Да – тогда и сейчас

– Можно я тогда пойду погуляю? Там ребята…

– Я их видел. Конечно, иди. Повеселись хорошенько.

– Курица…

– Я с ней разберусь.

Первый залп большой войны еще не грянул. Команды собрались на широкой, ровной площадке за домом Мальдонадо. Кейт увидела его первой.

– Чур, Питер с нами! – завопила она, и все головы обернулись на него.

– Нашел? – спросила Кейт, когда Питер занял место рядом с ней.

Бойцы поделили территорию: одной команде предстояло прятаться за деревьями, другой – за «кадиллаком» мистера Мальдонадо.

– Нет еще, – ответил Питер.

В переднее колесо «кадиллака» угодил снежок. Питер, Кейт и остальные открыли ответный огонь. Мороз кусал щеки, обжигал ладони, но под куртками становилось все жарче. Как ни торопилась Кейт, она все равно не успевала лепить снежки – так быстро расстреливал их Питер. Щеки щипало, из носа текло. Он больше не думал о кораблике, о матери, о том, что отец забудет достать из духовки куриные ножки. Кейт от хохота повалилась лицом в снег.

Снаряды были на исходе. Пока половина команды лепила новые снежки, враги перебили другую половину и отправили на «кладбище».

– Отстой! – заявила сестра Кейт Натали. – Я пошла домой.

Она поднялась во весь рост и пошла к дому, равнодушно обходя «убитых» солдат. И тогда поле боя снова превратилось во двор, а бойцы в школьников. Игра закончилась. Остальные один за другим покидали укрытия и расходились кто куда. Снег повалил еще сильнее.

– Ты идешь? – окликнула Сара сестру, взбежав на крыльцо.

Девочки Глисонов были и похожи, и не похожи друг на друга. Кейт чем-то напоминала Натали, но та была темноволосая и ростом на четыре дюйма выше. У Сары и Кейт волосы были светлыми, но на этом их сходство заканчивалось. Все три сестры бурно жестикулировали при разговоре, этим они пошли в мать.

– Минутку! – крикнула Кейт. – Ты домой? – спросила она, когда они с Питером остались на площадке вдвоем.

– Наверное, – замялся Питер.

– Мама сделала горячий шоколад. Хочешь, возьмем термос и сходим на валуны?

– Я, наверное, все-таки домой.

– Как хочешь, – ответила Кейт. Она глядела мимо Питера, на их дом, на окно второго этажа, из которого за ними наблюдала Энн. – Там твоя мама. – Кейт неуверенно помахала рукой и посмотрела на Питера, словно ожидая, что и он тоже помашет.

– Моя мама? – Питер обернулся, приставив ладонь козырьком.

– Это же твоя комната, правильно? Твое окно?

Когда он сбросил мокрые перчатки, шапку, шарф, куртку и ботинки, взлетел по лестнице и ворвался в свою комнату, от кораблика остались одни обломки. Съемные детали – стаксель, мачты и воронье гнездо – были целы. Но лакированный корпус превратился в щепки. Его грубо обнаженное нутро выглядело непристойно, и Питер отвернулся.

– Он был в гараже, – медленно проговорила мама. – На мусорном баке.

– Я знаю, – растерянно ответил Питер. Голова у него шла кругом. – Это я его там оставил.

Теперь он все отчетливо вспомнил: вот он слышит глухое тарахтение школьного автобуса, который вот-вот появится из-за угла, вот бежит в гараж с корабликом в руках, чтобы спрятать его, пока не вернется.

– Ты нарочно оставил его там? Чтобы он упал и разбился? Почему?

– Я играл с ним. Хотел показать Кейт. Потому что он мне очень нравился. Мне правда нравился твой подарок, мам. Я его там оставил, потому что опаздывал на автобус.

Питер глядел на разбросанные по кровати обломки. У него шумело в ушах. Мама встала, прижав кончики пальцев к вискам.

– Зачем ты хотел показать корабль этой девчонке? Зачем вынес его из дома?

– Не знаю. Просто хотел показать.

– Что ж, это будет тебе уроком. – Она шагнула к Питеру и с силой хлестнула его по лицу. – И это будет тебе уроком.

Питер отшатнулся. Сначала было совсем не больно, но через несколько мгновений левую щеку пронзили миллиарды иголок. Он потрогал губы кончиком языка, ожидая почувствовать вкус крови. Питер смотрел на книги, на плакат с Солнечной системой. Каким еще уроком? Питер тщетно силился понять, что он должен выучить. Дышать было тяжело, как через соломинку.

– Но ведь это ты его разбила. Когда ты его нашла, он был целый. И ты его расколотила.

Каждое слово давалось с трудом, голос звучал хрипло и глухо, а в голове шумело так, что казалось, она вот-вот взорвется.

– Ты же сказала, что он дорогой. Я его положил так, чтобы он не упал.

Питера вдруг охватило бешенство. Он рывком сдернул с кровати одеяло и покрывало, и остатки корабля разлетелись по комнате. Столкнул со стола стопку книг. Швырнул на пол коробку фломастеров. Схватил с подоконника стеклянный шарик, который мама подарила, когда он был совсем маленьким. В нем Санта летел на санях над шпилем Эмпайр-стейт-билдинг. Питер занес шарик над головой.

Брайан вбежал в комнату с пультом от телевизора в руках.

– Что за дьявольщина? – Он увидел обломки корабля. – Господи Иисусе!

Энн запахнула халат.

– Спроси его! Спроси, как он обращается с дорогими вещами! – Она подскочила к Питеру и толкнула его. – Спроси! – Она толкнула его снова. – Давай, спроси!

– Прекрати, Энн. – Брайан оттащил ее прочь. – Угомонись.

Он запустил пальцы в волосы и на мгновение застыл у окна, спиной к жене и сыну, потом резко развернулся.

– Ладно, Пит.

Брайан начал открывать ящики шкафа. Выгреб белье, футболки, свитеры. Сунул охапку одежды Питеру и велел сложить все в рюкзак.

Мать смотрела на них, не двигаясь с места.

– Что ты делаешь? – спросила она резко.

– Это все твоя работа, – спокойно ответил Брайан. – Как обычно. Твоя работа.

Спускаясь по лестнице вслед за отцом, Питер слышал мамины крики – но только пока они не вышли из дома и папа не захлопнул входную дверь.

В машине пришлось ждать, пока прогреется мотор, – это немного разрядило обстановку. Адреналиновый шторм в крови у Питера стих, и он снова мог вздохнуть. Щека болела гораздо меньше. Нехорошо, что они бросили маму одну дома в таком состоянии. Питеру начинало казаться, что все это какое-то недоразумение. То ли мама чего-то не поняла, то ли он.