Рассказы со смехом

– И не говори! Разве мы такими были? – спросила Люся, похрустывая листьями салата.

– Никогда! – железобетонно ответила Ковалькова, сделав серьёзное лицо для убедительности.

– Вот именно, никогда! – ещё более железобетонно подтвердила Бровкина, достала зеркальце и подкрасила свои пухлые губы. – Кстати, смотри! У меня новый мастер, – она выставила руку вперёд, демонстрируя свой маникюр.

– Вполне! – не очень уверенно одобрила подруга.

– Скажешь тоже, вполне! Люксово! – возразила Люся.

Лак цвета бордо с перламутром гармонировал с губной помадой Бровкиной. Она гордо растопырила пальцы перед собой, покрутила кистью, сама повосхищалась, а потом добавила:

– Мужчина! – она сделала паузу. – Ну как мужчина… – Люся выпучила глаза, намекая на неоднозначность вывода. – Такой прямо весь…

– Да ты что?! Никогда не встречала мужчину-мастера по маникюру, – Таня хитро прищурила глазки, жуя курицу из салата. – Дашь телефончик?

Бровкина была довольна произведённым на подругу эффектом. Она жеманно порылась в сумочке и передала Тане визитку мастера. Парочка за соседним столиком расплатилась и ушла, обсуждать стало некого. Был, правда, один перспективный мужчина в светло-сером костюме, красивом галстуке и дорогих часах, но он предательски быстро выпил чашку кофе и испарился, не оставив подругам никаких шансов. Люся с кислой улыбкой вздохнула, подцепила последний кусочек варёного яйца на вилку и показала подруге:

– Вот посмотри, в середине немного недоваренное. Не понимаю? Ну яйца-то сварить – это куда уж проще! Что тут сложного? – и отправила кусочек в рот.

– Как ты права, Люся, – подтвердила Ковалькова. – Вот я, когда яйца варю, сначала дождусь, пока вода закипит, а потом беру столовую ложку, кладу туда яйцо и опускаю его в кипяток. Десять минут и вуаля! – она сделала изящный жест рукой в воздухе, потом взяла свой чай и отпила из чашки. – А потом остаётся только залить яйца холодной водой. Всего-то и делов!

– Ну то, что – десять-то минут, это понятно, но класть нужно в холодную воду, а через пять минут варки выключить плиту и оставить яйца доходить в горячей воде! – Бровкина прикусила губу, мотнула головой с видом знатока и сделала глоток кофе.

– Ну ты даёшь, Люся! – возразила подруга. – Так только бабушки делают. Яйца переварятся, желтки с синевой будут. Уж мне-то поверь, знаю, о чём говорю! Сколько своему бывшему яиц сварила?!

– Хочешь сказать, что я не знаю? – с вызовом заявила Бровкина и, чтобы убить наповал, добавила:

– И насколько я помню, Ковальков твою стряпню не очень-то жаловал, раз уж ты его приплела.

Таня Ковалькова внутренне напряглась, даже лицо у неё побелело, но виду не подала. По её глубокому убеждению, обсуждать свой прошлый брак можно было только с её же, несомненно, правильной позиции. Тут подруга перешла черту.

– По крайней мере, уж твой-то последний торт был… как бы это сказать, немного суховат, – как ни в чём не бывало, заметила Ковалькова, быстро перебирая пальчиками левой руки в воздухе и даже не взглянув на подругу.

Люся начала лихорадочно придумывать, чем ответить на выпад.

– Зато твой джемпер, так просто отличный подарок, был! Мне блондинке додуматься, подарить какой-то коричневый старушечий цвет! – Люся картинно закатила глаза кверху и сделала жест рукой, по всей видимости, не очень приличный. – Я вообще, Танюша, давно заметила, что вкус у тебя очень оригинальный.

Таня спокойно отпила из чашки и ответила:

– Ну, во-первых, не джемпер, а бадлон. Во-вторых, не коричневый, а баклажанный.

– Баклажанный! – передразнила Бровкина. – Таня, ну где я и где баклажанный? Ну, ты даёшь, – она откинулась на спинку стула.

Здесь, по её мнению, и обсуждать-то было нечего. Свой стиль она считала безупречным и как бы, чтобы лишний раз удостовериться в этом выдвинула ногу и посмотрела на красивый серый сапог.

– Люся! Как подруга тебе говорю: ты себя переоцениваешь! Не потому ли твой Гарик внезапно уехал в длительную командировку, где со связью плохо? – ехидно заметила Таня, прищурив глаза.

Чаша терпения Бровкиной переполнилась, видимо, укол достиг своей цели. Она вскочила, нервно схватила сумочку и выпалила:

– Ну, знаешь, подруга! Пойду-ка я лучше… работать!

ЗАПОЗДАЛОЕ ТАНГО

По мотивам открытого письма

Николая Казмина «Ненавижу»

Сергей Борисович Курочкин, бубня на ходу что-то нечленораздельное и размахивая рукой перед невидимым оппонентом, наконец-то добрался до регионального министерства образования. Целую неделю он репетировал речь, с которой собирался обратиться к вышестоящему руководству. Всю его сущность раздирало чувство противоречия, которое неизбежно возникало, когда он получал очередной документ-инструкцию из министерства. Будучи человеком чувствительным и в какой-то степени даже ранимым, Курочкин всякий раз давал волю эмоциям при виде министерской писанины, но являясь человеком ответственным, был вынужден следовать, спущенным сверху инструкциям: как, чего, сколько и так дальше по списку. С необычайной лёгкостью Курочкин взлетел на третий этаж, перескакивая ступеньки – хореограф как-никак, хоть и годы уже не те. Потом ещё небольшой квест по перпендикулярно-параллельным коридорам учреждения и вот он уже стоит перед дверью начальника отдела среднего специального образования с надписью: «Сумасбродова Ольга Альбертовна». Курочкин зажал портфель под мышкой, поправил бордовый галстук в полоску, постучал два раза, хотел было стукнуть ещё раз, но передумал. Затем он, взяв всю свою волю в кулак, приоткрыл дверь и просунул голову. Сумасбродова увлечённо разговаривала по телефону, а на подоконнике слева от неё тихо мурлыкало радио. Завидев Курочкина, она с неохотой бросила в трубку: «Танечка Игоревна, я тебе минут через пять перезвоню». «Пять минут!» – с негодованием подумал про себя Сергей Борисович и протиснулся в кабинет.

– А-а, Курочкин! Проходите! – Ольга Альбертовна сняла очки и величественно откинулась назад в кресле.

Это была довольно энергичная женщина средних с плюсом лет, вся совершенно округлая (Кустодиев был бы в восторге), с высоким залаченным начёсом из волос светло-жёлтого цвета на голове, и в бежевом костюме, состоящим из юбки и жакета.

– Что же вы, Сергей Борисович, всю отчётность нам портите?!

Курочкин, с достоинством и благородством, свойственным, видимо, только преподавателям хореографического училища, прошёл и сел на стул, указанный Сумасбродовой.

– Ну как же? Я ведь писал… предупреждал! – гордо заявил Курочкин, вытянувшись и раздувая ноздри, как необъезженный жеребец.

– Сергей Борисович… дорогой… – отмахнулась начальница, неодобрительно покачивая головой. – У нас тут не дураки сидят! – Ольга Альбертовна сложила пухлую ручку в виде человечка и, подняв её вверх, изобразила, как будто человечек спускается по ступенькам. – И субординация имеется! – пухлый пальчик указал на потолок.

Курочкин инстинктивно посмотрел на потолок, но потом спохватился и ответил:

– Но ведь это же никак невозможно! Вы только посмотрите на это! – преподаватель стал лихорадочно рыться в портфеле, пока начальственная дама постукивала пальчиком по столу. – Ага! Вот! – победоносно воскликнул Курочкин, выудив нужный документ. – Классический, народный, бальный и современный танец – один год! – Сергей Борисович посмотрел на Сумасбродову из-под лобья, желая оценить эффект от произнесённой информации, но гладкое розовое лицо чиновницы ровным счётом ничего не выражало. – Основы управленческой деятельности – тоже год! – Курочкин пригвоздил пальцем отчёт к столу и снова посмотрел на даму.

– Дайте-ка мне посмотреть, – наконец произнесла Ольга Альбертовна и вытянула ручку. – Так, так, так…

Она быстро пролистала отчёт и выдала резюме:

– У-у, Сергей Борисович, да у вас тут полный швах!

– В каком смысле, швах?

– Ну вот же, смотрите, – Сумасбродова развернула документ к Курочкину. – Одного столбика в табличке не хватает. Организационно-управленческая деятельность, где?

Курочкин остолбенел, потом снова поправил галстук и изрёк:

– Так ведь основы же управленческой…

– Нет, нет, нет, голубчик! – перебила его Сумасбродова, опять недовольно качая головой. – В организационно-управленческую деятельность входит несколько направлений и основы управленческой деятельности только одно из них! И так у вас тут, почти на каждой странице – чего-нибудь не хватает: то параграфа, то столбика, то пункта, то учебные часы не совпадают! – чиновница с ловкостью карточного шулера пролистала двадцать страниц документа пред носом Курочкина.

– Так ведь мы же хореографическое училище, – вытирая испарину платком со лба, взмолился преподаватель.

– Вот именно! – подхватила Сумасбродова. – Училище! А училище – это что? А училище – это образование. А мы здесь – министерство образования! – она надела очки и посмотрела сквозь них на Курочкина, словно рентгеновский аппарат.

– Так нельзя же на танец отдавать по два часа в день, а на всё остальное, не пойми на что, аж целых четыре! – взмолился Курочкин.

– А это как посмотреть, уважаемый Сергей Борисович! Вот ваши ученики танцевать, как долго собираются?.. Вот то-то и оно! А диплом, – Ольга Альбертовна сняла очки, выставила вперёд одну ладошку и хлопнула по ней другой, – на всю жизнь! Вот, к примеру, в торгово-строительном тоже недавно, что учудили…