Шесть дней Всемирного потопа

Я кое-как слезла с мотоцикла, сняла шлем и постаралась размять затекшие ноги. Заднее сиденье на «Ямахе» было шикарное: мягкое, широкое, руки удобно упирались в багажник. Одно маленькое «но»: подножки расположены слишком высоко. Скрюченные ноги начинало быстро сводить. Обычно мы останавливались через каждые сто километров, чтобы отдохнуть, размяться, поглядеть по сторонам. Но сегодня не до комфорта, а ехать в таком положении было уже невыносимо, – ноги отнимались. Их можно было свешивать, ими можно было махать туда-сюда, можно было сгибать и разгибать. Но все это не решало проблемы – их все равно приходилось ставить обратно на подножки. Кроме этого, болела спина: ее тоже сводило. А еще я стерла себе кое-что пониже! Вроде бы и старалась не ерзать…

Мне с трудом удалось сделать несколько шагов. Еще бы! С семи утра в седле. А сейчас сколько? Полдвенадцатого!

Алексей враскоряку пошел к кассе – оплатить бензин. Похоже, у него были такие же проблемы.

– А у меня на заднице мозоли! – не без гордости и даже с радостью сообщил он, вернувшись. – Ну что будем делать? Поедем дальше? Ночью?

– Да! – я покивала. Делать и в самом деле было нечего: до дома оставалось около трехсот пятидесяти километров, бака в двадцать пять литров должно было хватить до самых ворот гаража. – Сильно устал?

– Выдюжу, – равнодушно ответил Алексей. – Давай только теплые вещи наденем, чтобы не останавливаться.

И мы поехали! В ночь, в темноту, в неизвестность. Уставшие, голодные. Неважно. Главное было добраться до дома. После того как темнота облепила мотоцикл со всех сторон, а спина и ноги окончательно затекли, мы потеряли счет времени. Только темень, шум двигателя, свист ветра и слепящие фары встречных машин. Только километровые столбы да дорожные знаки, мелькающие в свете фары. Отличной, между прочим, фары, это вам не слабенький «огонек» «Урала», когда кажется, что спереди к мотоциклу привязан детский фонарик с древней лампочкой накаливания. Фара лупила вдаль, и некоторые встречные машины даже мигали, мол, хватит, имей совесть, включи ближний!

Тогда Алексей на мгновение включал дальний свет, давая понять, что со своей стороны чтит правила дорожного движения, и машины унимались и тихонько старались проскользнуть мимо нас. Наверное, они думали, что мы – окосевший на одну фару «Лэнд Крузер»…

Шерагул, Тулюшка, Куйтун, Харик… Голубые указатели исчезали в темноте. Дорога была знакомой и однообразной: поворот направо, – справа поле, потом прямо, потом поворот налево – через лес, потом подъем в сопку, спуск, снова подъем, снова поворот направо, справа – поле…

Мы ехали, ехали, ехали… Постепенно стало казаться, что, сделав где-то в темноте петлю Мебиуса, мы снова оказались у Тулуна и опять поехали от него в Ангарск!

Новонукутский, Залари, Владимир, Кутулик… Стоп! Кутулик вроде бы был. Сразу за Тулуном? Или нет? Или там был Култук? Да нет, Култук на Байкале!… Это же Кутулик? Нет? А Утулик? А, это опять на Байкале!

Мысли путались, и в темноте от усталости я уже могла поверить в любую чертовщину.

– Под Тулуном был Куйтун, а это Кутулик, – разрешил мои сомнения Алексей и рассмеялся, – хотя очень похоже, что мы едем с самого начала! Это верно.

….А потом я посмотрела налево и увидела, как над далеким холмом брезжит рассвет. Мы пролетели сквозь ночь, как сквозь радугу. Я тронула Алексея за рукав, и он радостно закивал головой. Радость была недолгой: мы устали. Мне приходилось теперь не только разминаться самой, но то и дело через дождевик и куртку хоть как-то растирать Алексею плечи и руки. Я терла ему кулаками спину и тихонько поругивала, чтобы не вздумал заснуть. Иногда он свешивался с мотоцикла то вправо, то влево, вставал на подножках, затем начинал энергично приседать, отчего весь мотоцикл ходил ходуном. Ему тоже было невмоготу. Я пробовала сесть на сиденье боком, потом другим, но это помогало ненадолго, собственно, просто сидеть уже не хватало никакой выдержки. Когда рассвело и похолодало, руки и ноги окончательно онемели, и иногда я начинала тихонько подвывать.

В Усолье мы нагло проехали на красный свет перед носом у обалдевших автоинспекторов. Они проводили нас взглядом и тут же остановили несколько машин, ехавших следом, – это неслись на автомобильный рынок в Иркутск местные. Наверное, инспекторы ГИБДД приняли нас за призрак, а может, снова за иностранцев – немцев, англичан, голландцев?

Ангарск нас встретил своеобразной демонстрацией здешних обычаев: на обочине у виадука объездной дороги стояла «копейка», рядом переминалось несколько парней. Один из них, рослый хлопец, на лице которого не оставила тени ни одна мало-мальски достойная мысль, увидев нас, вдруг подскочил к дороге. Куртешка распахнулась, футболка натянулась на толстом животе. Он взмахнул крупным кулаком и с хлопком вогнал его в растопыренную пятерню другой руки, показывая, с каким удовольствием он бы ударил Алексея по шлему.

– Бац! – завопил он со злобным восторгом дикаря-язычника.

Алексей недоуменно пожал плечами, проезжая мимо. А я к своему стыду и, одновременно, восторгу, не удержалась и наконец-таки сделала то, о чем давно тайно мечтала: показала незнакомцу самый знаменитый жест мотоциклистов – средний палец!

Перчатки на мне были теплые, толстые, и «Ф*к!» оказался весьма внушительным. В том, что в случае чего мы без проблем уйдем от «копейки», я не сомневалась ни минуты. Но за нами никто не погнался.

Пустынный утренний город был молчалив. Алексей не притормаживал даже на «лежачих полицейских», длинноногий мотоцикл легко проглатывал все неровности дороги. Мы ехали, ехали, ехали и остановились только у ворот гаражного кооператива. Ну конечно же, они были закрыты! До шести утра. А сейчас… Сейчас только четыре тридцать. Я постаралась нащупать одеревеневшей ногой землю, и вдруг мотоцикл опрокинулся на бок. Мы кувыркнулись с высокого сиденья в пыльный бурьян обочины. Мотоцикл подняли с трудом, Алексей опасался за выступающий бак, но на мотоцикле не было ни царапинки, только от удара повернулся рычаг тормоза на руле.

Сначала засмеялся он, потом – я. Сначала – тихо, потому – все громче и громче.

– Ой, не могу! – хохотал Алексей. – Это надо же! Столько проехать и так бездарно свалиться! О, смотри, да ведь тут не закрыто.

И в самом деле, ворота были просто притворены. Я распахнула одну створку, и Алексей, поймав «нейтралку», докатил мотоцикл до гаража.

Таксист, который вез нас до дома, брезгливо косился на нашу пыльную одежду и грязные волосы. А мы? Мы были счастливы, не больше и не меньше! В гараже стоял японский шестисоткубовый эндуро, а значит, впереди нас ждали приключения! За сутки на неисправном мотоцикле Алексей проехал тысячу двести километров, следовательно, «Тенере» был способен на многое. На что именно – Алексей хотел выяснить в ближайшее время.

Глава вторая

Нам не страшен серый волк…

….Ну вы, конечно же, хотите знать, что было с мотоциклом. А ничего. Два дня я уговаривала Алексея вскрыть движок, но он согласился это сделать только после того, как я «скачала» с интернета руководство по эксплуатации. Два дня мы отлеживались дома и мазали друг другу мягкие места зеленкой.

Когда вскрыли двигатель, быстро выяснилось, что неполадку можно было устранить в дороге: просто отвернулся прижимной болт сцепления или, как его называл Алексей, «грибок». То есть мы сами себе устроили отличное приключение. Ладно, хоть мотоцикл выдержал такое издевательство!

Мой мотоцикл мы приобрели более простым и менее романтическим способом: по интернету в том же «Новосиб-Мото». Нет, это не говорит о том, что мы были рады наступить на одни и те же грабли дважды, просто взвесив все «за» и «против», мы поняли, что по нашим деньгам, видать, только такие старенькие мотики. Тем более что в «Тенере» не было ничего такого, чего нельзя было бы отремонтировать. А тут в продаже появился почти такой же мотоцикл, только чуточку поменьше и чуточку полегче – «Yamaha XT400 Artesia».

Пришлось взять кредит. Я думала продать свой маленький, черный «Кавасаки» и рассчитаться с банком, но надо было подождать, – уже накатывала осень, а кто покупает мотоцикл осенью? Только такие оторвы, как мы!

Я не питала никаких иллюзий по поводу состояния мотоцикла и даже не удивилась, когда вместо мотоцикла из почтово-багажного вагона грузчики спустили кусок грязи. Прежде чем просто рассмотреть мотоцикл, его надо было как следует отмыть. Проводник-грузин с одной намыленной щекой и помазком в руке печально наблюдал, как мотоцикл едет по перрону в смешной, маленькой тележке. Печальна была и я: повезти мне не могло, не должно было по всем законам подлости! Ну а раз так, отчаиваться не стоило. Да я и не отчаивалась, даже когда обнаружила, что в мотоцикле неисправен моноамортизатор. Чего-то в этом духе я ожидала.

– Зато у него движок нормальный! – утешил меня Алексей. – Ну что ты хочешь за такие деньги?

– За восемьдесят три тысячи? Хочу исправный мотоцикл! Но это ведь всегда так: раз деньги уплачены, можно наплевать на все!

По документам оказалось, что на мотоцикле пару месяцев ездил кто-то из владельцев мотосалона. Загубив аппарат, он решил его продать, избавиться от проблем. Нет, моноамортизатор наверняка бы отремонтировали, если бы на мотоцикл так быстро не нашелся покупатель… То есть я, дурочка! А еще супермеханикусы чем-то натерли весь пластик мотоцикла, видимо, подготовив его к основательной полировке, и пластик стал матовым. Но это были мелочи. А вот то, что они, скрывая ржавчину на спицах, покрасили спицы и хромированные обода алюминиевой краской из баллончика, я им простить не могла. Это же варварство – так уродовать мотоцикл! Пусть даже и эндуро!

Нам оставалось засучить рукава и за зиму привести мотоциклы в порядок: откапиталить «Тенери», заменить амортизатор на «Артесии», поменять сальники, цепи, фильтры, проделать кучу другой не менее полезной работы. Но мы все это сделали, вынесли, выдюжили и в физическом, и в моральном, и в финансовом смысле. Нас ждало впереди приключение. Приключение, без которого жизнь наша становилась бессмысленной и неуютной, без которого мы оба становились несчастными, маленькими, обычными людьми.

Нет, серьезно! Городская квартира слишком тесна, чтобы в ней без ссор и трений могли уживаться мужчина и женщина. За зиму мы надоедали друг другу, и только осознание того, что скоро нас ждет дорога, примиряло нас. А осенью, после всех трудностей мы с новой силой понимали, насколько зависим друг от друга, насколько тонка ниточка, на которой висит человеческая жизнь, насколько полно мы дополняем друг друга: он – как сильный мужчина и защитник, способный постоять за себя и заступиться за меня, и часто – найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, и я – как более слабая, но зато и более авантюрная женщина, которая всегда может позаботиться о бытовых мелочах, и которая всегда может придумать, куда бы съездить на этот раз, но не всегда адекватно оценивающая свои силы.

В общем-то, мы были оба-два. И ни один из нас ни за что бы не отказался от путешествия на мотоциклах в пользу, например, отдыха на Красном море. Или хорошей работы. Или денег. Только там, в дороге, мы понимали, что друг без друга – мы, каждый из нас – только половинка целого, только часть чего-то большего. Важная, нужная и полноценная часть, но – часть. И только в тайге, в горах, в степях, под проливными ливнями и ураганными ветрами, под символической защитой палаточного тента мы становились чем-то целым, чем-то единым, тем, чем мы должны быть всегда. И не было тогда для меня ничего надежнее, чем его плечо, и не было ничего вкуснее, чем мной порезанный последний хлеб, и горечь крепкого чая становилась слаще самого сладкого алтайского меда, и тонкие платочные вязочки держали крепче стального канта, и не было мочи ехать дальше, но мы вставали – и ехали, находя силы в глубине души, в глубине сердец. Ехали, потому что понимали – помочь друг другу можем только мы сами. Больше никого в мире нет. Точка.

Ой-ой-ой! Я уже вижу, как начинают хмуриться брови брутальных мужчин! «А как же братишки? – слышится хриплый бас. – Женщина нас ни в грош не ставит! Да нас только крикни!.. Да мы!»