Эра смерти. Эра империи

– Что?

– Ты только что… Что ты сказал?

Гиффорд пожал плечами:

– Ну, просто я подумал, что, скорее всего, произошло какое-то большое сражение, раз тут столько мертвых…

– Ну вот, опять! – Роан воодушевленно подскакивала на месте.

– Что опять?

– Гиффорд, ну-ка произнеси мое имя!

Он нахмурился и окинул остальных озадаченным взглядом.

– Роан, о чем ты… – И тут он округлил глаза, раскрыв рот.

– Ты можешь говорить так же, как все. – Роан ласково коснулась его губ.

– Роан, – повторил он громче. – Роан, Роан, Р-р-роан!

Гиффорд обхватил жену руками, и оба радостно рассмеялись.

Брин улыбнулась. Все они улыбались, кроме…

– А где Тэкчин?

– Пошел к вратам… – Что-то со стороны толпы привлекло внимание Мойи, и она помахала луком над головой. – Вон он.

Бежавший к ним фрэй двигался с такой же легкостью, как при жизни.

– Заперто крепко-накрепко. Никто не может пройти, и никто не знает почему. Все сошлись на том, что здесь что-то не так.

– Да не то слово! – Мойя нахмурилась. – Мы приложили столько усилий, чтобы умереть, а в результате просто застряли здесь? Мы хоть знаем наверняка, куда ведут эти врата?

– Ага. И вправду в Пайр. Обычно они открыты, – объяснил Тэкчин. – Свет, что льется из них, привлекает только что умерших. А за воротами их встречают родные и друзья.

– Откуда тебе все это известно?

– Я встретил женщину, которая тут раньше бывала, но ее засосало обратно в тело. Во всяком случае, так она мне сказала. А если верить парню, который скончался от лихорадки где-то в южном Рхулине, ворота уже давно закрыты.

– Как давно, не знаешь?

Тэкчин указал в темноту за ними:

– Да разве тут поймешь?

Мойя повела остальных к вратам. Толпа состояла почти целиком из рхунов, и ее обеспокоило большое число детей. Фрэев здесь не было, кроме Тэкчина, зато встречалось немало гномов. Все выглядели одинаково испуганными, потерянными и озадаченными.

Здесь все мертвые.

Мойе трудно было привыкнуть к этой мысли. Никто из присутствующих не походил на призрака. Обычные люди, просто странно одетые. За исключением ее спутников, немногие носили дорожную одежду. Большинство дам были облачены в платья, а мужчины, вероятно, щеголяли в лучших рубахах. Ни у кого не было ни плащей, ни вьюков, ни даже сумок, зато у каждого имелся камень. У некоторых он висел на шее, но большинство крепко сжимали его в кулаке.

– Дорогу, дорогу!

Тэкчин прокладывал путь сквозь толпу, и люди услужливо сторонились. Его вытянутая вперед рука, словно нос корабля, разрезала море духов. Похоже, эта бесцеремонная напористость никого не оскорбляла. Напротив, уверенное поведение их группы, видимо, связывалось с некоей значимостью, властностью, и в их адрес посыпались просьбы и жалобы.

– Тут какая-то ошибка, – сказал человек, мимо которого они проходили. Изорванная одежда висела на нем лохмотьями. В отличие от большинства, у него не было камня. – Я вообще не должен быть здесь. Я даже не болел. Я был в лесу…

Они отошли так далеко, что уже не могли расслышать дальнейших слов, и Мойя почувствовала облегчение от того, что не узнает, чем закончилась его история.

– Мои малютки, мои малютки… – Они поравнялись с плачущей женщиной, которая сидела, обхватив себя руками, и покачивалась из стороны в сторону. Она посмотрела прямо на Мойю: – Как они будут жить без меня?

Богато одетая женщина сурово поглядела на них, плотно скрестив руки на груди, и перевела взгляд на врата.

– Мы что, должны ждать здесь целую вечность? Если люди продолжат умирать, на берегу станет слишком тесно.

Тэкчин ухватил Мойю за руку, и они начали проталкиваться в гущу толпы. Вблизи ворота были еще больше, чем казались издалека. Над ними плечом к плечу, взирая на толпу сверху вниз, возвышались три каменных изваяния: мужчина-гном и две женщины, рхунка и фрэя. В ногах у них, на притолоке, были вырезаны какие-то существа, бросавшие камни. Под ними располагались массивные двери, намного выше ворот Алон-Риста – выше даже огромного входа в Нэйт, – и как будто отлитые из золота. Обе створки украшали рельефные изображения людей, борющихся с постигшим их несчастьем. Одни падали с высоты. Другие, подняв руки, защищались от камнепада с притолоки. Третьих пронзали мечом, душили или рубили им головы. Внимание Мойи притянула панель внизу, на которой на женщину обрушивались гигантские, чудовищные волны. Женщина вытянула руку в мольбе о помощи, которой никогда не получит.

Двери обрамлял сочившийся сквозь щели свет, единственное освещение на берегу.

Как будто за ними скрывается луна.

– Куда это вы торопитесь? – спросил гном, мимо которого протиснулся Тэкчин. – У вас что, какие-то особые дела?

Галант кинул на него злобный взгляд, и гном умолк. Тэкчин продолжал отталкивать людей и угрожающе смотреть на них, пока вся группа не добралась до самых врат. Прижавшись вплотную к дверям, Мойя прикоснулась к холодному камню и ощупала лицо утопающей женщины.

– Какая у них тут симпатичная резьба. Так и тянет забежать внутрь. Как думаешь, кто те трое наверху?

– Понятия не имею, – ответил Тэкчин. – Что же до того, как попасть внутрь, у тебя есть на сей счет какие-нибудь соображения?

Он вопросительно взглянул на нее и хитро улыбнулся. Что бы ни делал Тэкчин, обычно это сопровождалось какой-нибудь веселой усмешкой. Жизнь была для него нескончаемым приключением. К счастью, смерть не умерила его жизнелюбия.

Он любит меня. Великий галант, некогда бог с другого берега реки, любит меня, Мойю – непутевую дочь прачки Одри.

Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что ради нее Тэкчин выбросил больше тысячи лет жизни. За все то время, что они провели вместе, он ни разу не сказал: «Я люблю тебя». Но в тот удивительный миг самопожертвования, когда он взял ее на руки и отнес к трясине, он доказал свою преданность.

Мойя осмотрела гигантские двери и пожала плечами.

– Стучать не пробовали? – обратилась она к стоявшим рядом.

– Ты с ума сошла? – воскликнула нетерпеливая женщина.

Мойя кивнула:

– Возможно.

Отыскав наиболее гладкий участок дверного полотна, она подняла руку и трижды громко хлопнула по нему ладонью.