Тайна леди Одли

– Нет, она уехала с сэром Майклом на обед к Бичерам. Это семь или восемь миль отсюда, так что они не вернутся раньше одиннадцати.

– Тогда вот что я тебе скажу, Феба, если внутри дома такое великолепие, мне бы хотелось посмотреть на него.

– Тогда пойдем. Миссис Бартон, экономка, знает тебя в лицо и не будет возражать, чтобы я показала тебе лучшие комнаты.

Почти стемнело, когда они вышли из кустарника и не спеша направились к дому. Дверь, через которую они вошли, вела в служебное помещение, где находилась и комната экономки. Феба на минутку остановилась, чтобы спросить ее, можно ли ей показать кузену некоторые из комнат, и, получив согласие, зажгла свечу от лампы в холле, и повела за собой Люка в другую часть дома.

Длинные коридоры из черного дуба темнели в призрачных сумерках; свеча, которую несла Феба, оставляла лишь бледное пятно света в широких переходах, через которые вела Феба своего кузена. То и дело Люк подозрительно оглядывался, наполовину испуганный скрипом собственных ботинок.

– Страшноватое местечко, Феба, – заметил он, когда они переходили из коридора в главный зал, еще не освещенный. – Слышал я, в прежние времена здесь было убийство.

– Что до этого, то в наше время тоже хватает убийств, Люк, – ответила девушка, поднимаясь по лестнице.

Она вела его через огромную гостиную, обитую атласом и всю уставленную бронзовыми статуэтками, камеями, инкрустированными столами и всевозможными безделушками, блестевшими в сумеречном свете; затем через утреннюю комнату, увешанную гравюрами и ценными картинами, а оттуда в прихожую, где она наконец остановилась, высоко подняв свечу.

Молодой человек, открыв рот, озирался кругом.

– Это и вправду редкое место, – изрек он, – и должно быть, стоит немало денег.

– Посмотри на картины, – предложила Феба, глядя на стены восьмиугольной комнаты, увешанные Клодом, Пуссеном, Воуверманом и Кейпом. – Я слышала, что только одни картины стоят целое состояние. Это вход в апартаменты госпожи, то есть мисс Грэхем.

Она подняла тяжелую зеленую портьеру, висевшую у двери, и ввела ошеломленного сельчанина в сказочной красоты будуар, а оттуда в гардеробную, где открытые двери шкафов и груда платьев, сваленных в кучу на диване, указывали на то, что комната оставалась в том же виде, в каком ее покинула хозяйка.

– Мне нужно убрать все до возвращения госпожи, Люк, ты можешь пока присесть где-нибудь, я быстро.

Ее кучер неуклюже огляделся, смущенный роскошью комнаты, и после некоторого колебания выбрал самый прочный из стульев и осторожно уселся на самый его край.

– Мне бы хотелось показать тебе драгоценности, Люк, – сказала девушка, – но я не могу, потому что она всегда носит ключи с собой, а шкатулка здесь, стоит вон там, на туалетном столике.

– Что, вот эта? – воскликнул Люк, глядя во все глаза на массивную шкатулку из орехового дерева, инкрустированную медью. – Да она такая здоровая, что в ней поместилась бы вся моя одежда!

– И она полным-полна бриллиантов, рубинов, жемчуга и изумрудов, – ответила Феба, сворачивая шуршащие шелковые платья и укладывая их, одно за другим, на полки шкафа. Встряхивая оборки последнего платья, она услышала, как что-то звякнуло, и засунула руку в карман.

– Ну, скажу я вам! – воскликнула она. – В первый раз госпожа забыла ключи в кармане. Я покажу тебе драгоценности, если хочешь, Люк.

– Ну, я бы не отказался поглядеть на них, крошка, – откликнулся он, поднимаясь со стула и держа свечу, пока девушка отпирала шкатулку.

Увидев украшения, которые блестели на белых атласных подушечках, у него невольно вырвался возглас удивления. Ему хотелось подержать в руках эти изящные драгоценности, потрогать их, определить их стоимость.

– Одна из этих бриллиантовых штучек могла бы обеспечить нас на всю жизнь, Феба, – сказал он, поигрывая браслетом.

– Положи его, Люк! Немедленно положи на место! – закричала девушка, испугавшись. – Как ты можешь говорить об этом?

С сожалением вздохнув, он положил браслет на место и продолжал осматривать шкатулку.

– А это что? – спросил он вскоре, показывая на медную кнопку в обрамлении шкатулки.

Он нажал на нее, и из шкатулки выскочил потайной ящичек, обитый пурпурным бархатом.

– Глянь-ка! – воскликнул Люк, довольный своей находкой.

Феба Маркс, отбросив платье, которое сворачивала, подошла к туалетному столику.

– Я этого раньше не видела, – удивилась она. – Интересно, что там?

Там не было ни золота, ни драгоценностей, всего лишь шерстяные пинеточки младенца, завернутые в бумагу, и небольшой локон шелковистых светлых волос, явно детских. Феба широко раскрыла свои серые глаза, увидев содержимое свертка.

– Так вот что прячет госпожа в потайном ящике, – пробормотала она.

– Странно, что она хранит такую ерунду, – небрежно заметил Люк.

Тонкие губы девушки изогнулись в ехидной улыбке.

– Ты свидетель, где я нашла это, – промолвила она, кладя небольшой сверток в свой карман.

– Феба, ты совсем сдурела, что ли? – закричал молодой человек.

– Я лучше возьму это, чем бриллиантовый браслет, приглянувшийся тебе, – ответила она. – У тебя будет таверна, Люк.

Глава 4. На первой странице «Таймс»

Предполагалось, что Роберт Одли будет адвокатом. Как адвокат он был занесен в Список Судейского Сословия, как адвокат, он имел квартиру на Фигтри-Корт, в Темпле, и как адвокат, он поедал предназначенное количество обедов, что является великим суровым испытанием, через которое будущий юрист пробивается к славе и удаче. Если все это может сделать из мужчины юриста, то Роберт Одли решительно стал таковым. Но он никогда не вел дела в суде, и не пытался его получить, и вообще не желал этим заниматься в течение тех пяти лет, когда его имя значилось на одной из дверей Фигтри-Корта. Это был красивый, ленивый, беззаботный молодой человек около двадцати семи лет, единственный сын младшего брата сэра Майкла Одли. Его отец оставил ему четыреста фунтов годового дохода, которые его друзья посоветовали ему умножить, получив право адвокатской практики; и поскольку после должного размышления он пришел к выводу, что для него гораздо более хлопотно противиться желанию друзей, чем поедать множество обедов и иметь апартаменты в Темпле, то он все-таки последовал их совету и без зазрения совести стал называть себя адвокатом.

Иногда, когда бывало очень жарко, и усилия, затраченные им на курение своей немецкой трубки и чтение французских романов, вконец изнуряли его, Роберт брел в сады Темпла, и устроившись в каком-нибудь тенистом местечке, с расстегнутым воротником и в голубом шелковом платке, небрежно повязанном вокруг шеи, рассказывал сидящим рядом старшинам юридической корпорации, что он совершенно выбился из сил.

Хитрые старые законники посмеивались, слушая эти бабушкины сказки, но все соглашались, что Роберт Одли был славный малый, щедрый, довольно-таки любопытный парень, под равнодушным и нерешительным видом которого скрывался острый ум и добрый юмор. Человек, который никогда не преуспеет, но не обидит и мухи. Действительно, его квартира превратилась в самую настоящую собачью конуру, так как у него была привычка приводить домой всех бездомных и заблудившихся жучек, которые приглянулись ему на улице и подобострастно бежали за ним, виляя хвостом.

Роберт всегда проводил сезон охоты в Одли-Корте, но не потому, что был заядлым охотником; он предпочитал спокойно скакать трусцой на толстой гнедой лошадке со спокойным нравом и держаться подальше от лихих наездников, его лошадь тоже знала, что он меньше всего хотел быть подстреленным на охоте.

Молодой человек был большим любимцем своего дяди и пользовался благосклонностью своей хорошенькой смуглолицей, ветреной кузины-сорванца, мисс Алисии Одли. Со стороны могло показаться, что стоило бы больше поощрять склонность молодой леди – единственной наследницы прекрасного имения, но это даже в голову не приходило Роберту Одли. Алисия – очень хорошая девушка, говорил он, веселая, одна из тысячи, но не более того. Мысль обратить девичью привязанность своей кузины во что-либо серьезное никогда не приходила в его ленивую голову. Я даже сомневаюсь, имел ли он представление о размерах состояния своего дяди, и я уверена, что он никогда не подсчитывал, какая его часть в конечном счете перейдет к нему.

Поэтому когда в одно весеннее утро, за три месяца до описываемых мною событий, почтальон принес ему извещение о свадьбе сэра Майкла и леди Одли, вместе с возмущенным письмом от кузины о том, что ее отец только что женился на молодой особе с кукольным лицом, не старше, чем сама Алисия, в кудряшках и постоянно глупо хихикающей (с сожалением я должна заметить, что из-за своей неприязни именно так мисс Одли описывала музыкальный смех, которым все так восхищались в Люси Грэхем), – итак, когда эти послания достигли Роберта Одли, они не вызвали ни раздражения, ни изумления у сего флегматичного джентльмена. Он прочитал сердитое письмо Алисии, не вынимая изо рта янтарного мундштука своей трубки. Завершив чтение этого послания и подняв свои черные брови до середины лба (кстати, его единственная манера выражать удивление), он выбросил и письмо и открытку в корзину для мусора и, положив трубку, приготовился затратить умственную энергию на обдумывание сей оказии.

– Я всегда знал, что этот старикашка в конце концов женится, – пробормотал он после получасового размышления. – Алисия и госпожа, то есть мачеха, сцепятся, как кошка с собакой. Я надеюсь, они не будут ссориться в сезон охоты или ругаться за обеденным столом: скандалы всегда вредят пищеварению.

Около двенадцати часов на следующее утро после той ночи, когда происходили события, описанные в предыдущей главе, племянник баронета держал свой путь из Темпла через Блэксфайрсворд в Сити. В трудный час он сделал одолжение одному нуждающемуся другу, поставив древнее имя Одли на поручительстве, а поскольку по векселю не было уплачено, то рассчитываться призвали Роберта. С этой целью ему и пришлось прогуляться вверх по Ладгейт-Хилл, а оттуда в освежающе прохладный банковский дом в тенистом дворе за собором Святого Павла, где он утешился, освободившись от двух сотен фунтов.

Он задержался на углу, поджидая свободный кэб, который доставил бы его обратно в Темпл, когда его почти сбил с ног человек, такой же молодой, как и он, несущийся стремглав в узкий переулок.

– Будьте так любезны смотреть, куда вы идете, дружище, – мягко пристыдил Роберт порывистого прохожего. – Могли бы и предупредить человека, прежде чем свалить его с ног и потоптаться на нем.

Незнакомец вдруг остановился и пристально посмотрел на Роберта, задохнувшись от неожиданности.

– Боб! – удивился он. – Только вчера вечером я ступил на британскую землю, и подумать только, именно тебя я встречаю сегодня утром!

– Я вас как будто где-то видел, мой бородатый друг, – сказал мистер Одли, не спеша вглядываясь в оживленное лицо незнакомца, – но пусть меня повесят, если я помню где и когда.

– Что! – воскликнул незнакомец с упреком. – Не хочешь ли ты сказать, что забыл Джорджа Толбойса?