Прелестная бунтарка

– Согласна, но ливень должен погасить пожары, и это хорошо. – Калли сладко потянулась, выгибая спину и вытягивая руки над головой. – Не помню, когда я в последний раз так хорошо спала. Из-за того, что ты рядом, я чувствую себя в безопасности. Помнишь, когда мы решили звать друг друга «средними» именами?

– Был дождь, хотя не такой сильный, как сейчас. Мы были совсем юными, почти детьми. Ходили на озеро в Кингстон-Корте, и, когда возвращались обратно, началась гроза, и мы спрятались в сарае для сена. Ты сказала, что я не выгляжу как Джордж, и спросила, какие еще у меня есть имена.

Калли засмеялась:

– Имя Гордон мне больше понравилось, но оно звучит слишком сурово, а Огастес – напыщенно. Ричард – теплее и мягче. Больше тебе подходит.

– Не много найдется людей, которые сочли бы меня мягким или теплым, – насмешливо заметил он. – Никто никогда не звал меня Ричардом, за исключением моей няни. Но идея, что у нас будут друг для друга особые имена, которые используем только мы, мне понравилась, поэтому мы перебрали и твои имена тоже.

– Ты сказал, что Кэтрин звучит чересчур величественно для такой непоседы, как я. Тогда осталась только Каллиста, и ты сократил ее до Калли.

– Это имя необычное, как ты сама, однако прозвище Калли более озорное, – объяснил Гордон. – В греческой мифологии Каллисто звали одну из охотниц из свиты Артемиды.

– Мне нравилось быть охотницей, но позднее я узнала, что это имя переводится как «прекраснейшая». Уверена, ты это не подразумевал.

Он усмехнулся:

– Если вспомнить, ты была хорошенькой, но я этого не замечал из-за твоих вечно спутанных волос и грязи на лице.

– Думаешь, ты был лучше?

– Хуже. Мы подстрекали друг друга на разные проделки и попадали в неприятности.

– Однако это были невинные забавы, мы никогда не были врединами по отношению к другим детям. – Калли вздохнула. – Как я рада, что мой брат снова со мной!

Вспышка молнии ненадолго осветила комнату, и Калли увидела, что Гордон поднял брови.

– У тебя есть брат, и это не я.

– Маркуса я почти не помню. Он был совсем маленьким, когда я уехала из Англии. А недавно ему исполнился двадцать один год. Думаю, мои родители устроили грандиозный бал по случаю, что их наследник достиг совершеннолетия.

– Вероятно. Но здесь и сейчас я хочу внести ясность: я не твой брат и не считаю тебя сестрой.

– Но мы же были друг другу братом и сестрой, – возразила Калли. – У тебя нет сестер, а мой брат был слишком маленьким, он не мог быть товарищем по играм, так что мы с тобой попадали во всякие передряги как брат и сестра. Например, вместе извозились в грязи в ручье, скакали верхом и учились прыгать через изгороди, покрывали проделки друг друга. Нас и наказывали вместе. Ты был лучшим братом, чем мой настоящий.

– Я не твой брат.

– Нет? – Еще одна молния на мгновение осветила его силуэт, и Калли заморгала. Ей казалось, будто его нежелание признать их детские отношения лишило ее какой-то очень важной части прошлого. – Мне нравилось считать тебя братом.

– Я не твой брат! – повторил Гордон, на сей раз резко, а затем наклонился и поцеловал Калли.

Когда его губы накрыли ее губы, тепло и одновременно требовательно, Калли словно пронзила молния. За первоначальным испугом быстро последовали совсем другие эмоции, не похожие ни на что, что она когда-либо испытывала. Какие-то пьянящие, волнующие ощущения прокатились по всему ее телу от головы до пальцев на ногах. Калли только-только начинала чувствовать интерес к противоположному полу, когда ее выдали замуж за мужчину в три раза ее старше. Мэтью всегда был с ней нежен, даже в короткий страстный период их медового месяца, однако в их супружеской постели она испытывала лишь слабое любопытство, не более, и покорно выполняла обязанности жены. Но это… это было совсем по-другому. Впервые в жизни Калли поняла, почему женщины губят себя из-за мужчин. В прикосновении Ричарда она чувствовала обещание чего-то неистового и неукротимого, и это пугало. Когда он передвинул руку к ее талии, от которой было всего несколько дюймов до не скованной корсетом груди, она оттолкнулась от него и в результате оказалась прижатой к стене, у которой стояла кровать.

– Это очень плохая идея, – сдавленно проговорила она.

– Ты права. – Видя ее реакцию, он не сделал попытки придвинуться ближе или снова ее поцеловать. – Но я хотел внести полную ясность: я не твой брат. Хотя у меня никогда не было сестры, я уверен, что не чувствовал бы по отношению к ней ничего подобного.

– Надеюсь!

Еще одна вспышка молнии осветила невозмутимое лицо Гордона. Он не выглядел угрожающе, не казался грубым, однако определенно был кем-то намного бо`льшим, чем просто другом детства. Калли купила в коттедж двуспальную кровать, чтобы супружеским парам было в ней удобно, но сейчас Гордон буквально заполнял ее всю, господствовал над пространством и даже, казалось, над воздухом, которым Калли дышала. Он был воплощением силы и мощи, и Калли сознавала, что на ней надета лишь тончайшая муслиновая сорочка, да и на нем – ненамного больше.

Она начала слезать с кровати, но он схватил ее за запястье.

– Кэткин, останься, – тихо попросил он. – Еще не светает, и я тебе обещаю: не произойдет ничего, чего ты сама не захочешь.

Калли колебалась, но потом поверила ему. Кроме того, в это время, среди ночи, когда по крыше коттеджа барабанил сильный дождь, идти ей было некуда. Она снова легла на подушку и натянула на себя легкое покрывало. Калли надеялась, что ее друг не причинил бы ей вреда, но ее пугала мужская агрессия и властность, которые от него исходили. Она подавляла в себе страх еще с тех пор, как сбежала с Ямайки. Но этот прошедший день оживил ее переживания. Положение у нее тяжелое, однако не катастрофическое, и нужно сосредоточиться на реальных проблемах, а не терять голову из-за мужчины.

– Чего я хочу, так это быстрой безопасной поездки в Балтимор, – произнесла она. – Без сложностей с твоей стороны.

– Понял. – Он снова лег лицом к ней. Так он занимал меньше пространства. – Но все-таки надеюсь, что я больше не отношусь к категории «брат».

– Нет. Только не знаю, хорошо это или плохо, – сказала Калли, в душе желая, чтобы он действительно был ее братом. Тогда все было бы гораздо проще.

– Не хорошо и не плохо. Мы больше не дети. У нас есть фундамент прочной дружбы, однако теперь мы взрослые.

В детстве Калли никогда не задумывалась о его голосе, но сейчас поняла, что он довольно красивый. Глубокий, мягкий и опасно убедительный.

– У взрослых меньше времени и доверчивости, а сомнений, страхов и обязанностей – больше.

– Да, и моя обязанность – обеспечить твою безопасность во время войны, что включает воссоединение тебя с твоей семьей.

– С английской семьей или моей настоящей?

– Твои английские родственники платят за эту миссию, но куда ты отправишься отсюда – выбирать тебе. Когда меня просили взяться за это дело, я ясно дал понять, что даже не попытаюсь заставить тебя приехать в Англию вопреки твоей воле. Хотя, признаюсь, задавался вопросом, размышляла ли ты когда-нибудь о возвращении.

– Я иногда мечтаю об Англии. – Обычно Калли представляла счастливые часы, проведенные с Ричардом. – Зеленой, прохладной. Это мой дом в том смысле, в каком Новый Свет никогда не был. Но я не вернусь в Англию, чтобы жить там бедной родственницей. Мне нравится, что я вольна жить так, как сама считаю нужным. В Балтиморе я открою новое швейное ателье. Конечно, на то, чтобы обзавестись клиентурой, потребуется время, но Балтимор богатый город, гораздо крупнее Вашингтона. Я справлюсь и сделаю это на моих собственных условиях.

– Традиционный способ для женщины содержать семью – это замужество, – заметил Гордон. – Красивые женщины вроде тебя редко страдают от недостатка интереса со стороны мужчин. Однако, я полагаю, что с тех пор, как изгнала мужа из своей постели, ты не заводила любовников?

Легкий подъем интонации в конце предложения превратил его в вопрос. Калли была рада, что в темноте не видно, как она покраснела.

– Я никогда бы не опозорила Мэтью неверностью. Да и мужчины, которые там были, не вызывали у меня искушения.

– Ничто так не способствует добродетели, как отсутствие искушения, – сухо промолвил Гордон. – Но теперь ты вдова, и брак облегчил бы твое положение.

– Типично мужской образ мышления! – усмехнулась Калли. – Мне более чем достаточно одного брака. Не хочу повторять этот опыт. Я прекрасно справлюсь сама.

– Часть моего задания – убедиться, что ты не бедствуешь. Если решишь не возвращаться в Англию, деньги пригодятся тебе для устройства новой жизни, и у меня в распоряжении крупные суммы.

Калли удивилась:

– Вероятно, Эндрю Хардинг очень богат, если столько тратит на женщину, с которой даже никогда не встречался!

– Да, богат, и, видимо, его жена умеет быть убедительной.

– Мне трудно представить, чтобы кто-либо из моих сестер был настолько настойчивым, впрочем, я не общалась с ними пятнадцать лет. – В памяти Калли сохранилось воспоминание, как они все выглядели, наряженные по случаю ее свадьбы, прямо перед тем, как она навсегда уехала из Раш-Холла. – Если я вернусь, будет потрясением увидеть их взрослыми.

– Порой я думаю, как там мои братья, но это не так сильно меня интересует, чтобы я стал выяснять, чем они занимаются. Два старших были весьма испорченными, а младшие еще школьниками. Поскольку они происходят от трех матерей и были отправлены в разные школы, я мало их знал. Особенно младших.