Корона претензий не имеет

– Благодарю, – герцог откинулся в кресле и говорил будто бы в пустоту, – И, если Вам интересно знать, они вернулись к дому нашего человека, так и не добившись цели. Почти строевым шагом. Держа на вытянутых руках собственные головы…

Хенрик с приглушенным стоном рухнул обратно на стул. Эдвин очень внимательно смотрел как, вырисовывая в полумраке мерцающие лучи фосфорной лампы, кружатся в завораживающем танце невесомые пылинки. Тьма сгущалась.

Глава 3. Эй, мечи точите на камне

Больше всего виконт Штальдарсе не любил визиты главы гильдии. В присутствии барона размеренный приятный сумрак оружейной мануфактуры с ее мирно пыхтящими тиглями, мелодичным перезвоном кузнечных мастеров и легкими сквознячками, приносящими свежие ноты полировальной мастики, осыпался как старая опока, вытряхиваемая на заднем дворе. Виконт попал на мануфактуру еще подмастерьем, так было заведено уставом: каким бы титулом не наградило тебя право рождения, путь в гильдию начинается с низов, но и, прослужив добрых два десятка лет, виконт мог припомнить едва ли пару раз, когда барон остался бы вполне доволен делами. Виконт тяжело вздохнул, машинально поскреб окладистую, как и полагается достойному морийскому мастеру, бороду и отправился встречать высокого гостя.

Барон, бешено сверкая глазами, задыхаясь и фыркая, несся по мануфактуре, разметая пыль полами тяжелого горностаевого плаща, едва сдерживаясь, чтобы не поубивать на месте жалко семенящих за ним приказчиков. Даже вид цехов, обычно смягчающий сердце властного гильдийца, сейчас навевал только уныние: половина, а то и поболе горнов не растоплено, тяжелые серые наковальни пылятся в бездействии, едва ли треть граверов что-то сосредоточенно скребут на тусклых перекатах рагузских доспехов – ну еще бы, с тех пор как завершилась война с горцами оружие и доспехи мирно зарастали паутиной и ржавчиной во мраке оружейных, а уж о больших новых заказах в буколической атмосфере любви и дружбы соседствующих королевств и думать было нечего.

Шварцшильд запнулся о небрежно увязанный, торчащий в проход тюк с готовыми наручами, тяжело выругался по-морийски и одной рукой отправил тюк к дальней стене. Когда тяжеленный тюк с грохотом впечатался в выкрашенный белилами угол и рассыпался металлическим дождем приказчики невольно втянули головы в плечи. Говорили, что необъяснимая сила была особым даром, сопровождавшим всех мужчин баронского рода, однажды отец нынешнего главы гильдии, тогда еще молодой барон Шварцшильд, был на приеме у ровеннского короля и когда огонь в камине из-за нерасторопности слуг несколько угас, барон схватил со двора осла, нагруженного дровами, поднял на плечи и бросил в камин дрова вместе с ослом. Сразу вспоминался и недавний случай, когда бык, перевозивший руду, сбесился и бросился на работников, барон же одним ударом в лоб уложил быка насмерть.

Процессия наконец достигла конторы, барон опустился в тяжелое дубовое кресло и обратил гневный взор на старшего приказчика:

– Ну-с, гааспада, каковы новости из Саальвании? – барон, несмотря на годы проведенные при дворах пяти королевств, так и не смог полностью отучиться от слегка гнусавого говора верхне-морийских окраин.

Старший приказчик слегка поежился, предчувствуя недоброе:

– Наши люди из Ангстдорфа вернулись еще вчера, они успели как раз во время – к их приезду глава мятежников почти неделю таскал всюду за собой сундук для жалования и трясся как бы его люди не проведали, что в сундуке вместо золота перекатываются лишь камни. Ваши инструкции также переданы им в полной аккуратности.

– Значит все замачательно, та? – барон сжимал и разжимал тяжелый кулак – Так почему да меня дааходят слухи, что Ваши мятежнички не особенно любят ясные полдни, а наачами и вовсе чуть ли не кровь у местных краастьян пьют?

– Местные особенности, господин барон, – приказчик пожал плечами, – тем более у них давно копились претензии к королевскому двору, поднять честных горожан было бы гораздо дороже.

– Так какого же гхыра тогда Вы им серебрённые кольчуги-та отправили, а!? -

Старший приказчик съеживался на глазах: – Так мы это, снабженцы подвели, сказано же было самое лучшее отправить, вот они и… хотели как лучше же, виноват, не уследил.

– Сваабодны, вон, вооон!! Паанаберут, памааешь, идиотов по объявлениям – барон непроизвольно потянулся за массивной гранитной статуэткой волчицы и приказчики поспешили с поклонами ретироваться.

– А Вас, господин виконт, я ппааапрашу… аа к ччооорту, саадись читай! – барон достал из широкого рукава парадного камзола перетянутый лентой свиток и сунул его виконту.

Штальдарсе с некоторой опаской развернул пергамент и пробежал первые строки: «Достославнейшему маршалу Моррису, герцогу Латеранскому и Ратангскому, лично в руки, тайно, незамедлительно…» – виконт удивленно поднял глаза на барона – Читай-читай, любаапытна, – Шварцшильд возился с замком на большом вмурованном в камень цельностальном сундуке и виконт погрузился в чтение.

«…Уверен, что лишь просвещенная мудрость Вашей светлости способна оценить по достоинству важность тех сведений, которые по счастливой случайности удалось получить нашей службе, оценить и совершить выводы столь же практические, сколь и своевременные. Как стало известно моим людям, двое из которых заплатили собственными жизнями за верность короне, недоброй славы беззаконный разбойник и некромант, некто Кардаг, который ранее беспокоил лишь наших пентийских соседей, объявился на окраинах Хелля, близ северных границ в известном Вам городе. С неопровержимостью можно утверждать, что разбойному чародею удалось отыскать подлинную реликвию времен некромантских войн, до сей поры считавшуюся утраченной безвозвратно. В грядущей войне, которая, по моему глубокому убеждению, неизбежна, роль этой реликвии трудно переоценить…» – виконт оторвался от чтения – Господин барон, ходили слухи, будто, сознавая слабость своих армий и нынешнюю раздробленность пяти королевств, ровеннцы хотят договариваться с Пентом по-хорошему, разве нет?

– Таакие слухи следует прааводить по аадному ведомству с раассказнями о деревьях-людоедах и пааарядочных премьер-министрах, – барон наконец справился с замком и любовно выкладывал в сундук камни из объемистого кошелька, глаза его увлажнились: не слишком богатый улов, пара крупных рубинов, большой топаз, россыпь изумрудов поменьше, коммерция нынче совсем не та, что прежде, – Никто в Лаатеране не хочет мира, эта ваайна нужна слишком многим, ох, как нужна. Ты читай, читай.

«…Зная особенности Хелльского двора, выдача реликвии по официальным каналам затянется до той поры, пока не потеряет всякое значение, потому единственным способом обретения искомого, как видится мне, может стать интервенция, в чем Вы как никто другой способны убедить его просвещенное величество…» – Они что правда хотят напасть на Хелль?!!

– Раавеннский каароль не дурак, воевать с Хеллем, когда пентийский флот вот-вот наачнет грузиться десантами – безумие, он никогда не паадпишет план такой кампании. К тому же армия Ровенны слааба, а гаардец Моррис только и годен, что наживаться на поставках фураажа и сукна в войска. Эти умники решили зааграбастать артефакт себе, не будь я маариец! – барон хитро прищурясь смотрел на Штальдарсе.

– Да, саавсем заабыл спраасить, виконт, как Ваши дела? – виконта пробила нервная дрожь, в коленях стало неуютно – Гаатовьте боевую группу, поведете ее в Хелль. – барон кивнул, ставя точку в разговоре и слегка наклонившись закричал в приоткрытую дверь – Саакольничего ко мне!!

Нет, виконт не любил визиты главы гильдии.

Глава 4. Ровеннах

Хенрик редко бывал в горском квартале, его настораживали не столько узкие грязные улочки городских трущоб и не столько близость городской свалки, сколько непредсказуемая реакция на случайного прохожего местных обитателей: преимущественно угрюмых, заросших черными курчавыми бородами, с трудом понимающих языки пяти королевств гланских горцев. По условиям мирного договора, увенчавшего бесславную гланскую войну, побежденным все-таки был признан союз горских кланов и выборный глава кланов принес вассальную присягу всем пяти коронам союзников. Особым эдиктом также несколько самых сильных кланов были лишены права называться родовым именем, носить оружие, а попытка собираться мужчинам одного клана числом более трех приравнивалась к мятежу. На деле же горцам был передан черной памяти форт Хельсин в знаменитом ущелье Кровосток, который они не замедлили спалить дотла в память павших родичей, а также пожаловано право каждому клану свободно выбрать себе сюзерена из числа пяти королевств. Горская молодежь хлынула в столицы за привольной жизнью, но не особо удачно вписалась в вековой городской уклад и частью вернулась в родные места, частью продолжала тревожить стражу, там где она была, по поводу и без.

И сейчас маг уверенно вел Хенрика к одному ему ведомой цели в самое сердце горских жилищ. Сердце то называлось «Подкова и гвоздь», то ли в честь давней легенды о сражении, которое не состоялось потому, что у барона, ведущего в бой войска, в недобрый момент расковался конь, то ли в память о неком кузнеце, прибившем подкову ко лбу непутевого ухажера своей ветреной дочурки, то ли в честь серебряной подковы, столько крепко прибитой над входом, что самые сильные сорвиголовы как ни старались, так и не смогли ее отодрать, так что поговаривали даже будто это и не подкова вовсе, а искусная резьба в камне, а то и наведенная каким-то могучим магом после пары крепких иллюзия. Впрочем, несмотря на непритязательность заведения, местные крепкие славились далеко за пределами даже Латераны, здесь подавали особый сорт напитка, обладающего поистине поразительным действием: немного джина и ривийского вермута, один лимон плюс хорошая порция апельсинной горькой, попадете в те края – не упустите случая испробовать на себе.

Несмотря на неурочный час, таверна была переполнена и гудела как растревоженное осиное гнездо, мельком вглядевшись в лица посетителей, Хенрик с трудом подавил в себе желание выйти на улицу и бежать, бежать куда глаза глядят. Эдвин напряженно разглядывал толпу: «Если я хоть что-нибудь про него понимаю, он должен быть здесь, сегодня именины Кемпбелла, верховного гланского тана, а наш друг не упустит случая… о, а вот и он», – маг незаметно указал на коренастого мужчину изрядно бродяжного вида в рваном коричневом пыльнике, что-то настойчиво втолковывающего паре здоровенных горцев у стойки. Хенрик через гул голосов прислушался, нет, ничего не разобрать, мужчина говорил по горски, выбрасывая резкие гортанные фразы своим медленно багровеющим слушателям.

– Что он сказал? – вор слегка подтолкнул Эдвина в бок

– По-моему, он наговорил достаточно. Ну что ты будешь делать, вот так каждый раз… – маг озабоченно потянул Хенрика к дальней стене.

Тем временем, оратор у стойки наконец выговорился и довольно ухмыляясь, тянул вверх кружку, явно предлагая окружающим присоединиться к его тосту. Над залом на мгновение повисла зловещая тишина, которая, не успев как следует разлиться в воздухе, была грубо прервана резким, будто лопающийся винный бочонок, выкриком «Аглатан ровеннах!!!» и сразу тремя горцами, набросившимися на дерзкого чужака – двое на плечи и один спереди. В диком гортанном оре заходилась уже вся таверна.

– У нас случаем нет другого хелльского проводника?

Эдвин не ответил, он быстро мешал пальцем в карманной ступке какие-то порошки, что-то приговаривая на незнакомом вору наречии.

Тем временем коренастый бродяга вооружился двумя деревянными кружками и здорово молотил накатывающие на него волны разъяренных горцев. Многие отлетали, разбрасывая столы и стулья, кто-то бросался снова в схватку, некоторые оставались лежать неподвижно. Очередной бросок и на драчуне уже громоздилась копошащаяся гора из орущих людей. Эдвин закончил свои манипуляции и с резким выкриком выпростал ступку над толпой. Между потолочными балками надулись и стали с оглушительным тумканьем лопаться огненные шары, обдавая стоящих снизу раскаленными брызгами. Толпа в ужасе замерла. Из-под кучи малы показалось улыбающаяся, несмотря на разбитую губу, физиономия бродяги, – Колдууун! Ты как раз вовремя, давайте-ка убираться отсюда.

Эдвин отступал к двери задом, держа наготове поднятую в странном жесте к потолку руку, но никто не попытался их задержать. Так, провожаемые горящими взглядами, они и покинули притихшую таверну.

– Крис, – представился прихрамывающий бродяга

– Хенрик, – протянул в ответ руку вор

– Славные вышли именины собаки Кэмпбелла… и почему ровеннах? Я вообще-то из Ривии.

Высоко в прозрачных небесах над компанией величаво кружил одинокий сокол.

Глава 5. Заря над волнами

«Милорд, предчувствую, что это последнее письмо, которое я направляю Вам с острова в знак моей преданности и благодарности за то, чем я обязан Вашей светлости и никогда не смогу достойно возместить сполна. Спешу сообщить, что третьего дня пришел корабль с пополнением гарнизона и с ним приказы, опечатанные львом ярящимся. Герцог предписывает незамедлительно вывести все нынешние войска на большую землю и наш отряд уже ждет завтрашнего отправления, взойдя на корабли. С ними же завтра отправлюсь и я.» – перо согнулось на кончике, писавший прервался и стал аккуратно чинить его небольшим, но очень острым ножичком. Крупные сильные руки старого солдата за годы службы больше привыкли к обращению с шершавой рукоятью меча, длинным луком или обухом топора, чем к тонкому перу, но несмотря на это, движения лезвия были точны и экономны, пальцы не дрожали.

«От верного источника стало мне известно, что на склады на острове доставили три десятка полных армейских мундиров пентийской стражи, соответствующее пентийское же оружье и доспехи. Весьма странен и состав нового пополнения, которому предстоит сменить нас на службе: двадцать семь южан-силльванцев, как нарочно подобранных такими смуглыми и чернявыми, что не слыша их говора, незнающий человек легко мог бы принять их за наших заморских соседей и двадцать ривов, напротив, белых как морская пена. Из моих недолгих разговоров с прибывшими могу заключить лишь, что среди них нет ни одного из тех, кто держал бы в бою молот или копье, набраны они по дальним деревням, толком не обучены и в военном деле не смыслят вовсе. Отдельным ботом на иструс прибыла еще одна команда из пятнадцати людей, вида откровенно разбойного и лихого, держатся они особняком, командиру гарнизона не докладываются, ходят всюду доспешны, всегда с оружьем и ради каких целей прибыли на остров узнать невозможно. У командира их видел мельком медальон, который тот носит поверх кольчуги не скрываясь, на коем выбит девиз на ривийском: верный, храбрый, послушный. Девиз такой я также слышу впервые.»

Солдат отхлебнул из мятой жестяной кружки остывшего чаю, подумал еще немного и довершил письмо: «По зрелом размышлении, хотя и не в силах уразуметь всего, склоняюсь я все же к мысли, что поскольку в наше темное время зло может принимать любые обличья и дьявол может скрываться даже под маской невинности или наоборот, – преданной службы государству, постольку замена эта гарнизона кажется мне делом непонятным и вряд ли предназначена к целям добрым. Питаю надежду, что старания мои не окажутся напрасны, а это письмо бесполезным. Да хранит Вас святой Катберт. С заверениями в моей преданности, Л. Рейд-на-Гэл. Иструс.»

Солдат неторопливо свернул тонкий пергамент, завязал его в кожаный чехол, достал из закрытой платком клетки нахохлившегося голубя и принялся привязывать негнущимися пальцами свое послание. Ночь была на исходе.

Ночной воздух холодил разболевшуюся голову, тянула давняя рана на ноге и старый солдат слегка прихрамывающей, кавалерийской походкой взбирался в предрассветном сумраке по крутой лестнице первого бастиона. Еще пара стертых, влажных от соленых брызг ступеней и можно перевести дух – с площадки бастиона открывался безбрежный вид на черное ночное море, лишь где-то вдали, почти у горизонта, темнела полоска еще более густого тумана – он знал, что там невидимо лежала большая земля. На стенах внизу было непривычно пусто, старый гарнизон ночевал уже на корабле в ожидании скорой отправки, а новобранцы видать, еще сладко почивали, упившись с вечера на приветственной пирушке. Солдат неодобрительно покачал головой, непорядок, хоть и не от кого охранять этот заброшенный кусок камня в безбрежном море где-то между Пентом и силльванскими портами, но служба есть служба, раз поставила нас тут Корона, будь добр, неси свой долг исправно… А впрочем, чем старше становился солдат, тем больше любил он поворчать о раньших временах и более того, хорошо знал за собой такой грешок, да и пришел он сюда не для этого.

Солдат подошел к парапету, отыскал на небе северную звезду, повернулся и высоко подкинул в воздух голубя с посланием. Птица забила крыльями в нежданном порыве морского ветра, потом расправилась и уверенно, сильными взмахами провалилась в черную бездну небес. Солдат перегнулся через парапет, присмотрелся вниз когда-то острым взглядом опытного лучника и замер, уперевшись руками в холодный камень – на фоне темного силуэта корабля едва мерцали странные огоньки, которые вдруг все сразу выплеснулись жадной темной волной на палубу и принялись стремительно пожирать объятый пламенем корабль. Солдат больше не смотрел вниз, он с облегчением выпрямил ноющую спину, тревоги оставили его, спешить было больше некуда, теперь он просто стоял, опершись на каменную крошку бастиона и смотрел туда, вдаль, где на тонкой линии далекого горизонта пока еще едва заметно разгоралась тончайшая розоватая стежка близкого рассвета.

Старый солдат расправил плечи и глубоко вдыхал соленый с горчинкой морской ветер, в его осанке появилось какое-то непривычное достоинство и со спины по выправке казалось, что все эти годы жестоких сражений, тяжелых переходов, бесконечных ночных караулов, прошли стороной, так и не коснувшись его. Он не слышал, или не хотел слышать мягкие крадущиеся шаги сзади и ничуть не удивился когда острая сталь легко вошла в его спину. Он падал легко и долго, камни бастиона, который он хранил эти годы, оказались на удивление теплыми и мягко приняли его в свои баюкающие объятия, глаза его смотрели в небо.

Над пенными гривами ревущих валов южного моря занималась заря.

Глава 6. Властители предрассвета

Латеранский храм всех богов не поражал воображение, в нем не было основательности морийских портиков, демонизма силльванских арок или расплывчатости ривийских витражей. Храм был большой, темный и весьма скучный своими почти парадными армейскими колоннами алтарей. В это время дня службы светлому сонму божеств уже завершились, а до ночных месс было еще далеко и лишь редкие паломники или случайные молящиеся нарушали безмятежный покой храмовых приделов. Эдвин не собирался здесь надолго задерживаться, но перед долгой дорогой со столь опасными целями вознести приличествующие молитвы хранителям требовал простой здравый смысл.

Маг с облегчением шагнул под прохладную тень храмовых сводов из нестерпимого пекла припозднившегося лета и глядя на мерцающую огнями череду алтарей, задумался. Минуту поспорив сам с собой, приведя разные доводы о том, чья поддержка окажется уместнее в предстоящем путешествии и к кому из богов приличнее обратиться в его ситуации, маг был вынужден признать, что любой ответ содержал какой-нибудь существенный изъян и решил положиться на веление сердца, выискав глазами широкий алтарь с резкими штрихами восходящего солнца над ним. Алтарь не был зажжен и в его тени на коленях молился какой-то седеющий монах средних лет в тусклой песочной рясе. Эдвин бросил пару злотых в жертвенную чашу, преклонил колено чуть поодаль от монаха и едва слышно зашептал слова путевой молитвы Пелору.