Последний койот

– Точно, Макларена. Мрачное место. Когда твоя мать ездила туда тебя проведать, она потом каждый раз садилась и рыдала до потери пульса.

– Кэтрин, не уходите от темы. Что я должен о ней знать?

Она кивнула, но некоторое время колебалась, прежде чем продолжить.

– Мардж знала кое-каких полицейских. Ты меня понимаешь?

Он кивнул.

– Мы обе знали. Так это было устроено. С волками жить – по-волчьи выть, так мы об этом говорили. И когда случается подобная ситуация, копам выгоднее просто замести все под коврик. Не будить лихо, пока оно тихо, как говорится. Если хочешь, можешь придумать другой штамп. Они просто не хотели создавать никому проблем.

– Вы хотите сказать, что, по вашему мнению, ее убил полицейский?

– Нет, я ничего такого сказать не хочу. Гарри, я понятия не имею, кто это сделал. Прости. Я хочу сказать, что, по моему мнению, те два детектива, которым было поручено это дело, понимали, куда может привести расследование. А они не хотели, чтобы оно туда привело, потому что понимали, что для них хорошо, а что плохо. Они же были не дураки, а она, как я уже говорила, ночная бабочка. Им было на нее наплевать. И всем остальным тоже. Ну убили и убили.

Босх обвел комнату взглядом, не очень понимая, какой вопрос задать дальше.

– Вы знаете имена тех полицейских, с которыми она была знакома?

– Это было очень давно.

– Вы тоже с некоторыми из них были знакомы, да?

– Да. У меня не было другого выбора. Так это было устроено. Ты пользовалась своими контактами, чтобы не угодить за решетку. Продавались и покупались все. По крайней мере, тогда. Оплаты хотели кто чем. Кто деньгами, кто другими вещами.

– В деле было сказано, что вы никогда не привлекались к ответственности.

– Да, мне везло. Меня несколько раз забирали, но так ни разу и не упекли. Я звонила кому надо, и меня всегда отпускали. Мне удавалось отмазываться, потому что я знала многих полицейских, милый. Понимаешь?

– Да, понимаю.

Она произнесла это, не отводя глаз. Даже спустя столько лет добропорядочной жизни она не утратила гордости шлюхи и способна была говорить о самых низменных моментах своей жизни, не морщась и даже глазом не моргнув. Причина крылась в том, что она оставила этот этап позади, и в этом было достоинство. Достаточно, чтобы его хватило ей до конца жизни.

– Гарри, ты не возражаешь, если я закурю?

– Нет, если и мне тоже можно.

Они вытащили сигареты, и Босх, поднявшись, дал ей прикурить.

– Пепельница на столике сбоку. Постарайся не ронять пепел на ковер, ладно?

Она указала на маленькую стеклянную пепельницу на приставном столике с другой стороны дивана. Босх взял ее и, держа в одной руке, а сигарету в другой, заговорил, разглядывая донышко:

– Эти полицейские, которых вы знали и которых, возможно, знала она, – вы не помните их фамилии?

– Я же говорю, это было очень давно. И я сомневаюсь, чтобы они имели какое-то отношение к этому. К тому, что случилось с твоей матерью.

– Ирвин Ирвинг. Это имя вам, случайно, не знакомо?

Она немного поколебалась, очевидно припоминая:

– Я его знала. И она, думаю, тоже. Он патрулировал Бульвар. Едва ли она могла его не знать… Впрочем, не уверена. Я могу и ошибаться.

Босх кивнул:

– Это он тогда ее нашел.

Она дернула плечом, словно желая сказать: и что это доказывает?

– Ну кто-то же должен был рано или поздно ее найти. Ее же там просто бросили.

– А ту парочку из отдела нравов? Гилкриста и Стейноу?

Она замялась, прежде чем ответить.

– Да, знала… Они были скверные люди.

– А моя мать тоже их знала? В том же смысле, в каком и вы?

Она кивнула.

– Вы говорите, они были скверные люди. В каком смысле?

– Они просто… Им просто было на нас наплевать. Если им было что-то от нас нужно, хоть какая-то информация, которую мы могли случайно узнать от клиента, хоть что-то более… личное, они просто приходили и брали это. И обращались с нами как с грязью. Я их ненавидела.

– Они…

– Но могли ли они убить? Тогда, да и сейчас тоже я считаю, что нет. Гарри, они были не убийцы. Они были копы. Да, продажные, но тогда, кажется, все такими были. Тогда не было такого, как сейчас, когда открываешь газету и читаешь, что какого-то копа судят за убийство, избиение или за что-нибудь еще. Тогда… прости.

– Все нормально. Больше никто не вспоминается?

– Нет.

– Никакие имена?

– Я давным-давно выбросила все это из головы.

– Ясно.

Босха очень тянуло вытащить блокнот, но он не хотел, чтобы их разговор выглядел как допрос. Он попытался вспомнить еще что-нибудь из материалов дела, о чем он мог бы ее спросить.

– А про Джонни Фокса вы можете что-то сказать?

– Да, я сказала о нем тем детективам. Они прямо стойку сделали, но это ничем так и не закончилось. Его не арестовали.

– Я думаю, все-таки арестовали, но потом выпустили. Отпечатки его пальцев не совпали с отпечатками пальцев убийцы.

Она вскинула брови: