Воздушный поцелуй

Лекси не могла перестать смотреть на Сэма, ее взгляд притягивала какая-то неведомая сила, над которой у нее не было власти. Ей хотелось узнать, какие мысли витали за непроницаемым темным полотном его глаз. Думает ли он о времени, проведенном вместе? Думал ли вообще когда-то об этом? Жалел ли, что ушел от нее не попрощавшись? Почему исчез так внезапно? Лекси считала, что он не такой, как другие мужчины. Сэм казался более глубоким и чувствительным, более эмоционально открытым. Или это просто были уловки с его стороны, чтобы затащить ее в постель как можно быстрее и повторять это как можно чаще? Они сработали. Физически она ничего не утаила от него. Но эмоционально вела себя осторожно, боясь показать, насколько на самом деле закомплексована. Она знала, многих мужчин это отталкивает. Сэм, как и все остальные, обратил внимание на уверенную в себе, легкую бабочку – тусовщицу Лекси. Ее поведение было игрой, призванной компенсировать неуверенность. Постоянные толпы людей вокруг заставляли ее забывать об одиночестве. Лекси хотела убедиться, что у их отношений возможно будущее, прежде чем открывать свою истинную натуру. Но, оказалось, Сэм об этом не задумывался. Он просто стремился к поставленной цели.

– Алексис… – Его голос прозвучал как предупреждение.

– Пожалуйста, не называй меня так, – попросила она. – Я знаю, зачем ты это делаешь, но, пожалуйста, не надо.

Сэм развернулся и пошел к столу, напомнив Лекси солдата, возвращающегося в окопы. Он начал возиться с компьютером, и прошло какое-то время, прежде чем хирург заговорил непринужденным тоном, который не вязался с видимым напряжением его широких плеч.

– Не думал, что ты настолько ненавидишь свое имя.

– Я не ненавижу свое имя, – ответила она, – просто не могу привыкнуть к тому, что ты называешь меня не Лекси.

Он резко повернулся, встретившись с ней взглядом:

– Боже, может, ты прекратишь, наконец?

– Прекращу что? – спросила она.

– Ты, черт подери, прекрасно знаешь что.

– Нет, не знаю.

Его руки сжались в кулаки.

– Знаешь.

– Ты имеешь в виду замечать тебя? – уточнила Лекси, подойдя ближе и остановившись напротив. – Перестать разговаривать с тобой в коридорах и на лестнице? Обращаться с тобой как с личностью? Ты об этом говоришь?

– Ты, скорее всего, инсценировала инцидент с кофе, чтобы остаться со мной наедине, – вырвалось у него.

Во взгляде Лекси читалась обида.

– Ты думаешь, я бы потратила великолепный двойной соевый латте на тебя?! – возмутилась она.

Он нахмурился так сильно, что расстояние между глазами практически исчезло.

– Эта рубашка стоила мне семьдесят американских долларов, – процедил он сквозь зубы.

Лекси положила руки на бедра.

– Если это так, то тебе нужна серьезная помощь в шопинге, деревенщина. – Она пошла в наступление.

– Что это значит?

– Позвони мне, если тебе понадобится стилист, – ответила она, – у меня есть связи.

Он задумчиво окинул ее взглядом:

– Ты думаешь, что кто-то должен помогать мне одеваться?

«Нет, но прямо сейчас я бы хотела раздеть тебя», – подумала она. Да что с ней такое? Ее жених находится в опасном месте, в чужой стране, а она изменяла ему с непристойными мыслями о мужчине, которого должна была выкинуть из головы много лет назад.

– Да, – ответила она, – тебе стоит покупать качество, а не количество. Эта рубашка не устойчива к пятнам. Если бы ты добавил еще пятьдесят баксов, то этой проблемы бы не возникло.

– Ох, ради бога, – простонал он, потирая затылок. – Не могу поверить, что разговариваю об этом.

Лекси направилась к двери:

– Я верну эту пятнонеустойчивую, мнущуюся рубашку, как только смогу, но если грязь не отстирается, я не виновата.

– Смотри не сломай ноготь, – пробормотал он.

Лекси повернулась и вновь приблизилась к Сэму, нарушив его личное пространство, ее глаза прожигали, а щеки полыхали от гнева.

– Что ты сказал? – прошипела она.

Он посмотрел на нее свысока, темные глаза сверкали.

– Ты слышала.

Она сделала еще полшага вперед и ткнула пальцем в его твердую как камень грудь.

– Может, я и пустоголовая тусовщица, которой больше нечем заняться, кроме как красить ногти в перерывах между шумными вечеринками, но это отделение, твое отделение, не смогло бы работать даже наполовину так же хорошо, как сейчас, без моей помощи, – сказала она. – Так что тебе стоит подумать, прежде чем оскорблять меня.

Внезапно Лекси заметила, что расстояние между ними сократилось. Она чувствовала потоки энергии, исходившие от его тела. Будто импульсы высокого напряжения проходили через кончик ее пальца. Она ощущала, как они пробегают по руке и вызывают пока лывание во всем теле. Лекси чувствовала шокирующее предательское желание между бедер. Примитивное желание, которое она не могла контролировать. Близость Сэма пробуждала в ней женское начало. Кожа горела. Волоски встали дыбом. Дрожь пробежала по позвоночнику, а кости и мышцы будто растаяли, так что Лекси испугалась, что осядет на пол. Она посмотрела в его глаза, в его великолепные глаза, которые призывали изведать таинства любви, и ее сердце учащенно забилось.

Сэм тоже это почувствовал.

Воздух вокруг них раскалился. Они вспомнили прошлое, каждую минуту, что она провела в его объятиях. Каждый жаркий поцелуй, каждое обжигающее прикосновение к ее груди или бедрам, каждое страстное движение, которое сводило ее с ума.

Каждый умопомрачительный оргазм.

Лекси быстро отдернула руку от его груди и вслепую отступила назад:

– Мне… мне нужно идти…

Она почти вышла за дверь, когда он заговорил:

– Ты ничего не забыла?

Лекси обернулась, ее сердце затрепетало, словно крылышки колибри, когда она встретила его темный насмешливый взгляд. В руке он держал испачканную рубашку. Лекси даже не заметила, как уронила ее. Она снова приблизилась к Сэму, ее губы были сжаты в тонкую линию. Лекси попыталась вырвать у него рубашку, но он резко удержал ее.

Ее дыхание остановилось, сердце бешено забилось. Живот сжался, когда она взглянула на его загорелую руку, накрывшую ее светлую кожу.

Ее тело помнило Сэма и отреагировало на него. Лекси чувствовала, как нервные окончания пробуждаются к жизни. Кровь быстрее побежала по венам.

Лекси поняла, что теряет самообладание.

Она переплела их пальцы, добровольно отдавая свои в заключение, впиваясь ногтями в страхе освобождения.