Розуэлл. Город пришельцев: Изгой. Дикарь

Добравшись до дна, Майкл медленно повернулся, рассматривая стены и дно арройо. Он не знал, что именно ищет, – просто нечто, чему здесь не место.

Что еще нравилось Майклу в ночи, так это четкая видимость. Его зрение было лучше ночью, чем днем. Из-за этого еженедельные ночные поиски становились легче. Преимущество над любыми любопытными людьми также было бонусом.

– Я – на юг, ты – на север? – спросил Макс.

Майкл кивнул и двинулся в путь. «Мы должны что-то найти», – подумал он. Слишком много времени прошло. Почти год назад они нашли полоску тонкого, гибкого металла, и оба решили, что это часть корабля их родителей. Это должно быть так. Она не походила ни на что из ранее увиденного. Если ее сминали, она сразу же распрямлялась. Ее невозможно было уничтожить. Майкл пытался резать ее садовыми ножницами, однажды даже применил к ней паяльную лампу. Но металл, если это был он, все время возвращался к изначальной форме без повреждений.

Блеяние стада овец прервало мысли Майкла. Он стоял неподвижно и слушал. Там кто-то был? Тот, кто испугал овец?

Животные снова успокоились. Теперь Майкл слышал лишь свое дыхание и тихое «вшух-вшух-вшух» когтей синебрюхой ящерицы, бежавшей по камням. Показалось, решил он. Потом достал пластиковую бутылку из рюкзака и сделал глоток виноградной содовой с добавлением острого соуса. Он знал, что большинство людей скривилось бы от такого, но его вкусовые рецепторы отличались – он мог пить это весь день напролет.

Майкл пошел вперед.

В детстве, каждый раз приезжая в пустыню, он был уверен, что найдет корабль. Думал, что просто запрыгнет в него и отвезет всех домой. И при этом каким-то образом просто поймет, как работает панель управления.

А потом, через пару лет, он увидел по телевизору старый фильм про Супермена. Там была сцена, когда Супермен нашел шар, который показывал голограмму его умершего отца, и смог поговорить с ним обо всем.

Долгое время Майкл надеялся, что найдет что-то похожее на этот шар, и оно покажет ему по меньшей мере лицо отца.

Но Майкл вырос, так и не найдя того, что поведало бы ему, кто он такой. Теперь нужны были лишь подсказка, намек – что угодно, лишь бы это привело его к следующему месту поисков. Все, что сохранило бы его надежду.

Он все шел и шел, изучая каждый камень, каждую расщелину. И не успел найти даже обертки от жевательной резинки, как вдруг услышал резкий свист Макса – сигнал, что пора идти назад.

Макс уже сидел за рулем, когда Майкл поднялся к верху арройо. Майкл не спросил его, нашел ли тот что-то. Он уже знал ответ.

– Высади меня у пещеры по пути назад, ладно? – попросил Майкл, забираясь в «Джип». – Думаю, я посплю там.

Макс кивнул и повернул машину в сторону города. Пещера находилась где-то в двадцати милях от Розуэлла, намного ближе к городу, чем место крушения.

Майкл провел больше времени в пещере, чем в любом из домов приемных семей. Это было первое особенное место, где он освободился от своей инкубационной камеры. Ему было около семи лет – по крайней мере, он выглядел как семилетний человеческий ребенок, хотя, скорее всего, провел в инкубаторе около сорока лет.

Ему хотелось остаться в той пещере навсегда. Пустыня за ней казалась слишком большой и чересчур яркой для него. Он чувствовал себя в большей безопасности при приглушенном свете и в окружении крепких известняковых стен.

Майкл провел много дней, прижавшись к закрытой камере, которую делили между собой Макс и Изабель, но он не знал этого тогда, соприкасаясь с ее теплой поверхностью. Компанию ему составляли тихие шуршащие звуки, которые он слышал внутри нее.

Наконец жажда и голод толкнули его в пустыню. Хозяин местного ранчо нашел мальчика, когда тот пил из ручья среди овец. Мужчина отвел его в город, и Майкла поместили в приют. Оттуда он отправился в свою первую приемную семью.

На изучение английского у него ушла всего неделя и еще меньше – на овладение математикой. Работники соцслужб решили, что он был на уровне пятого класса, когда определили его в начальную школу Розуэлла. Они так и не поняли, откуда он и почему не помнит родителей.

Майкл до сих пор помнил тот день, когда Макс принес кусочек аметиста, чтобы показать классу. Он сказал, камень ему нравится, потому что он был того же цвета, что и круг света вокруг их учителя, мистера Толлифсона. Все другие дети рассмеялись. Мистер Толлифсон тогда сказал: хорошо, что у Макса такое воображение.

И на Майкла вдруг снизошло невероятное, вызвавшее радость осознание, что он больше не один. Кто-то еще видит то же, что и он.

– Мистер Куддихи не очень обрадуется, если Хьюзы пожалуются, что ты провел всю ночь не дома, – прокомментировал Макс, пока они ехали по пустому шоссе.

– Мистер Куддихи никогда не радуется, – ответил Майкл. Его соцработнику придется это пережить. А если Хьюзы поднимут слишком большой шум вокруг этого, мистер Куддихи, скорее всего, начнет искать приемную семью номер одиннадцать. Его соцработнику придется и с этим разбираться.

– Можешь поехать домой со мной, – предложил Макс. – Моим родителям все равно.

– Не-а, мне хочется побыть одному, – ответил Майкл.

Он был бы не против провести всю ночь у Эвансов, но не хотел оставаться там на завтрак утром. Миссис Эванс – всегда такая веселая – начнет задавать миллион вопросов про школу и все такое. А мистер Эванс будет вслух читать комиксы на разные голоса. Это… чересчур по-семейному для Майкла.

Иногда Майкл гадал, какой стала бы его жизнь, найди его Эвансы, а не хозяин ранчо. Если бы он просто оказался в другом месте и в другое время, он мог бы жить как Макс и Изабель и расти с родителями, которые его любят. «Даже не начинай, – подумал Майкл. – Это бесполезно».

– Уверен, что не хочешь вернуться вместе со мной? – спросил Макс. – Мама, скорее всего, приготовит тебе блинчики с голубикой, и у нас есть эта китайская горчица, с которой ты любишь их есть.

Майкл покачал головой. Он уже привык к одиночеству и хорошо с ним справлялся. Не было смысла привыкать к тому, что просто заберут.

* * *

Изабель открыла верхний ящик комода и заглянула внутрь. Ее средства для макияжа лежали там, аккуратно разложенные согласно цели, бренду и цвету. «Возможно, мне нужно создать небольшие комбинации из румян, теней для глаз и лака, – подумала она. – Так, чтобы я просто могла достать набор, соответствующий одежде, и…»

Нет, это уже граничило с одержимостью. Изабель мягко закрыла ящик.

Ей нужно было перестать сходить с ума из-за всей этой ситуации с Лиз Ортеко. Если бы она за собой не следила, то пошла бы уже расставлять туфли по высоте и ширине каблука и вышивать на трусиках дни недели.

«Ладно, вот что я сделаю, – решила Изабель. – Если увижу хоть один намек на то, что Лиз собирается открыть свой большой рот, отправлюсь в ее сны и найду способ свести ее с ума. Она проведет остаток жизни в психушке, бормоча что-то об инопланетянах. Никто не станет обращать на нее внимания».

Изабель села на кровать, потянулась и улыбнулась.

«Бедная Лиз. Я почти что вижу ее там. Возможно, ее даже будут лечить разрядами электричества».

Теперь, решив эту маленькую проблему, она должна была разобраться кое с чем действительно важным: что надеть на бал выпускников. Изабель планировала стать королевой бала и хотела выглядеть хорошо. Ну, она всегда была на высоте. Но сейчас желала иметь действительно достойный вид.

Изабель взяла журнал с ночного столика и начала его листать. «Точно не это вычурное розовое платье», – подумала она. Девушка на картинке как будто отправилась по магазинам после передоза «Прозаком». Быть такой счастливой просто непривлекательно.

И не этот красный ковер с вшитым пуш-ап бра. Нет, нет, нет.

– Кто-нибудь, позвоните 1-800 – «Давай, Рики», – пробормотала она. – У меня есть кандидат для шоу «Моя лучшая подруга пошла на выпускной бал, одетая как проститутка».

Она бросила журнал на пол и взяла другой, про фильмы. Изучила фотографию британской кинозвезды в светло-голубом платье-комбинации на какой-то премьере. Просто. Сексуально. И да, в стиле Изабель.

Завтра она отправится по магазинам. Ей всего лишь нужно выпросить у папы кредитку. С прошлого раза прошло уже несколько месяцев. А бал выпускников – очень важное событие в жизни девушки. Он это поймет.

Изабель глянула на часы – два ночи. Она уже поспала пару часов, сколько ей и было необходимо, а перед подготовкой к школе оставалось еще много времени. Она потянулась за пультом, но передумала. Программы поздно ночью – отстой. Она уже посмотрела всю эту рекламу по сотне раз. Если бы людям не нужно было столько спать, по телику ночью крутили бы хорошие передачи.

Она могла бы пойти посмотреть, что делает Макс, или позвонить Майклу. Но, скорее всего, это закончится тем, что они начнут спорить о Лиз, а Изабель была не в настроении.

Она снова посмотрела на время. Все парни Розуэлла уже должны спать. Может, стоит немного походить по снам и заново убедиться, что получит все необходимые голоса для звания королевы бала? Не то чтобы существовали сомнения, но Изабель была в одиннадцатом классе, а королевой бала обычно становилась старшеклассница. Более того, это хоть какое-то занятие.

Она закрыла глаза и дала дыханию выровняться и замедлиться. Годы практики облегчили ей переход в состоянии между сном и бодрствованием в место, где были видны мерцающие сферы снов. Она никогда не уставала от созерцания кружащихся вокруг нее шаров, похожих на гигантские мыльные пузыри, надутые заколдованной палочкой. Каждый шар издавал одну чистую музыкальную ноту, и Изабель провела много часов, соединяя людей со звуком их сферы снов.

«Кого же мне выбрать сегодня? Хм, думаю, сейчас черед Алекса Мейнса», – решила она и прислушалась к громкому звучанию сферы снов Алекса, такому насыщенному звуку, что почти могла почувствовать его на вкус. Да, вот он.

Изабель протянула руки и начала напевать, призывая сферу к себе. Та прилетела к ней в руки, и девушка посмотрела в нее, чувствуя себя цыганкой с хрустальным шаром. Внутри сферы она увидела миниатюрную версию одного из коридоров Улисс Ф. Олсен Хай. Алексу снилась школа. Как забавно. Она стала напевать громче, и сфера расширилась. А когда стала достаточно большой, девушка вошла внутрь. Поверхность мыльного пузыря мягко касалась ее кожи.

«Должно быть, у Алекса хорошая визуальная память», – подумала она. Его версия школы во сне была достаточной точной. Она захихикала, когда он пробежал по коридору мимо нее.