скорее!

Общая на троих мысль. Потому что уже в следующую секунду Рыж взмахнул киркой и вогнал ее в грудь Мяука. Дергая ею, разодрал остатки горелой кожи и мяса между ребрами. Из разреза дыхнуло жаром. Погодя чуть-чуть, он все-таки всунул туда руку, уперся.

– Не достаю, – процедил сквозь сжатые зубы.

Женя вцепился в край ребра и потянул в сторону. На каждом вдохе втягивал в себя золу и пепел опаленных волос. Под пальцами хлюпало что-то липкое, пупырчато-колючее. Митя поспешил сделать то же, навалился на другое ребро.

Щель расширилась. Коля нырнул рукой глубже, прижавшись лицом к горелому.

– Есть! – крикнул он, чуть присел. – Сейчас… Ага, да, давай.

Прошло секунд десять, и он, отступая назад, вытянул в разрез тоненькую ногу по колено.

– Держите, держите, пацаны… Сейчас…

Залез снова и нашел вторую ногу. Взявшись за них, потянул было, как в глубине, под ребрами, стал разгораться из кроваво-алого в рыжий огонь.

– Черт! – испугался Женя.

– Срань! – выругался зло Митя.

Рыж тянул, тяжело дыша. Менял хватку, потому что ноги проскальзывали. А затем на уровне таза и вовсе застряли.

– Да ё-моё! Блин! – вырвалось у него. Бурлящим золоченным клубком огонь нарастал и раскалялся.

Хотелось кинуться Кольке на помощь, взяться вдвоем и вырвать Русю из костлявой груди. Или метнуться и врезать Мяуку по макушке снова.

– Поверни боком! – крикнул Женек вместо этого. Руки устали. Край ребра сделался острее. Воздух горячее.

Коля завозился. Не сразу догадался затолкать ноги немного назад. Наконец повернул на бок. И тут ребро выскочило из рук Жени. Не удержал свое и Митя.

– Эй! Тяните!

Они взялись за ребра. Женек рванул. Не может быть, чтобы сил не осталось совсем! Однако кость не поддавалась. Ни на миллиметр. Что-то держало его железно. Женя глянул на Митьку. Растерянный, напуганный, тот тоже это осознал.

– Не выходит! Не выйдет… – процедил Женя, отпустил ребро. – Он возвращается.

Рыж схватил кирку. И, выцеливая, принялся бить широким лезвием по ребру.