Замок на третьей горе. Книга 1. Король, у которого не было сердца

– Скажи, а у твоего отца тоже были какие-то особенные ожидания относительно тебя? – спросил Джек. Снизу он не мог хорошо разглядеть её лицо, но почувствовал реакцию на вопрос в руках – прикосновения стали ещё нежнее.

– Он взвалил всё только на себя, – ответила Грэйс, – старался быть идеальным родителем после того, как мама ушла, хотел компенсировать мне её отсутствие всеми доступными способами.

– Есть ли какой-то кружок в нашем городе, который ты не посещала? – Джек хохотнул.

Грэйс почесала подбородок.

– Даже и не знаю… Помнишь, в первом классе какой-то хулиган толкнул меня?

– Помню, я его тогда хорошенько отметелил.

– А я на следующий же день приступила к занятиям по боксу. Ненадолго, правда.

Грэйс могло разонравиться очередное увлечение, и ей тут же позволяли его бросить. Отец-одиночка вызывал восхищение как у разведённых, так и у счастливо замужних мамочек, считавших, что их собственные спутники жизни совсем не занимаются детьми и в принципе ни на что не годятся.

– Мне кажется, балет ты зря бросила, – сказал Джек, – у тебя хорошо получалось. И фигура для этого подходящая.

После занятий верховой ездой балет стал последним и самым продолжительным увлечением Грэйс. Она отказалась от занятий несколько лет назад и решительно заявила, что отныне всё время будет уделять учёбе и домашним делам. На этом эксперименты и закончились.

– Ты прав, наверное, – Грэйс почесала кончик носа. – Просто однажды я почувствовала, что музыка намного сильнее, а я своими неуклюжими движениями не могу передать и малой части её волшебства. Приятнее, закрыв глаза, слушать… и представлять себе всё, что захочется. В мыслях можно парить над городом, танцевать на крышах в лучах заходящего солнца и, не переводя дыхания, сделать больше тридцати двух фуэте.

– Ты чересчур много времени проводишь в мечтах, – без всякого упрёка заметил Джек.

Грэйс накрутила на палец его чёлку и улыбнулась.

– Наверное, реальности мне недостаточно.

– А я желаю иногда, чтобы реальности стало поменьше, – возразил Джек. – Кстати, я понял только что, как готов провести остаток жизни: хочу крепкими корнями врасти в эту скамейку и лежать здесь, смотреть на звёзды сквозь ветки клёна и чувствовать на лбу твои руки.

На миг Грэйс замерла в нерешительности.

– Мне кажется, что ты способен на большее, – ответила она медленно, подбирая каждое слово. – И если бы ты сумел разглядеть себя таким, каким я тебя вижу…

Позабыв о намерении лежать вечно, Джек резко сел, придвинулся к Грэйс вплотную и уставился на её зарумянившиеся щёки.

– И какой я? – спросил он требовательно.

– Ты хороший друг – преданный и смелый, ты внимательный, – перечислила Грэйс и вдруг добавила храбро: – А ещё ты красивый.

Румянец смущения на её щеках сменился бледностью.

– Я эгоистичная свинья, – поспешил разочаровать её Джек, – я, между прочим, знал, что у тебя сегодня свидание, и намеренно его испортил.

– В самом деле? – Грэйс машинально поправила волосы, проверяя, не видны ли её уши.

– Да. С неким Теодором Уолшем. Стыдно ли мне? Ничуть! Я рад, что нарушил твои планы.

– Почему?

– Потому что он тебе не подходит, – сообщил Джек категорично, – крайне неприятный тип. Ты видела, какой у него подбородок? Да под ним несколько детей могут спрятаться от дождя!

– Очень мужественный, я считаю, – Грэйс безуспешно пыталась не рассмеяться над обидным сравнением.

– Поверь, он тебя не достоин.

– А кто достоин? Может быть, ты?

Она постаралась произнести это ненавязчиво, придать словам оттенок дружеской шутки, но Джек физически ощутил их вес.

– Только не я, – ответил он с нервным смешком. – Я не достоин даже твоего общества в этот вечер. Но почему-то ты выбрала меня.

– Я всегда выберу тебя, Джек.

Уже совсем стемнело, и ночные светила захватили власть на небе. Джек отметил, как лучисто звёзды отражаются в её глазах, и почти подошёл к тому самому краю, у которого принято произносить подобные пошлости.

– Я хочу поцеловать тебя, – Джек думал об этом последние минуты четыре и вот наконец сказал вслух. Эх, нужно было думать громче, представлять выразительнее – тогда Грэйс продолжила бы ровно дышать. Она неестественно вытянулась и замерла каменным изваянием.

– Ладно, – совладав с шейными позвонками, Грэйс кивнула.

Наверное, наркоман, который уже год находится в завязке и под воздействием внешних факторов начинает задумываться о губительной дозе, не так яростно приказывает себе остановиться. Джек положил руку на плечо Грэйс и легко сжал напряжённые мышцы, желая, чтобы она расслабилась и не боялась, чтобы вела себя раскованнее и тем самым разделила с ним хотя бы малую часть ответственности.

У часов над входом в университет не было секундной стрелки, но Джек почему-то услышал тиканье. Под навязчивый звук он преодолел последние дюймы до точки невозврата. Первый поцелуй – переваренная, слипшаяся каша из смущения с комками неловкости и крупицами стыда вместо сахара.

– Ты пахнешь мятой, – сказал Джек чуть погодя. Он размяк, почти освоился и уже без всякой робости поглаживал её спину через тонкую ткань платья.

Грэйс хихикнула.

– Это зубная паста, я ведь собиралась на свидание. А ты пахнешь табаком и пивом.

– Это табак и пиво. Я ведь собирался напиться. – Джек потёрся своим носом об её нос, наклонился к самому уху и прошептал: – Пойдём к тебе?

Дальше

Стекло снова нагрелось. Джек отлепил от него лоб и нос, оставив ещё два жирных пятна, и приклеился лицом к окну чуть дальше, где стекло ещё было прохладным. Вчера вечером он неистово хотел, чтобы день закончился – то самое желание, которое всегда исполняется. Закончился день, прошла ночь, наступило очередное начало нового дня, который не обещал ничего хорошего. Всю ночь Джек бродил по городу, придумывая и виртуально подвергая себя различным видам пыток. Ближе к утру, когда закончились сигареты, а мышцы ног стали ныть уже невыносимо, он завалился в общежитие к Тони и на несколько часов уснул в его кресле. Лучший друг без лишних вопросов предоставил ему воду, подушку, одеяло и чистую футболку. Сейчас Тони приводил себя в порядок, а Джек приклеился к окну и наблюдал за синичками; те весело чирикали, клевали на земле невидимые крошки и, поднявшись высоко в небо, летели, куда вздумается. Джек хотел бы превратиться в маленькую синичку.

В дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Тони из ванной комнаты и вышел навстречу гостю.

На пороге стояла Самира. А ведь Джек только минуту назад размышлял о вероятных сюрпризах и неприятностях предстоящего дня.

– Мне нужен Джек, мне сказали, что он здесь, – повелительно сказала Самира.

Тони растерянно обернулся, будто щётка с зубной пастой вычистила Джека из его памяти. Легко оттолкнув его, девушка вошла в комнату, а Тони так и остался стоять на месте, делая примерно один вдох в десять секунд.

– Вчера ты был у него в кабинете. Что он хотел? – Самира не стала утруждать себя предисловием, элементарным приветствием или всякими там «Простите, что потревожила – вот вам шоколадка».

– Про тебя спрашивал, – честно ответил Джек, вспомнив разговор с мистером Маршаллом.