Поэт, или Охота на призрака

– Где служебная машина Шона? Ее уже отдали кому-нибудь другому?

– Какого хрена ты приперся со своими вопросами?! Или считаешь, что мы не знаем даже, как правильно проводить расследование?

В сильнейшем раздражении Векслер швырнул карандаш, который держал в руке, прямо в стоявшую у входа корзину для бумаг. И только потом сообразил, что наделал. В результате он вынужден был встать и разыскивать свою принадлежность для письма среди обрывков конвертов и оберточной бумаги.

– Послушай, Векслер, я не собираюсь никого тыкать носом в ошибки и создавать людям трудности, – произнес я ровным голосом. – Просто мне хотелось раз и навсегда кое-что прояснить, однако чем сильней я старался, тем больше вопросов у меня возникало.

– Например?

Я рассказал о своем разговоре с Пенной, и Векслер едва вновь не вскипел. Я заметил, как кровь бросилась ему в лицо и как дергается мускул на левой скуле.

– Послушай, – напомнил я ему, – полиция закрыла дело, и никто не имеет права запретить мне беседовать с Пенной. Кроме того, мне все чаще кажется, что вы со Скалари проглядели кое-что важное. Ведь машина Шона оставалась без присмотра больше чем полминуты, пока Пенна ходил звонить.

– Ну и что нам это дает?

– А то, что ваши парни интересовались прежде всего временем, которое прошло между выстрелом и тем моментом, когда сторож увидел автомобиль. Чтобы выскочить на улицу, ему потребовалось всего пять секунд; за это время никто не успел бы добежать до деревьев и спрятаться – это очевидно. Всем все ясно, дело закрыто и сдано в архив. Но Пенна сказал, что стекла в машине запотели. Это было необходимо тому, кто писал на ветровом стекле предсмертную записку, кто бы это ни был. В первый раз Пенна не заглянул назад и не видел, есть ли кто-нибудь позади переднего сиденья. Он сразу кинулся звонить и отсутствовал как минимум тридцать секунд. Кто-то мог спрятаться в машине – просто лечь на пол и затаиться, а когда сторож ушел, у этого человека было вполне достаточно времени, чтобы выбраться из автомобиля и добежать до леса. Все могло произойти именно так.

– Ты, часом, не головой ли стукнулся? А записка? А следы пороха на перчатке?

– Надпись на лобовом стекле мог сделать кто угодно. Перчатка со следами пороха может принадлежать убийце. Он выстрелил, потом снял ее и надел на руку Шона. Тридцать секунд – это немало, к тому же на самом деле могло пройти намного больше времени. Даже наверняка больше, ведь Пенна звонил в два места, Векс, в два!..

– Ну, все это очень неопределенно, Джек. Ведь не мог же преступник с самого начала рассчитывать на то, что сторож будет так долго названивать в инстанции?

– Почему бы и нет? В крайнем случае он мог убрать и Пенну – только и всего. Случись это, и вы, парни, решили бы, что Шон застрелил сначала сторожа, а потом себя. Судя по тому, как вы провели расследование смерти моего брата, от вас можно ожидать и не такого.

– Брось, Джек! Я любил Шона как родного. Ты думаешь, мне очень хочется верить, что он сам себя прикончил?

– Скажи мне еще одну вещь, Векс. Где ты был, когда узнал о его смерти?

– Здесь, вот за этим самым столом. Мне позвонили и… А что?

– Кто рассказал тебе об этом? Ты сам ответил на звонок?

– Разумеется. Это был наш капитан. Парковая служба связалась с начальником линейного отдела, а их начальник позвонил нашему.

– Что именно он тебе сказал? Ты можешь вспомнить все в точности?

Прежде чем ответить, Векслер немного помолчал.

– Не помню. По-моему, он просто сообщил, что Мак мертв.

– Он упомянул про самоубийство?

– Не знаю, Джек. Возможно, капитан и говорил, что Шон застрелился. А какое это имеет значение?

– Сторож, который позвонил в полицию, сказал им, что мой брат покончил с собой. С этого все и началось. Следственная бригада отправилась на место, заранее зная, что имеет дело с самоубийством, и неудивительно, что вы нашли только то, что искали. Каждую мелочь, которую там увидели, подгоняли под общую картину, которая уже сложилась в ваших головах. Кроме того, любому из вас было известно, как сильно Шон переживал из-за дела Терезы Лофтон…

Собственно говоря, я вот к чему клоню: следователи прибыли на место в твердой уверенности, что Шон покончил с собой. Мало того, пока мы ехали к Рили в Боулдер, вы с Сент-Луисом сумели убедить в этом и меня.

– Все это чушь собачья, Джек. У тебя нет никаких доказательств, одни только умопостроения, а я не расположен выслушивать сумасшедшие теории, которые сочиняют те, у кого не хватает мужества примириться с фактами.

Я молчал, давая Векслеру возможность остыть.

– Где его машина, Векс? – снова спросил я, когда прошло достаточно времени. – Если ты дашь мне осмотреть машину, то, возможно, я сумею представить тебе доказательства. Поверь, я знаю, что делаю.

Теперь настала очередь Векслера замолчать. Впрочем, прочесть его мысли было нетрудно. Детектив прикидывал, стоит ли ему ввязываться в это сомнительное дело или нет. Ведь, решившись показать мне машину Шона, он тем самым признает, что мне удалось заронить в нем искру сомнения.

– Она все еще на стоянке, – неохотно произнес он наконец. – Я вижу ее каждый день, когда прихожу на работу.

– Ее еще не чистили с того дня?

– Нет, автомобиль покамест никто не трогал. Он опечатан. Каждый день, приходя сюда, я вижу на стекле кровь Шона.

– Пойдем взглянем на машину, Векс. Мне кажется, я сумею убедить тебя.

В воздухе кружились мохнатые снежинки – снеговые тучи, пришедшие из Боулдера, готовы были вот-вот накрыть и Денвер. На стоянке полицейских машин Векслер взял ключи у начальника гаража и проверил по журналу, кто еще, кроме следователя, мог воспользоваться ключом и попасть в салон. Таковых не оказалось. «Шевроле» оставался в том же состоянии, в каком его притащили на стоянку.

– Чтобы отправить машину на мойку, необходимо официальное предписание начальника полиции, – пояснил Векслер. – Ее ведь придется отсылать в город. Ты знаешь, что существуют фирмы, которые специализируются на уборке домов и салонов автомобилей после того, как там кого-нибудь убили? Та еще работенка…

Что-то Векс разболтался… Очевидно, его многословие объяснялось растущим нервным напряжением, ибо мы уже стояли возле «шевроле» Шона и рассматривали его в упор. Снег повалил гуще, и снежинки проносились мимо нас маленькими белыми вихрями. Высохшие пятна крови на заднем и боковом стеклах казались темно-коричневыми.

– Там внутри, должно быть, здорово воняет, – сказал Векслер. – Господи Исусе, неужели мне придется это терпеть? Вот что, Джек, выкладывай-ка все, что у тебя на уме, прямо сейчас, иначе я никуда не полезу.

– Хорошо, – согласился я. – Мне необходимо знать две вещи. Во-первых, я хотел удостовериться, что переключатель обогревателя установлен на полную мощность, а во-вторых, необходимо узнать, был ли заблокирован замок задних дверей.

– И что это тебе дает? – подозрительно осведомился Векслер.

– В деле записано, что окна запотели изнутри. В тот день действительно стояла холодная погода, но не настолько. На фотографиях я видел, что Шон одет достаточно тепло – в меховую куртку, – поэтому ему не было необходимости устанавливать подогрев на максимум. В каком случае стекла могут запотеть, если машина стоит с неработающим двигателем?

– Я что-то никак…

– Вспомни практику наружного наблюдения, Векс. Шон рассказывал мне, как однажды вы с ним провалили дело только потому, что стекла запотели и вы не заметили, как объект вышел из дома. Отчего стекла в машине покрываются конденсатом?

– От разговоров, конечно! Это было ровно через неделю после Суперкубка, и мы говорили о том, что эти чертовы «Бронкос» опять продули. Пар от нашего дыхания осел на стеклах и…

– Вот именно! А насколько мне известно, у Шона вроде как не было привычки разговаривать с самим собой. Таким образом, если обогреватель выключен, а стекла тем не менее запотели настолько сильно, что на них можно было писать, значит в салоне находился кто-то еще, с кем Шон беседовал.

– Ну, это просто догадка, которая ничего не доказывает. А что насчет замков?

Я выложил ему свою теорию:

– Допустим, в машине, кроме моего брата, кто-то есть. Каким-то образом этому человеку удается заполучить оружие Шона; например, он пришел со своим собственным пистолетом и разоружил его. Потом этот неизвестный приказывает Шону снять перчатки и отдать их ему. Шон подчиняется. Преступник надевает эти перчатки и убивает Шона из его собственного револьвера, а затем перелезает на заднее сиденье и ложится на пол, выжидая, пока Пенна придет и снова уйдет. После этого он нагибается вперед, пишет на стекле записку, надевает перчатки на руки Шона – вот, кстати, как объясняется наличие на них следов пороха, – а потом выбирается через заднюю дверцу, запирает ее снаружи и бежит к деревьям. Никаких отпечатков на снегу не остается, потому что стоянка расчищена и посыпана солью. И к тому времени, когда Пенна возвращается стеречь машину, как велел ему начальник, злоумышленника уже и след простыл.

Векслер долго молчал, пытаясь осмыслить все сказанное.

– Что ж, история довольно складная, – объявил он наконец. – Теперь попробуй объяснить про замки.

– Пожалуйста. Ты знал моего брата, работал с ним. Какие существуют правила относительно замка безопасности для задних дверей? Всегда держать их запертыми, верно? Таким образом можно избежать различных осложнений с задержанными, которых нужно доставить в участок. Никаких побегов, никаких неприятностей. Если же везешь на заднем сиденье нормальных граждан, то для них двери всегда можно отпереть. Помнишь тот вечер, когда вы заехали за мной в редакцию? Меня затошнило, но замок был заперт. Тебе пришлось отключить блокировку, чтобы я открыл дверь и не заблевал весь салон.