Наши хрупкие надежды

– Я и так все делаю. Ты не маленький и разогреть в микроволновке макароны вполне можешь.

Патрик закатывает глаза и уходит. Я злюсь. На самом деле, он и это сделать не сможет, потому что, дотронься до него пальцем, он буквально свалится с ног.

Он всегда был маменькиным сынком. Ему 30, он старше меня, но по факту кто взрослый? Из-за него все беды. Он копия отца, но в воспитании виновата была мама. Слишком его нянчила: даже когда Патрик был в девятом классе, она сама собирала его в школу, начиная с носков и заканчивая формой. Это никак не изменилось. Он даже и защитить меня не мог, когда угрожали парни, чтобы он вернул им долг.

Единственное, что может Патрик – это нанюхаться до потери сознания. У этого придурка была два передоза, но ему все равно.

Я перестала уже волноваться. Слишком много волновалась, думала о других. Поняла, что пора уже думать о себе и спасать себя.

После того, как собрала сумку, я выключаю свет, снова зажигаю свечку. На этот раз с ароматом корицы и апельсина. Я включаю в наушниках мелодию скрипки, как обычно делаю, чтобы заснуть.

2 ГЛАВА

АДАМ

«Я знаю, мам. Я заберу Чарльза на этой неделе, не волнуйся» пишу смс матери и отправляю.

Выпускаю дым от сигареты, прислонившись к стенке тренажерного зала. Какая ирония: тренер курит после очередной тренировки.

На улице никого нет, да и понятно: уже одиннадцать, а я всегда ухожу последним с работы. Желание остаться здесь куда больше, чем в своей квартире.

Эти несколько месяцев были такими депрессивными, темными, ужасными. Умерла Санни, моя бывшая жена, попав в крупную аварию, Чарльз остался без матери и сейчас находится у моих родителей до конца недели, а потом я заберу его к себе.

Санни была хорошей женой и матерью. Мы развелись года три назад, но наши отношения были всегда теплыми. Чарльз остался с ней, но каждую неделю приезжал ко мне, и мы то собирали пазлы, то смотрели по вечерам его любимый мультик «Дорога на Эльдорадо», хотя я не был уверен, что он понимал весь сюжет мультика, а ночью я читал ему одну из сказок, которую он выбирал, и потом Чарльз засыпал крепким сном.

Похороны прошли только две недели назад, там я и встретился с сыном. Ему только шесть, но он умный, он знал, что происходит. Чарльз держал крепко мою руку и не отпускал до тех пор, пока я не сказал, что он может подарить маме цветок. С нами были мои родители и несколько наших с Санни знакомых. Родителей у Санни не было, так что никто не присутствовал с ее стороны. Она всегда говорила, что мы ее семья.

Я выкуриваю еще одну сигарету, пытаюсь выйти из прошлого и подвожу итоги месяца. Я наконец нашел работу, которая мне более-менее нравится, чем работа курьера, нашел жилье, пусть даже и не в лучшем районе Нью-Йорка, но пока могу позволить это. Прошлую квартиру, где я жил и куда ко мне приходил Чарльз, продали очень не вовремя, и я старался хоть что-то найти, потому что теперь жить я буду не один.

Открываю глаза после очередной затяжки. Квартира, может, и так себе, но, как я понял, соседи там неплохие. Мишель, да? Вроде, так звали девушку, которую я подвез вчера. Она была одновременно странной и привлекательной. Я отхожу от стенки и мотаю головой. Сейчас не время думать о девушке! К концу недели нужно все обустроить и забрать сына. Только это важно.

Бросаю окурок и тушу ботинком, хватаю спортивную сумку с земли, сажусь в машину и, вздыхая, уезжаю домой.

МИШЕЛЬ

По средам я обычно не хожу в бары, только по пятницам. После работы мы с коллегами всегда отдыхаем в паре с некоторым количеством шотов. Но Фиб умеет убеждать, и вот уже почти одиннадцать, завтра мне на работу, а мы сидим возле барной стойки и съедаем по дольке лайма после текилы.

Я умею контролировать себя и знаю меру, просто иногда могу чуть расслабиться. Бармен подливает в стаканы, Фиби поднимается со стула в своей короткой серебристой тунике, чуть подается ко мне, и мы, чокнувшись, опустошаем рюмки.

Закрываю глаза, чувствую обжигание алкоголя в легких, а губами чьи-то губы. Открыв глаза, вижу Фиби в миллиметре от моего лица. Она улыбается и снова целует, но в этот раз чуть настойчивее. Несколько секунд я парю в эйфории и не против всего происходящего (к тому же она круто целуется) но что-то меня останавливает, и я обрываю поцелуй.

– Воу… прости…, – мямлю я, не зная, что говорить. Легкие горят, наверное, как и щеки. Она улыбается и ставит руку на стойку.

– Ты безумно классная, но меня никогда не привлекали девушки в этом смысле… боже, прости, – снова извиняюсь и закатываю глаза, как будто выпалила какой-то бред.

– Все в норме, Мишель. Ты меня не обидела. Ты действительно классная, просто порой этого не видишь, – улыбается Фиби.

После секундной паузы я говорю:

– Но мне приятно, что я тебе понравилась в этом смысле.

Мы улыбаемся, пьем еще по стаканчику, и через некоторое время я говорю, что мне уже пора. Фиби настаивает, но с ней начинает флиртовать какой-то мужчина и она меня отпускает.

Я вроде как не пьяна, поцелуй с Фиби меня вернул к жизни, что странно. Машину я, собственно, не брала, так что останавливаю первое попавшее такси.

***

– Спасибо, – кричу напоследок таксисту, у которого по радио был мой любимый Андреа Бочелли.

Чуть подышав свежим воздухом, так как ясно, что меня ждет дома, я направляюсь к двери. Очень рада, что я в белых на платформе кроссовках, ибо хоть я и не пьяна, но неуклюжа.

Ковыряюсь в сумке в поисках ключей. Проходит минут пять, меня это начинает раздражать. Я же брала ключи! Да? Или нет? Мои глаза поднимаются на дверь бордового цвета, и я понимаю, что брат в жизни не откроет дверь, потому что его танком не разбудить, ну только если перед носом не помахать новой дозой. Он в отключке, а я в заднице.

– Патрик! – кричу, и бью ладонью в дверь.

И так пару раз, пока мой голос чуть не срывается.

– Что происходит?

Я подпрыгиваю и разворачиваюсь на знакомый голос.

– Твою… черт, ты напугал!

Адам стоит напротив, возле своей двери. Он одет по-домашнему, но это простая серая майка так ему идет.

– Это ты напугала меня своими криками.

– Прости, мой гребаный брат не открывает дверь, а ключи, как оказалось, я забыла. А завтра мне на работу, и ноты тоже дома. Шикарно! – хлопаю по бедрам, которые облегает короткое спортивное платье фиолетового цвета.

– Проходи, заночуешь у меня, а завтра утром, думаю, твой брат откроет.

Я ухмыляюсь.

– Ты не знаешь моего брата, но спасибо большое.

Адам кивает и пропускает меня к себе.

МИШЕЛЬ

Он, наверное, уже спал, когда я кричала в дверь, так как на диване рядом с журнальным столиком лежали плед и подушка.

– Я как раз на диване посплю.

– Тут сплю я, а ты можешь почувствовать уют в комнате.

Адам показывает рукой на белую дверь напротив нас и подходит, чтобы открыть.

Вообще квартира Адама маленькая, но по сравнению с моей – хоромы. Тут вообще нет света, но, мне кажется, Адаму так нормально. Тут нет телевизора, а коричневые шторы задвинуты. За диваном открытая маленькая кухня с маленькой барной стойкой, а рядом еще одна дверь, наверное, ванная.