Ещё один день

Я возвращался к себе домой. Унылое серое утро только портило настроение. Одно радовало, что в этом квартале меня «особо уважали». Все местные, и бандиты в том числе, знали, где я живу. Это не было секретом. Убивать меня никто не собирался. Не потому, что я представлял опасность или это было сложно сделать, а потому что моя гибель могла привести к большим проблемам. Оказалось, что в случае гибели шерифа, в район всегда отправляли штурмовой отряд. Моя ликвидация могла им дорого обойтись. Ведь после того, как штурмовики частично вырежут местную шваль, моё место займёт кто-то другой. Возможно, он окажется менее сговорчивым.

Местным повезло со мной. Я прибыл за полчаса до того как какой-то гастролёр грохнул шерифа четвёртого района. По укурке, конечно же. Потом местные ушатали чужака. Потом появился я и принялся валить местных. Местным не понравилось. Они ответили и понеслась. Кураж был недолгим.

На четвёртый день костюм сломался и я вышел в парадной форме. Под распахнутым, тогда ещё белоснежным, кителем чернел бронежилет, а в руке пистолет, отобранный у какого-то идиота. Тот всё пытался доказать мне, что я должен быть на побегушках, как прошлый шериф. Я схватил его за яйца. Хорошенько дёрнул. И, пока он кряхтел, дал по зубам. Я тогда сильно разозлился и добил его ногами. Пистолет мне понравился. Хелиг сказал, что это хороший ствол. Он точный и достаточно надёжный, хоть и не револьвер. Когда я вышел на патруль в таком виде, местные преступники успели отдуплиться.

Меня удивило отношение к этой планете на окраине. Когда местных стражей закона валили, – только тогда штурмовики устраивали показательные казни. Затем сажали нового шерифа. Одного на весь район. Спасибо, что не на весь город. Шериф здесь был всем. И сам по себе. Полицейский и детектив. Судья и виселица.

Я уже успел познакомиться с некоторыми коллегами. Один из них был той ещё мразью. Я даже хотел пустить ему пулю в затылок. Это желание так и не исчезало. В целом, Шорх не был полным говном. Меня бесило его увлечение. Я считал это ненормальным.

Шериф соседнего пятого района сколотил свою собственную банду. Подмял под себя весь «давательный» бизнес, как он говорил. Все проститутки ходили под ним, а также лежали под ним, скакали на нём и делали ему всё, что он пожелает. Его увлечением было наказывать тех, кто меньше всех приносил денег за месяц. Он отдавал таких девиц своей банде, в которой было около пятидесяти человек. Шорх называл это «месячными». Он находил такое название остроумным и с нетерпением ждал этих дней. Он любил смотреть на то, что происходило.

Его шлюхи вкалывали так, будто это был их собственный бизнес. Но всегда были те, кто приносил меньший доход. И такие будут всегда. В остальном же, он был готов убить любого, кто плохо обойдётся с его девочками. Даже мне пригрозил. Я послал его. Он обиделся. Потом Шорх связывался со мной. Долго извинялся. Говорил, что погорячился. Приглашал в гости. Я был не в настроении и снова послал его.

А сейчас перед дверью моего дома-участка, прячась под дырявым козырьком, сидела тощая девчонка и пыталась что-то скрутить. Она ругалась и мокрыми пальцами только разрывала бумагу.

– Ты кто такая? – грубо спросил я.

– А те чё?

– Ты своей жопой подпираешь мою дверь.

Она посмотрела на меня. Бледная худая рожа – один нос торчит. Волосы собраны в куцый хвост на затылке. Не самая плохая одежда. Я сразу отметил, что в целом-то она выглядела довольно прилично. Она не была похожа на местных потаскух.

– Так что? – я указал пальцем на значок, приколотый к бронежилету. – Ещё раз повторить?

– А… Местный шерик. Вот это попадо-о-ос, – проворчала она.

– Слышь, детка, тебе позвездеть охота? – я вытащил ствол и направил на неё.

– Я сбежала, – вид пистолета её не напугал.

– Откуда?

– От Дэлиса. Я из восьмого.

Вот оно как. С этим шерифом, я даже общаться не хотел. В восьмом районе творился настоящий ад. Девка долго добиралась. Путь из восьмого пролегал через три района. Итого километров восемнадцать, не меньше. Вряд ли она бежала через седьмой.

– И как ты смогла добраться сюда?

– С трудом.

– Из-за чего слиняла?

– Может, зайдём к тебе в участок? Я вся мокрая.

– Если мокрая, могу устроить на работу в бордель, – усмехнулся я.

Девка окрысилась и что-то забормотала.

– Ладно. Двигай в тепло, – сжалился я, убирая люгер.

– У тебя есть пожрать? – прямо спросила она.

– Найдётся, – ответил я, открывая дверь.

Как и мой предшественник, я жил в участке. А почему бы и нет? В здании было два этажа. На первом работаешь. На втором живёшь. Если западло подниматься, то всё делаешь на первом. Чаще всего – было западло.

За последние полгода я постоянно ловил себя на мысли, что сильно поменялся. Там, откуда я родом, никогда не приветствовали грубость. Теперь же я перенимал местный жаргон, не стеснялся в выражениях и мог зачмырить любого, кто мне не понравится. Мне без разницы кто это мог быть. Меня не заботил пол и возраст. Я ненавидел почти всех в этом городе. И в первую очередь – себя.

Мне предстояло работать здесь ещё полтора года. Не чему было радоваться. Оставалось только разрешать местной швали заниматься их делами. Мне повезло, что в моём районе не особо жестили. Мои держали шлюх, немного барыжили наркотой, приторговывали оружием. Это было всё, чем они занимались. Исходя из этого, мои геройские подвиги в первые дни прибытия настолько их ошарашили, что меня даже побаивались. Меня устраивало.

Девка же сбежала от Дэлиса. Я никогда не видел его. Никогда не общался с ним. И никогда не хотел. У него отжигали по полной. В восьмом районе было всё. Там торговали людьми, вламывались в жилища, трахали кого хотели; забирали всё, что хотели и напоследок сжигали дома с полумёртвыми хозяевами. Или с мёртвыми. Восьмые даже пытались подмять под себя соседние районы: седьмой и первый.

Седьмой предпочитал откупаться и платил дань. Чем там занимались, мне известно не было. Говорили, что район был достаточно тихим. Но за счёт чего седьмые имели возможность откупаться – вызывало вопросы.

В первом сидели ботаники. Причём, в самом прямом смысле этого слова. Они выращивали какой-то дичайший гибрид местной травы. От их продукции вставляло так, что с одной затяжки можно было улететь на любую из пяти местных лун и там же остаться. Навсегда.

В первый месяц моей работы здесь, мне довелось увидеть то сопливое, слюнявое и обгаженное из всех щелей нечто, которое скурило весь косяк. Местный врач сказал, что укурышу кранты. На следующее утро пациент сдох. Никогда не забуду, как он выглядел и что сделал напоследок. Отвратное зрелище. Но, чем больше таких дохло на моем участке, тем мне же становилось проще. Правда, иногда, мне было их жаль.

Как только не называли, этот чёртов гибрид: «пелена», «дымка», «туман», но чаще «обосратыш». Районный доктор, с которым мы пока не очень-то и скорешились, даже прописывал втихоря эту дрянь от запоров. Была у него какая-то своя рецептура. Я не одобрял этого. Но здесь каждый выживал, как мог. Когда мне стало известно, что док из-под полы приторговывает запрещёнкой, я хотел наказать его. Потом подумал, что нового мне могут и не прислать.

Позже я узнал, что чистой «пелену» почти никто не курил. Это было равносильно самоубийству. Почему шериф первого района не накрыл производителей – загадкой не было. От «тумана» был такой доход, что первый район процветал. Это было самое безопасное и тихое место в городе. Там был почти рай. Но в нём жили торговцы смертью. С шерифом первого я знаком не был, как и со многими другими. Я знал лично всего троих коллег. Ублюдка Шорха из пятого. Затюканного Зулика из второго. И единственную женщину-шерифа из третьего. Её звали Дора. Дора была сестрой Джесс и не скрывала этого. Она не гордилась родством. Но и не гнобила сестру. Она иногда приходила к ней – просто выпить.

Дора была потрясающей блондинкой, насквозь пропитанной «туманом». Один раз я подколол её из-за зависимости. Она даже не разозлилась. Но утром, перед дверью участка меня ожидали две коробки. В одной была какая-то лапша из листьев, во второй какая-то солома и записка. Дора пожелала мне быть добрее.

Я отнёс эту дрянь местному доку. Он стал счастливее. Наверное, от того, что в нашем районе уменьшится число страдающих от запора. Дора нашла, что мне прислать.

Мне повезло, что я был безразличен к этой местной дряни. От дока я узнал, что её всегда безбожно мешали. Из-за этого некоторые, под видом торговцев, продавали самый обычный табак. Мне было всё равно. А покупатели велись. Страдали. Ломались. Дохли.

«Дымка» стоила дёшево, и вызывала привыкание сразу. Это и привлекало всех сбытчиков и особенно мразей из восьмого района.

Сейчас восьмые и первые были в «особом» состоянии перемирия. После второго наезда, ботаники на несколько дней перестали продавать «пелену». Потом они пустили слух, что запасы «дымки» скуплены восьмыми. Все укурыши города пришли туда. А «тумана» там не оказалось. К этому времени, всех подсевших на «пелену» стало жутко ломать. Я видел пару раз, что вытворяли те, кто остался без «дымки». У меня и у тех, кто ещё не окончательно пропил свои мозги – одно это уже отбивало охоту даже смотреть на то, как другие курят эту дрянь. Те последствия абстиненции, которые наблюдали восьмые во всём своём районе, заставили их пересмотреть свои планы на первый. Ботаники тогда хорошо наварились. Они продали восьмым почти все свои запасы втридорога. У восьмых не было выбора. У меня был. Я просто бухал.

Я посмотрел на девку, она ещё вертела в руках рваную промокшую бумажку с какой-то чёрно-рыжей стружкой.

– Что это?

– Курево.

– Пелена?

– Просто дым.

– Не вышло скрутить?

– Нет, – плаксиво ответила она.

Я порылся в кармане, вытащил помятую пачку местного «Джагернаута», протянул ей. Девка, недолго думая, бросила неудавшуюся самокрутку на загаженный пол. Обтёрла руки о мокрую заляпанную майку /додумалась же/ и ловко выудила пару сигарет. Одну сжала в кулаке, вторую зажала между зубов.