Карма любви. Вопросы о личных отношениях

Красота происходит от того, что ты не злишься

Я киваю.

– Нужно просто избегать гнева в ситуациях, в которых ты могла бы легко разгневаться. Твой начальник на работе заходит к тебе в комнату и начинает орать на тебя за то, в чём ты не виновата: ты «самая глупая из всех работников, которые у меня когда-либо были» из-за того, что сделал кто-то другой, а он настолько глуп, что не даёт тебе шанса всё объяснить.

Айпин поднимает глаза с пониманием.

– Да-да, я всегда это слышала, гнев обладает особенной силой, сжигающей хорошие кармические семена. Древние рукописи говорят, что нескольких минут яростного гнева достаточно, чтобы испепелить тысячи хороших семян.

– Точно так. Гнев оказывает особое воздействие на семена, позволяющие нам видеть себя красивыми: подогревайте в себе постоянную злость на кого-то, негодование или обиду, и вы буквально сможете увидеть, как за несколько недель на лице появятся морщины, а в волосах пробьётся седина.

И морщины, и седина исходят из нас, так же, как и ручка. Но процесс этот полностью обратимый. Если мы сможем научиться не злиться в ситуации, в которой разозлился бы практически каждый, то красота постепенно вернётся на наше лицо и формы. И тогда Хуаньжи перестанет смотреть на симпатичных девушек, проходящих по улице.

Это звучит легко, но мы с вами знаем, что это не так. Не разгневаться в очень трудной ситуации почти невозможно. Нам понадобится серьёзная помощь.

Эту помощь обеспечивают сами же семена. Если вы понимаете идею семян, если вы понимаете, откуда в действительности всё происходит, тогда практически нереально выйти из себя от злости на кого-либо. Мне нравится называть это «синдромом воды на полу в ванной комнате».

Зима, пол в доме ледяной, и ты только что достала единственную пару хороших, толстых шерстяных носков для дома. Именно так, одна пара, в которой ещё нет дырок. Заспанная, ты выползаешь из кровати и в полусознательном состоянии бредёшь в ванную чистить зубы. Ты стоишь перед зеркалом и вдруг чувствуешь, как ноги намокают в ледяной воде. Снова кто-то мылся, не задёрнув как следует шторку в душе, и вот кругом на полу вода. И так уже раз десять за последний месяц.

Ты слышишь, как внизу за кухонным столом завтракает семья, и направляешься туда в поисках справедливости. Муж и дети с удовольствием едят утренние хлопья, но их разговоры смолкают, когда они видят выражение твоего лица.

– Ну, и кто это сделал?

– Что сделал, дорогая?

– Плотно не закрыл шторку душа и залил водой пол.

Ты держишь свою последнюю хорошую пару носков перед их лицами. Можно даже накапать немного воды в их тарелки с хлопьями.

Твой муж смотрит прямо тебе в глаза.

– Не я, дорогая. Я сегодня душ ещё не принимал.

Твой сын поглядывает с невинным видом, и ты уже знаешь, что он не виноват, ещё до того, как он открывает рот.

– Не я, мам.

Все взгляды устремляются на твою дочь, которая уставилась в пол – не очень хороший знак.

– Мама… кто-то встал сегодня очень рано и принял душ. Это… не ты?

Кто налил воды на пол?

И тут ты вспоминаешь: ты забыла, что сегодня суббота, вскочила рано утром на работу, приняла душ, забыла задёрнуть шторку, залила водой пол, потом вспомнила, что сегодня выходной, и рухнула обратно в кровать.

Ты одариваешь всех троих застенчивой улыбкой и удаляешься в свою комнату.

То же самое с твоим орущим начальником. Не то чтобы он решил начать на тебя кричать, и не факт, что если ты выйдешь из себя, то он перестанет кричать, или наоборот покричит ещё немного. Он точно так же происходит из тебя, как происходит из тебя и ручка. Ты сама налила воды рано утром и сама в неё вступила.

Стоит один раз усвоить это взаимодействие и злиться на шефа становится просто невозможно. Ты же не пойдёшь в ванную орать на саму себя в зеркало (как ты орала бы на свою дочь, если бы она действительно была виновата), потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Ты знаешь, что ты налила воды. Ты просто спокойно принимаешь решение больше этого не делать и вешаешь носки сушиться. Конец истории.

В случае со своим начальником ты какое-то время слушаешь его тирады, а потом принимаешь решение тщательно следить за тем, чтобы не злиться по всяким повседневным пустякам (может быть, на детей), что, наверное, и посадило подобные семена. Это остановит вопли шефа уже на следующей неделе. Ты как будто поворачиваешь кран в душе и наблюдаешь за тем, как последние капли воды падают из дырочек.

А потом новые семена начнут изменять твою внешность. И ещё раз, пожалуйста, пойми, что ты не выглядишь каким-то определённым образом «на самом деле». И не выглядишь лучше, когда у тебя хорошее настроение. Ты выглядишь в точности так, как заставляют тебя выглядеть семена, и никак иначе. Приготовься к красоте в зеркале и к красоте, которую увидит твой муж.

Кстати, возвращаясь к тому, о чём мы говорили в начале вопроса, легко понять, как красивое поведение в ответ на повседневные проблемы сажает семена для того, чтобы ты сама видела себя красивой. Но эти же семена также определяют и то, что ты видишь, как твой муж воспринимает тебя – как красавицу. Ты не сажаешь семена в его сознании, каждый из нас должен сам сажать свои семена. Скорее, те же семена, что заставляют тебя видеть себя красивой, делают так, чтобы ты увидела, как твой муж видит красивой тебя.

Именно такая ты и есть!

Любовь

Вопрос 9

Иногда, когда мы вдвоём, я чувствую себя так, будто сижу на небесах рядом с настоящим ангелом. Я просто хочу спросить, как мне сажать семена, чтобы это чувство сохранилось навсегда.

Проблески рая, которые нам порою выпадают, также реальны, потому что они происходят из кармических семян в нашем сознании, как и всё остальное. Если мы выясним, из каких именно семян они происходят, мы можем высаживать такие семена и делать эти моменты частыми, а может, и постоянными. Нужные нам семена – это пожелания добра всему миру, и их не так уж трудно получить.

Древние тибетцы говорят, что эти действенные семена начинаются с бедствий в родном доме. Если нам повезёт, они случаются уже в начале нашей жизни. Твоя мать умирает от рака груди или твой брат совершает самоубийство.

Подобные трагедии заставляют нас обратить внимание на то, что происходит в мире. Если всё идёт прекрасно во время нашего пребывания здесь (что весьма необычно), то мы можем получить хорошую работу, прекрасного партнёра, красивый дом и крепкую семью. А затем, одно за другим, всё будет отобрано у нас этим миром – так он устроен. Ты стареешь, вы оба стареете, ты слабеешь и приближаешься к концу с каждым проходящим днём.

Глубоко в душе, даже с самого детства, мы все знаем, что это произойдёт. Это рождает в нас скорбь о себе и о мире, но есть в этом и хорошая сторона.

Однажды, ещё подростком, я летел из Феникса в Вашингтон. В Чикаго надо было сделать пересадку.

Это был обычный полёт. Пассажиры, жуя арахис, смотрели никудышный фильм и ворчали как на фильм, так и на арахис.

К Чикаго мы подлетали в густых облаках. Нам казалось, что мы очень долго заходим на посадку.

Неожиданно самолёт рванулся вверх со скоростью пули и потом, как на американских горках, резко полетел вниз и снова взмыл вверх. Это повторилось три или четыре раза. Стюардесса вышла из двери кабины пилота. Выглядела она неважно. Капитан включил микрофон.

– Так, народ, у нас тут небольшая проблема. Мы пытались выпустить шасси, но лампочки на панели, которые нам показывают, что колёса вышли, не загораются. Может быть, сгорели лампочки, а может, заело шасси. Мы не знаем.

Мы несколько раз пролетели мимо вышки, чтобы они там посмотрели, вышли ли у нас колёса, но облака такие плотные, что они не могут с уверенностью сказать. Мы только что попробовали пару раз резко нырнуть, чтобы выбить шасси, но свет у нас так и не загорелся. Так что, похоже, мы просто должны попробовать сесть и посмотреть, держат нас колёса или нет.

Ещё одна нервная пауза.

– Э-э… мы сейчас здесь немножко покружим над полем, чтобы дать время подготовить для нас полосу. Мы будем держать вас в курсе всего, что происходит. А пока, пожалуйста, следуйте инструкциям, которые получаете от команды.

Кино выключили – больше оно никого не волнует, как и арахис. Ошеломленные пассажиры оглядываются, не зная, что делать. Парень рядом со мной отрывает кусок бумаги, несколько минут что-то пишет, потом аккуратно складывает листок и опускает в карман на спинке переднего кресла.

Он замечает мой взгляд.

– Я читал про самолёт, который где-то упал, – объясняет он. – Только один или двое спаслись, но некоторые из погибших написали записки своим семьям, и их потом нашли.

Напряжение в самолёте растёт. Стюардесса опять идёт в кабину пилота, возвращается и выглядит ещё хуже. Она берёт микрофон и делает объявление.

– Итак, леди и джентльмены, как видите, мы находимся в зоне ожидания над Чикаго. Это даст персоналу на земле время, чтобы уложить на полосу пену, на случай, если шасси не вышли или не держатся. Мы… мы также стараемся израсходовать всё лишнее топливо на борту, чтобы в случае проблем при посадке… – и она, рыдая, прерывает речь. Вторая стюардесса ведёт её к пустому креслу и усаживает. У всех нас перед глазами возникает чёткая картинка: самолётное топливо разбрызгивается по посадочной полосе, сжигая то, что осталось от самолёта.