Демоны Хазарии и девушка Деби

«Сойти с коней», – приказали им люди, одетые в желтую форму служащих гражданской обороны.

«В чем дело?» – попытались поинтересоваться всадники, и, в общем-то, как-то возразить.

Но охранники у шлагбаума уже были научены опытом разговора с проезжими. Хазары были народом, не терпящим нарушений дисциплины. Потому ответ был короток, лошади были прощупаны буквально сантиметр за сантиметром, им проверили уши, зубы и даже раскатали катышки помета.

«Лошади в порядке. Остерегайтесь давать им корм, не завизированный печатью, и не давайте им пить из ручьев. Сто двадцать шекелей, пожалуйста»

«Что?» – завопили всадники. – «Это же грабеж!» – но вам понятно, что пришлось платить.

Они продолжали скакать по городу с омерзительным чувством. Деньги просто уплывали из их рук, а тут еще новые проблемы – корм и вода для лошадей с разрешения, и опять – деньги. Отчаяние и гнев слышались в их голосах. И тут в лесу, предваряющем въезд в город с таким витиеватым названием, которые не хочется повторять, они встретили Ибн-Калшана.

Около самого входа в город останавливали всех проезжих, чтобы образовать колонну. Причина этого в глубине леса была понятна. Тьма и холод, демоны, которые были когда-то, и неизвестно было, вернутся ли они. Ангел смерти, который может появиться с предложением поиграть с ним в шашки или в шеш-беш. Но в лесу, около городка Медитункира, была еще одна причина: банды русских грабителей. Город был близок к широкой реке, текущей с севера, со стороны шведов и диких русских. Пару раз корабли их тонули, и рабы разбежались по лесам, и существовали за счет грабежей проезжих. Граф, властитель города, пытался не раз их поймать, но они бежали в болота, а Каган, со всеми своими заботами, не мог освободиться, чтобы покончить с этими преступниками.

Так, что всех проезжающих собирали внутри белой ограды, у леса, и там, под листвой, все сидели и ждали, пока соберется достаточно вооруженного народа. Лишь тогда проезжали этот лес.

Когда четыре всадника приблизились к домику охраны, люди сидящие под навесами, встали и среди них один сарацин.

«Отлично, – послышались голоса, – можно двигаться». Люди взяли рюкзаки и мечи, которые висели на деревянной стене. Четверка вооруженных всадников была главным подкреплением.

«Здравствуйте, я Ибн-Калшан, – сказал сарацин, – я географ, совершаю путешествие по Хазарской империи и буду рад, если вы позволите, присоединиться к вам».

«Географ? – сказали всадники. – Все, что ты видишь, – это завершения дорог Святого, благословен Он, и если человек тебе скажет, «Я могу познать порядок мира», скажи ему «Перед человеком во плоти и крови ты можешь выстоять, но перед Царем Царей, Святым, благословенно имя Его, ты тоже можешь выстоять?»

Ответил им Ибн-Калшан мудрыми словами из великого Комментария ко второй книге Моисеевой «Вот имена…» (Исход), доказав, что кое-что познал из своих путешествий: «Три вещи предшествовали Сотворению мира: вода, ветер-дух, огонь. Вода разродилась тьмой, огонь разродился светом, и ветер-дух разродился мудростью».

«Араб? – удивленно зашептались всадники. – Что он тут делает?» Из-за долгого отсутствия они не знали, что был подписан очередной мир между иудеями и арабами в результате ужасного восстания негров-рабов, несчастных болотных рабочих, которые вырвались на волю и приближались с юга к Багдаду. Потом война на границе с Хазарией прекратилась. Арабы отступили с некоторых оккупированных территорий, вернули тысячу иудеев, которых заставили принять ислам.

И в рамках мира арабы послали географа к Кагану, описать ему землю Израиля.

Глава семнадцатая

Ибн-Калшан был невысокого роста, черноволос, усат, как предполагалось, и лыс. Голова его, круглая, как мяч, была покрыта красным покрывалом, из которого торчало два пера из петушиного хвоста. Был он, примерно, сорока пяти лет, но ему уже трудно было читать. Седой клок волос торчал на голове, в главном в профессии географа – ходьбе – он был весьма слаб, и начинал задыхаться на любом подъеме.

Был он родом с Ливанских гор, маронитской веры, но принял ислам, чтобы иметь возможность путешествовать по империи халифа. Он побывал в таком количестве стран, что если бы начал рассказывать легенды этих мест, не замолкал бы три дня и три ночи.

Вот и привезли его с гор между Амальфи и Сорренто в огромные дворцы Багдада, где он развлекал халифа популярной научной программой, за что получал приличную оплату и немало женщин, и при этом проклинал запрет, не дающий ему продолжать путешествовать. Как премию, он получил это путешествие в Хазарию.

Но перед этим вызвали в одно учреждение, приказали и попросили его представить отчет о положении мусульман в иудейской империи после своего путешествия, и он обещал это сделать. Но главной его темой было строение Хазарии, ее пресмыкающиеся и пернатые в пустынях и сорта овец, ее размеры, богатства и властители, обитающие в ней демоны, леса, реки, и вообще, вся ее история. И, конечно же, форма ее городов, специфическая архитектура ее сооружений из кожи. Он написал толстенную книгу, наполненную данными, схемами, диаграммами, книгу, от которой не осталось даже воспоминания, а, быть может, ее и не искали с достаточным упорством или же вообще намеренно припрятали. Ведь написали же современные историки в «Ивритской энциклопедии»: «Предположение, что действительно существовала независимая иудейская империя в Европе в течение двухсот лет, вызывало большое неудовольствие в христианском мире, и до начала двадцатого века многие христианские исследователи просто старались не признавать различные свидетельства этого как историческую реальность».

Вместе с тем, существовала версия в христианском мире и порой в мусульманском, по которой знали несомненно, что хазары предполагали дойти до земли Израиль и захватить ее вновь.

Глава восемнадцатая

Показал Ибн-Калшан четверке всадников документы и попросил разрешения присоединиться к ним.

«Мы очень торопимся, извини нас, лес ты сможешь перейти с нами, но мы не можем охранять путешественников».

Но Ибн-Калшан продолжал упрямиться. Ему они нужны всего лишь на два-три дня, чтобы поднять его снаряжение на гору, которая возвышается над городом. Он хочет оттуда произвести наблюдение за страной Хазарией, раскинувшейся в пространстве, и очень хорошо заплатит.

«Нет, – сказали они.

«Человек видит прекрасный столп и говорит: «Благословен прекрасный минерал, что извлечен из него». Видит прекрасный мир и говорит: «Прекрасно место, которое сотворено, – сказал Ибн-Калшан, – так что, если вы мне поможете, вы тем самым поможете Царю царей, борющемуся с бесами. И если я опишу в книге еврейское государство и его ландшафты, все будут знать, и это сохранится для будущих поколений, и за это наградит вас Господь, не говоря об оплате, которую я дам, естественно».

«Погодите, почему бы и нет, – сказал один из всадников, советуясь с остальными, – у нас туго с деньгами. И если так это будет продолжаться, мы потеряем коней или доведем их до истощения. Мы только выиграем, если потеряем с ним два или даже три дня, но сможем кормить и поить, как надо, коней всю остальную дорогу, подковать, укрепить ремни, поддерживающие их, которые от частой затяжки ранят животных. К трем вещам приводит дорога: треплет одежду, ослабляет тело и уменьшает запас денег».

«Давайте поговорим», – обратились они к географу по ходу движения каравана в темном лесу.

Он приблизился к ним вместе с юношей, высоким здоровяком, евреем из молодого поколения хазар, родом из Кастилии, что можно было определить по взгляду. Он тащил легкую телегу на высоких колесах, загруженную чемоданами, бидонами с водой, складным столом и стулом, телескопом и спальными мешками. Так они продолжали двигаться, географ-араб запрыгивал на коня, перья его тюрбана щекотали ноги всадников.

Договорились о неплохой цене и попросили половину авансом. И вот уже деньги позванивали в красном мешочке, прикрепленном к груди одного из четырех всадников, под широким поясом, пересекающим грудь.

Один из всадников дал коня географу. И они продолжали углубляться в темноту леса, образуемую высокими деревьями., между зеленью и мхом, покрывающим ветви и пни. Пугающий холод и влажность лес охватывал их печальными мыслями.

Ничего не случилось в этом походе по лесным тропам. Их было много, и они были отлично вооружены. Быть может, разбойники были пресыщены, или спали. После четырех часов движения, шестнадцати километров, деревья начали редеть, стало светлее, возникали вырубки, белели пни, и вот, лес кончился. Лишь саженцы молодых деревьев и редкие дома виделись вдалеке. И тут они увидели воды, невероятную по ширине водную поверхность между невысокими берегами.

Ибн-Калшан остановил коня и потрясенно вздохнул. «Никогда я еще не видел такой огромной реки». Вокруг алела ежевика, желтели полевые цветы.

Это был Днепр. Хазары называли его – Дан Дахзар.

Глава девятнадцатая

Они въехали в город, стоящий на берегу реки. Теперь у них были деньги, и они устроили лошадей в конюшне муниципалитета, где дали им проверенный корм и напоили, ибо они после долгого пути, страдали от жажды. Тяжелое оружие, длинные копья, луки и колчаны они оставили у стражи, охраняющей конюшни, взяв с собой лишь мечи и ножи, скорее из желания покрасоваться, чем использовать. Приближалась ночь, замолкли птицы. Ибн-Калшан обещал рассказать им об Иерусалиме, стене Плача, о реке Иордан и озере Кинерет, и вообще о многом, пока они смогут слушать. Поселились они в лучшем отеле города, приняли душ, и вышли на веранду. Комары, к сожалению, есть и в Хазарии. Цветы цвели в вазонах. Оркестр негромко играл грустные мелодии, которые сегодня мы бы назвали греческими, официанты для начала подали салаты – смесь пшена, петрушки, первых весенних овощей и раскрошенного твердого овечьего сыра. Салат этот почему-то называли весьма неприятно – «ветряная оспа», но он был вкусен.

Ибн-Калшан рассказывал многое об Иерусалиме, о могилах царей, о Храмовой горе, о Цфате, о горах Тавор и Кармель, обо всем том, что хорошо известно израильскому читателю, и не стоит о них распространяться, ибо есть весьма серьезное подозрение, что они этого вообще читать не будут. Во всяком случае, четверо хазар жадно глотали все эти рассказы. Это для них было самое интересное место в мире – земля Израиля.

Ибн-Калшан описал им историю попыток хазар захватить землю Израиля: первый поход был организован в 802 году. Землей Израиля владели мусульмане, примерно, сто пятьдесят лет, и осталось там весьма мало жителей. Каждого еврея заставили принять ислам. В противном случае заливали ему глотку горячим свинцом. Тридцать тысяч хазар собралось под командованием молодого блестящего офицера по имени Шимон, который переходил от города к городу и от села к селу, призывая каждого неженатого мужчину присоединиться к походу через перевалы Армении и Малой Азии и вдоль моря до Тира, что уже – на земле Израиля. Этот дерзкий план стоил жизни десяти тысячам иудеев. Двадцать тысяч вернулось с середины пути. Они поторопились жениться и отсиживаться тихо, не упоминая о поражении.

Лишь время от времени они цитировали из книги Бен-Сиры – «Непостижимое тебе не комментируй, скрытое от тебя не исследуй. Вглядывайся лишь в то, что тобою наследовано и не занимайся тайным». И все же, через двадцать лет, когда был организован второй поход, все двадцать тысяч присоединились к нему. На этот раз они учли опыт первого похода, провалившегося в пустынных заснеженных горах, полных хищных зверей и вообще всяких неожиданностей. На этот раз советовались и с византийцами и римлянами, которые в тот год взяли в жены цезарю девушку из хазар, и глаза всех до того вдохновенно сверкали при упоминании имени – Иерусалим, что Каган всерьез был обеспокоен, не захотят ли все они тут же перейти в иудейство.

Поход начался из порта Татан, города, который расцвел в течение двух лет, время, когда войско готовилось к походу, и построено было более тысячи кораблей. На каждом располагалось сто воинов и двадцать лошадей, много моряков и офицеров. Вышли они в Азовское море, затем пересекли Черное море до проливов у Константинополя. Длинной шеренгой кораблей прошли проливы между зелеными холмами, вышли в Мраморное море и там подняли паруса. Красивы были длинными корпусами, летящие под парусами корабли, на вздутых полотнищах которых парил нанесенный красками огромный семисвечник. И море казалось долиной, полной бабочек, на крыльях которых – символ Израиля. Жаль, что не было тогда ни вертолетов, и видеокамер, какая незабываемая картина осталась бы в памяти мира.

Флотилия остановилась в Галиполи, и римские мореходы дали наилучшие в то время карты рельефа морского дна Средиземного моря, которое римляне называли Римским, а хазары – Великим, игнорируя собственные легенды о более великом море и научные знания того времени о бесконечном море не на западе.

На корабли поднялось несколько капитанов, завезли много овощей, сухарей и свежей воды.

Это было необходимо. Редкие белые облака стояли над Родосом. Там они ели нафаршированные виноградные листья в белом соусе, сидя под масличными деревьями, чья листва была мягка, как атлас. На кораблях совершали прогулки в Линдос, заполнив порт парусами со семисвечниками, плыли по легендарному морю, прозрачному до дна, Губернатор Родоса приветствовал их и принес извинения, что не может угостить их вином, согласно еврейским традициям. И флот вышел в открытое море.

В середине пути грянула буря. Отлично выстроенные корабли, каждое из которых состояло шестисот пригнанных одно к другому дубовых досок, боролись с волнами, Но валы увеличивались. Бойцы были смыты в море, все мачты были сломаны. Когда солнце взошло вновь после трех дней бури, выяснилось, что половина кораблей пошла дно, а другая половина едва держалась на поверхности, уносимая по воле волн.

Ибн-Калшан был весьма горд этим рассказом, ибо это был апогей его географических исследований и служил прекрасным поводом для его больших расходов. Весь этот морской поход и его провал не был известен мусульманам, сидящим на земле Израиля, ни о чем не подозревающим, и спасшимся благодаря сильным последним суховеям того лета от вторжения огромного флота, планировавшего высадку в пяти местах – в Акко, Шикмоне, Кейсарии, Яффо и Ашдоде.

Нет сомнения, сказал Ибн-Калшан, впервые открыв архивы этого морского похода, что мусульмане на земле Израиля со всем войском, готовым беззаветно умереть и убивать, не устояли бы перед этим вторжением, и земля Израиля была бы захвачена иудеями.

Глава двадцатая

Не открывая глаз, проснулась Деби, чувствуя какое-то неудобство. Что-то вызывало зуд внизу живота. Она поняла, еще пребывая в тяжелом сне, что это «пояс верности».

Свет проник через окно, прорезанное в мягкой коже стены, слабо пробиваясь через занавеску.