Дети Божии

Первое: на Ракхате обитает не один, а два вида разумных существ.

Экипаж «Стеллы Марис» впервые вступил в контакт с населением деревни Кашан, которое приняло его за торговую делегацию из «дальних» краев. Жители деревни называли себя руна, что означает просто «люди». Руна представляют собой крупных двуногих вегетарианцев, наделенных стабилизирующим движения хвостом, – нечто вроде кенгуру; еще у них стоячие и подвижные уши и удивительно прекрасные глаза с двойными радужками. Пребывая в кротости духа, они чрезвычайно общительны и склонны к общественному образу жизни.

Ладони их снабжены двумя большими пальцами, и поэтому они весьма искусны в рукоделиях и ремеслах, хотя некоторые из участников миссии ордена подозревали, что руна как вид несколько ограничены в интеллектуальном плане. Их материальная культура явным образом не соответствовала тем мощным радиопередачам, которые были приняты земными радиотелескопами в 2019 году. Более того, оказалось, что музыка тревожит и пугает руна, что выглядело для нас аномальным, поскольку именно переданные по радио хоралы поведали нам о самом существовании Ракхата. Но сами руна проявили достаточно высокий уровень мышления, и потому в миссии возобладало мнение, гласившее, что деревня Кашан представляет собой отсталый уголок на краю сложной цивилизации. Однако из-за того, что в Кашане можно было узнать чрезвычайно многое, нашей группой было принято решение побыть в ней еще какое-то время.

К огромному удивлению наших людей, Певцы Ракхата на самом деле оказались представителями второго вида обитавших на планете разумных существ. Жана’ата удивительным, хотя и поверхностным, образом схожи с руна. Они плотоядны, имеют хватательные ступни и трехпалые когтистые руки, похожие на медвежьи лапы. В первые два года пребывания на Ракхате знакомство нашей миссии с жана’ата ограничивалось единственным представителем этой расы, Супаари ВаГайжуром, торговцем из города Гайжур, исполнявшим роль посредника в торговле с некоторым количеством изолированных деревень руна, находящихся на юге Инброкара, государства, занимающего центральную треть самого крупного континента Ракхата.

Члены миссии Общества Иисуса укрепились в доверии к Супаари, считая того разумным существом доброй воли. Во всяком случае, вмешательство и помощь Супаари улучшили их взаимоотношения с селянами-руна, и Сандос объясняет большую часть своего понимания цивилизации Ракхата терпеливым сотрудничеством с Супаари, последующее предательство которого в отношении Сандоса остается одной из больших загадок всей миссии.

Второе: руна производят инструменты; жана’ата размножают их.

Руна являются руками жана’ата: они искусные ремесленники, домашняя прислуга и работники. Однако различия в статусе между жана’ата и руна являются не просто классовыми, как первоначально предполагали наши люди. По сути своей руна являются одомашненными животными – жана’ата размножают их так же, как мы собак.

Руна не размножаются до тех пор, пока организм их не достигнет определенного уровня упитанности, после чего развивается нечто вроде эструса. Этот биологический факт лег в основу экономики общества ракхати. Руна «зарабатывают» право иметь детей, вступая в экономические отношения с жана’ата. Когда корпоративный счет деревни достигает намеченного уровня, жана’ата поставляют селянам дополнительные калории, позволяющие им размножаться, не нанося ущерба окружающей среде за счет перенаселения.

Основными ценностями общества жана’ата являются управление и стабильность, и, придерживаясь их, жана’ата также ограничивают собственное размножение, поддерживая численность собственного вида примерно на уровне четырех процентов всей численности популяции руна.

Церемониальная жизнь в существенной степени подчинена строгим законам наследования, и только первые двое детей любой имеющей право на размножение пары жана’ата в свой черед получают право вступать в брак и размножаться. Если рожденные в последующую очередь взрослые ВаРакхати отказываются от кастрации, им разрешается вступать в половые отношения с наложницами-руна, поскольку межвидовые сношения безопасны с точки зрения неконтролируемого размножения. Третьерожденные жана’ата чаще всего занимаются торговлей, науками и, очевидным образом, проституцией. В этой связи следует отметить, что упомянутый Супаари ВаГайжур как раз и являлся третьерожденным ребенком в собственной семье.

Более того, еще более шокирующим является тот факт, что жана’ата разводят руна не только из-за их разумности и способности обучаться, но и на мясо. За незнание этого мы заплатили собственными жизнями, Ваше Святейшество».

На этом месте Джулиани остановился предыдущей ночью, прислушиваясь к шагам Сандоса над головой. Пять шагов, пауза; пять шагов, остановка. Что ж, пока Эмилио ходит, можно не сомневаться в том, что жизнь его еще не причтена к перечню погибших на Ракхате… Вздохнув, Джулиани возвратился к прерванному занятию.

«Третье: жана’ата не содержат руна в загонах.

Когда дети взрослых руна сами достигают репродуктивного возраста, родители добровольно отдаются в руки патрулей жана’ата, периодически собирающих таковых вместе с не отвечающими стандарту детьми, после чего их всех убивают на мясо.

Вашему святейшеству следует понять, что наши люди полностью не представляли себе взаимоотношения между жана’ата и руна, став невольными свидетелями прибытия занимающегося отбраковкой патруля, который начал убивать младенцев ВаКашани. Оказавшись в такой сложной ситуации, которая лучше всего объяснена в показаниях Сандоса, экипаж «Стеллы Марис» воспринял действия патруля как неспровоцированное нападение на руна деревни Кашан. Вдохновленные примером Софии Мендес, жители деревни оказали сопротивление властям, многие из них погибли, защищая невинных детей. Впоследствии Супаари ВаГайжур назвал этот акт беззаветной отваги поводом для восстания среди руна, a еще позднее Консорциум Контакт квалифицировал его как опрометчивое и прискорбное вмешательство в дела Ракхати. Следует, однако, признать, что среди руна, последовавших порыву Софии Мендес и поднявшихся на защиту своих детей, многие погибли в результате собственного неповиновения».

Отец-генерал откинулся на спинку кресла. A теперь, подумал он, идет самое худшее.

«После побоища в Кашане, – начал новый абзац Джулиани, – из всего экипажа «Стеллы Марис» остались в живых только Эмилио Сандос и отец Марк Робишо, попавшие в плен к патрулю жана’ата, который в течение нескольких недель гнал их форсированным маршем по окрестным селениям, где им пришлось стать свидетелями смерти многих руна. Каждое утро им предлагали еду, и Сандос какое-то время не понимал, что ест мясо младенцев руна; а когда догадался об этом – голод заставлял его есть эту плоть. Что до сих пор остается для него в собственных глазах источником позора и горя.

Когда Супаари ВаГайжур узнал, что они находятся в распоряжении патруля, он определил место нахождения обоих священников и, очевидно, подкупил командира патрульного отряда, став, таким образом, их владельцем. Сандосу, уже в резиденции Супаари, было предложено вместе с Робишо пройти обряд хаста’акала. Он посчитал, что им предлагается гостеприимство, и согласился. К его ужасу, этот обряд подразумевал полное уничтожение его ладоней; в результате отец Робишо скончался от потери крови. Примерно через восемь месяцев Супаари ВаГайжур продал Сандоса аристократу-жана’ата по имени Хлавин Китхери. Ваше Святейшество не может даже представить себе всю жестокость того обращения, которому подвергался Сандос в руках Китхери».

Поежившись, отец-генерал резко встал и отвернулся от написанного им.

– Что есть шлюха, – спросил его однажды Эмилио, – как не человек, чье тело погублено ради чьего-то удовольствия? Я – Божия шлюха, и я погублен.

Какое-то время Джулиани, ничего не замечая, бродил по своему кабинету – пять шагов, поворот; пять шагов, поворот – пока наконец не заметил, что неосознанно повторяет ритм бессонных ночей, шагов, которые он столько раз слышал над потолком своей кельи. «Заканчивай это письмо», – приказал он себе и снова взялся за дело.

«По прошествии нескольких месяцев, когда «Магеллан» вышел на орбиту вокруг Ракхата, экипаж Консорциума Контакт, посетил безлюдную «Стеллу Марис» и получил доступ к отчетам первых двух лет нашей миссии. От всего экипажа миссии ордена не осталось и следа, нетрудно было предположить, что все члены его погибли. Экипаж «Магеллана» высадился возле деревни Кашан, где их встретили неприкрытой враждой и страхом в отличие от радушного приема, оказанного команде «Стеллы Mарис». Юная самочка руна по имени Аскама сказала им по-английски, что Эмилио Сандос жив и обитает вместе с Супаари ВаГайжуром в городе Гайжур. Надеясь получить какие-то наставления от Сандоса, экипаж «Магеллана» отправился в город под руководством Аскамы, явно симпатизировавшей Сандосу.

Когда они оказались в Гайжуре, Супаари сообщил людям с «Магеллана», что Сандос и в самом деле состоял в его доме в качестве челядина до самых недавних времен, но теперь по собственному желанию обитает в каком-то другом месте. Супаари также поведал им о гибели многих руна из-за вмешательства иноземцев в местные дела. Невзирая на это, Супаари помогал экипажу «Магеллана» и готов был заключать с ними сделки, хотя и уклончиво отвечал на вопросы, касавшиеся местонахождения Сандоса.

Несколько недель спустя Аскама сама нашла Сандоса и отвела к нему руководителей экспедиции «Магеллана». Его обнаружили в серале Хлавина Китхери, нагим, в украшенном самоцветами оплечье и надушенных ароматами лентах и с кровавыми свидетельствами совершенной содомии. По собственному признанию, к этому времени Сандос дошел до состояния убийственного отчаяния. Надеясь на то, что его признают слишком опасным и оставят в покое или казнят, он в тот день принес обет Иеффая[8 - В Ветхом Завете Иеффай – военачальник и девятый из судей израильских, временем его деятельности считается XII век до нашей эры.]: то есть приготовился убить того, кто первым зайдет в его клетушку.

Он не мог даже представить, что его жертвой окажется Аскама, девочка-руна, которую он едва ли не воспитывал и любил всем сердцем. Когда Сандос увидел перед собой труп этого ребенка, а за нею представителей Консорциума, он расхохотался. Думаю, что именно этот смех и убедил их в его моральном падении, кроме того, они располагали недавним свидетельством Супаари ВаГайжура, уверявшего их в том, что Сандос стал торговать собой по собственному желанию. Теперь я считаю, что смех этот стал знаком прорвавшейся истерики и отчаяния, однако они только что стали свидетелями убийства, и в сложившихся обстоятельствах представители экипажа «Магеллана» предпочли поверить в худшее».

«Как и я сам», – подумал Винченцо Джулиани, вновь вставая и отходя от письменного стола.

Задним умом эта мысль казалась абсурдной – мысль о том, что горстка представителей рода людского сумеет с первого раза сделать все без ошибок. Даже ближайшие друзья могут не понимать друг друга, напомнил он себе. Первый контакт по определению происходит в состоянии полнейшего взаимонепонимания, когда обеим совершающим его сторонам ничего не известно об экологии, биологии, языках, культуре и экономике другой стороны. На Ракхате результат такого непонимания оказался катастрофическим.

«Ты не мог этого знать, – подумал Винченцо Джулиани, прислушиваясь к собственным шагам, но вспоминая шаги Эмилио. – И ты не виноват».

«Расскажи это мертвым», – ответил бы Эмилио.

Глава 2

Труча Сай, Ракхат

2042 год по земному времяисчислению

София Мендес с самого начала полета понимала, что члены иезуитской миссии на Ракхат окажутся самым уязвимым видом живых существ на этой планете.

«Стелла Марис» стартовала с экипажем из восьми человек. Алан Пейс скончался через несколько недель после посадки на планету, после чего их осталось семеро. Д. У. Ярброу, глава иезуитской миссии, заболел еще через несколько месяцев и так и не выздоровел, хотя с момента заболевания прожил восемнадцать месяцев в постоянно ухудшающемся состоянии здоровья. Понятным образом врач Энн Эдвардс, не имея исследовательской лаборатории и коллег, так и не сумела определить причину болезни, хотя рекомендации ее, вне сомнения, продлили жизнь Д. У. Впоследствии и сама Энн погибла вместе с Д. У., и смерть их стала тяжелейшим ударом для четверых выживших.

Иезуитской миссии неоднократно приходилось сплачивать ряды перед лицом несчастий. Когда простая ошибка в вычислениях после серьезной аварии привела к тому, что экипаж оказался запертым на Ракхате, они приспособились к ситуации, создав огород, способный снабжать людей пищей, торговля экзотическими товарами позволила им войти в местную экономическую систему. Жители деревни Кашан приняли их в свое общество, многие из местных жителей стали относиться к ним как к родственникам.

Случались и веселые совместные праздники, самым ярким из которых стала свадьба самой Софии с Джимми Куинном и объявление о том, что они ждут ребенка, состоявшееся как раз перед тем, как все разлетелось вдребезги.

Как и многие еврейские дети, София Мендес была воспитана на примерах из прошлого – библейской памяти о египетских рабовладельцах, вавилонянах, ассирийцах, римлянах, инквизиторах, казаках с нагайками, эсэсовцах с автоматами; она уничтожала в своей душе эти детские бессильные страхи, представляя себя борцом с этими захватчиками. И потому, когда патруль жана’ата явился в Кашан, сжег разбитый иноземцами огород, потребовал, чтобы руна ВаКашани принесли своих младенцев, и начал убивать детей, София Мендес отреагировала без промедления.

– Нас много. Их мало, – обратилась она к ВаКашани и прижала младенца руна к собственной груди, отяжелевшей в беременности.

– Мы, люди, – сказала она, связывая собственную судьбу с руна, – на стороне untermenschen Ракхата.

Ее жест на короткий момент пробудил сопротивление; ее падение под тяжелым размахом руки жана’ата сопротивление прекратило. Затем, полагая, что победы они все равно не добьются, руна-отцы полегли на землю, прикрывая своими телами детей, а руна-матери пожертвовали собой, принимая на себя гнев жана’ата, чтобы спасти остальных. Когда побоище завершилось, на земле остались десятки окровавленных тел, большую часть которых победители немедленно разделали.

Когда патруль оставил деревню, пережитый ужас и кратковременный боевой восторг сделали невозможным прежний консенсус. Деревня Кашан распалась на мелкие части, нарушая общую стратегию выживания руна: держаться вместе; кружком, чтобы защитить как можно большее количество своих; действовать сообща. Теперь же находящиеся на пороге паники руна искали тех, кто разделял похожие чувства, немедленно образуя малые по количеству, но менее уязвимые группы. Потерявшие родственников повязывали на руки и шеи волнистые надушенные ленты, не имея сил на другую реакцию. Большая часть даже испытывала уверенность в том, что теперь-то уж жизнь наладится, так как из всех иноземцев в живых осталась одна София, а из незаконных младенцев уцелели немногие. Общий порыв требовал сдать Софию правительству жана’ата в качестве доказательства того, что Кашан вернулся на стезю закона.

– Отдать одного, спасти многих! – кричали они.

– Однако Фиа не сделала нам ничего плохого! Смерть принесли джанада! – возразила девушка по имени Джалао. Едва причисленная к взрослым, она не пользовалась никаким авторитетом, однако посреди общей сумятицы столь многие нуждались в указании, что ее послушали.

– Предупредите столько соседних деревень, сколько сумеете. Расскажите им о том, что произошло в Кашане, – после побоища наставляла Джалао гонцов. – Идут патрули джанадa, только говорите им то, что сказала Фиа: «Нас много. Их мало».

Канчай ВаКашан находился в таком же смятении, как и все остальные, однако София спасла его дочь Пуску, и он был благодарен Мендес. Поэтому, когда горстка мужчин, чьи младенцы уцелели в побоище, решила дождаться красного света и искать укрытие под пологом южного леса, он взял с собой и Софию.

O путешествии в убежище София запомнила только тоненький плач младенцев-руна и ровную, плавную поступь Канчая, день за днем уносившего ее на собственной спине; и то, как звуки саванны сменялись лесными звуками. Лицо ее сначала болело так, что она не могла даже открыть рот, и он измельчал для нее пищу, смешивал с дождевой водой и кое-как проталкивал в глотку сквозь сжатые зубы. Она старалась проглотить все, что могла. «Это нужно ребенку, – думала она. – Ребенку нужно».

Побледневшая от потери крови, отупевшая от боли, она концентрировала все свое внимание на собственном ребенке, единственном родном существе, оставшемся с ней после того, как погибли все остальные, кого она осмелилась полюбить. София фокусировала всю силу своей жизни в самом центре своего организма, где, несмотря на все, жил ребенок, и каждое легкое движение плода приносило ей страх, а каждый сильный толчок – надежду.

В самом начале она забывалась тяжелым сном, да и после много спала, согретая светом трех солнц, пробивавшимся сквозь полог листвы. Бодрствуя, она лежала, вслушиваясь в ритмичный скрежет длинных и прочных листьев, напоминавших самурайские мечи, – гнувшихся и шуршащих в руках руна, устраивавших на прогалине изящные платформы и кровли для сна. Где-то совсем рядом журчал ручеек, перепрыгивая с гладкого камня на камень. А над головой гулко стонали стволы валиа, сгибающиеся под ветром. И отовсюду доносились мягкие, снижающиеся гласные руанжи, воркование отцов-руна над детьми, которым было отказано в праве жить.

Окрепнув, она спросила о том, где находится.

Ей ответили – в Труча Сай. Что значит – «забудь нас».