Шесть дней Всемирного потопа

Мы доехали до Красноярска уже поздним вечером. С самого начала мы ехали налегке, и все, что было с собой – это пара гаечных ключей, два свитера и дождевая защита. Ну и деньги в кармане, естественно. Поэтому к одиннадцати часам вечера, когда солнце закатилось далеко за придорожный лес, мы стали искать ночлег. Кемпинг нашли под самым Красноярском, совсем рядом с объездной дорогой.

Собственно говоря, это был не кемпинг, это была охраняемая стоянка для дальнобойщиков, в глубине которой находилась двухэтажная гостиница. Площадка была заполнена фурами, а перед крыльцом гостиницы стояли несколько столиков импровизированного летнего кафе. Из динамиков хрипло орал блатной шансон, юбочки у деланно скалившихся девочек почти не прикрывали попки, а сидевшие за столиками полуголые, щетинистые, пьяные посетители отсвечивали всеми оттенками синих наколок. Куда там жалким байкерским татуировкам до тюремных живописцев!

Алексей пошел узнать насчет номера, а я осталась у мотоцикла, стараясь не терять присутствия духа, и как мне казалось, очень гордо посматривала вдаль.

– А видал я таких по телеку! – вдруг громко сказал один из зэка. Он сидел в пластмассовом кресле. На самом деле было ощущение, что его кто-то туда засунул: из красной пластмассы торчали худые коленки и острые локти. – Навяжут вот так вот мешков и …башат по дороге! – он перекатил в зубах папиросу, взял ее двумя пальцами, закашлялся и схаркнул мне под ноги.

Хотела я было взвиться и сказать ему про то, что рожденный ползать не сможет даже на мотоцикле ездить, не то что летать, да передумала. И не то чтобы стало трусовато, но все же и про осторожность забывать не надо. До дома-то еще далеко. Но напряглась я зря, тут же на крыльце появился Алексей, который уже договорился о номере, а еще подошел водитель-дальнобойщик – расспросить про мотоцикл. Он оказался опытным мотоциклистом, и мы поговорили с ним, пока отвязывали вещи.

– Я здесь не в первый раз останавливаюсь, здесь надежно, охрана нормальная, а на этих, – он махнул рукой в сторону у?рок, – не обращайте внимания. Что вы хотите, город близко, ну и используют гостиницу как бордель.

Алексей поставил мотоцикл на платную стоянку для легковых авто, и мы пошли в гостиницу. В номере люкс кровать была убрана багровым покрывалом, на потолке сверкали зеркала. Смывной бачок был неисправен, струя из душа била в сторону. Белье оказалось несвежим. Мы поужинали шоколадом и минеральной водой, расстелили поверх покрывала спальники и сразу уснули. Кого-то, наверное, удивит, что мы так легкомысленно доверились совершенно незнакомому месту, но что поделать, после восьмисот километров дороги нам нужен был отдых…

Мы выехали дальше в семь утра, чтобы до полуденного пекла миновать ближайшие города – Красноярск и Канск. Это нам удалось, но дальше дела пошли хуже. Нет, я не о дороге. Хотя назвать дорогой то, что находится на границе Иркутской области и Красноярского края может только государственный чиновник в порыве особой любви к Родине. И называли, знаю, сама видела и слышала, и даже провоцировала их на такие разговоры, чтобы потом прокомментировать высказывания на страницах газеты.

Под колесами был песок, песчаный туман стоял в воздухе, оседал на куртках, капотах и бамперах. Волны желтого самума накатывали на нас с каждой проходящей фурой. Земля колыхалась под тяжестью грузовиков, а я плотно зажмуривалась после каждой песчаной атаки, чтобы уберечь глаза, но это не помогало: я не видела перед собой ничего, а уж что видел Алексей, не знаю, спросите у него. Мне почему-то кажется, что он тоже видел не многое, но этого хватало, чтобы удерживать высокую скорость.

– Неплохо идем! – сказала я на остановке. – Километров семьдесят в час, наверное. А то и восемьдесят. Это ведь не «Урал», да? Лучше?

– Да и на «Урале» я бы здесь так же прошел, – отозвался Алексей. – Просто ты меня все время тормозишь. Вечно плетешься позади еле-еле.

Ответить мне было нечего, и я заткнулась. В который раз вспоминать о своих страхах и падениях не хотелось. Говорено – переговорено. В общем-то, я с самого начала не отличалась храбростью при езде по гравийке. Нет, потихоньку, полегоньку я могла куда угодно доехать. Беда была в том, что другие мотоциклисты ждать меня никогда не хотели. По такой дороге я обычно ехала со скоростью в тридцать километров в час. И все. Точка. А вот так! А что хотите со мной, то и делайте! У вас получается лучше? Ну и прекрасно: езжайте быстрее! Езжайте лучше! Мне-то, блин, что с этого?

Именно поэтому мы с Алексеем и стали ездить вдвоем. Впрочем, я не покривлю душой, если скажу, что в последнее время ему здорово надоело меня ждать, и чаще я просто изо всех сил пыталась догнать его. Мне это редко удавалось, он уходил куда-то за поворот, а я, обезумев от страха, вцеплялась в руль и неслась, насколько позволяли подвески моего синего «Урала». Подвески были жесткими, и езда превращалась в пытку: сиденье лупило по копчику, зубы лязгали, но деваться было некуда, это была своеобразная расплата за остальные, более приятные дни путешествия.

Не раз и не два я думала о том, чтобы миновать эту часть дороги поездом или в кузове фуры. Но денег всегда бывало в обрез, и мне снова и снова приходилось покорять эту трассу, выслушивать насмешки дальнобойщиков и видеть демонстративное терпение Алексея.

Ему же любая сложная дорога доставляла удовольствие.

Сейчас «Ямаха» уверенно ныряла в цунами песка, и словно заправский серфингист, выныривала из песчаных волн с другой стороны. Я вдруг проваливалась вниз, потом меня подкидывало вверх, и мы вылетали из песчаного тумана на верхушке очередного холма, чтобы снова прыгнуть вниз…

И вдруг Алексей словно одеревенел. Сбросил скорость, перестал обгонять машины.

– Сцепление пропало! – крикнул он через плечо. – Не выключается! Тащи карту! Смотри, где мы!

– Давай остановимся! Ключи есть, посмотрим, что-нибудь сделаем! – заорала я в ответ, но он словно бы и не слышал.

С трудом я достала карту из сумки, закрепленной на багажнике сзади. Подняла стекло шлема, развернула сложенные листы.

– Скоро Тайшет! Еще километров тридцать! Давай посмотрим, что с мотиком!

Алексей отрицательно помотал шлемом и продолжал ехать, но прежней лихости как не бывало. Несмотря на то, что мы двигались в направлении дома, стало ясно: бесконечно это длиться не может, рано или поздно придется остановиться, чтобы заправиться или поесть. Может, лучше все-таки попытаться отремонтировать мотоцикл?

– Двигатель я вскрывать не хочу и не буду! – заявил мне Алексей, когда мы остановились посередине какого-то поселка, через который шла федеральная трасса. – Фиг его знает, что там с ним, со сцеплением!

– А может быть, это тросик?

– Да нет, не тросик, видишь, он рабочий, это внутри…

Я понажимала на сцепление, посмотрела, вздохнула. Тросик действительно был цел, рычаг двигался.

– Давай вскроем крышку двигателя.

– Ага. Щ-щас! Крышку снимем, наверняка порвем прокладку. Герметика у меня нет, со старой потечет масло. Это не дело.

– Что ж ты герметик-то не взял, чунча?

– А-а, кто ж знал… Я ж думал – он японский, он не ломается, – Алексей зло махнул рукой в сторону мотоцикла.

Надо было срочно придумать, что делать дальше. Помотавшись туда-сюда по улице, Алексей понял, что даже просто привлечь к себе внимание местных будет непросто: разгар дня, все на работе. Я была уверена, что он сможет отремонтировать мотоцикл, но он почему-то боялся японского двигателя, как огня, хотя в его навыках механика я не сомневалась ни на минуту. Я только недоумевала, почему он не верит в себя. Мы топтались возле запыленного бело-красного мотоцикла и не знали, на что решиться.

– Давай думать рационально, – наконец предложил Алексей.

– Давай. Ехать мы можем?

– Просто ехать? Можем. Я даже потихоньку переключаться могу.

– А с места как съехать?

– Я ж тебе говорил: не надо останавливаться!

Помолчали.

– С толкача? – наконец нерешительно спросила я.

– Ага… Один цилиндр в шестьсот кубов. Ты хоть представляешь, какой там стоит поршень? А какая компрессия?

Но мы все же попробовали, хотя результатов это не дало, наверное, проще было тащить за собой упирающегося осла.

Алексей почесал в затылке:

– Я тут читал где-то, что можно сделать так: садимся! Лишь бы шестерни выдержали!

Мы оседлали мотоцикл. Алексей включил первую передачу, посоветовал держаться покрепче и нажал на кнопку стартера. Наша огромная белая лошадь резко скакнула вперед, двигатель завелся, мы закричали «Ура!» и поехали дальше!

– Будем переть, пока хватит сил! – крикнул мне Алексей. – Лишь бы «Тэнэра» выдюжила, она ведь для пустыни сделана, вот пусть и покажет себя!

…Трудности только начинались: дорога между Тайшетом и Тулуном считалась самой трудной даже среди дальнобойщиков и перегонщиков. Там, где асфальт отсутствовал, по сути, было только направление, а там, где он лежал, лучше б его не было вовсе: разгонявшиеся на уцелевших кусках хорошей дороги водители не успевали тормозить перед ухабами, убивали ходовую, бились поддонами, а то и вовсе догоняли друг дружку на радость очевидцам. У Алексея на неисправном мотоцикле не было возможности затормозить или переключиться и оставалось только молиться, чтобы старенький «Тенере» не подвел, и чтобы хватило надежности шестерней коробки передач.

– Ну, «Тэнэра», выноси!

Мотоцикл вынес. Сквозь пылевую бурю, сквозь полуденную жару и расплавленный воздух, по ухабам, по камням и песчаным гребням он спокойно и как-то даже неторопливо обгонял все попадавшиеся в попутном направлении грузовые и легковые автомобили и к вечеру вынес нас к Тулуну. Много неудобств доставили переезды. По закону подлости, как только у мотоцикла перестало выключаться сцепление, все шлагбаумы оказались закрытыми, и Алексею приходилось виться мелким бесом между скопившимися машинами, чтобы не останавливаться и ненароком не заглушить мотоцикл.

Несколько раз мы практически подныривали под еще не успевший подняться шлагбаум, вызывая вопли теток в грязных оранжевых жилетах, но поделать ничего с этим не могли, как не могли даже извиниться перед ними за свое поведение.

Мы проехали через Тулун и остановились на АЗС, надо было заправить бак. Смеркалось. Возле колонок никого не было, по шоссе проезжали редкие авто.

От расплавленного асфальта в городе еще обдавало жаром, как от натопленной печи, а за городом воздух уже остыл. Свежестью веяло от темнеющего леса за заправкой, на свет неярких ламп из густой придорожной зелени слетались мотыльки. Цикады уже завели свою звенящую песню.