Руки, полные бури

Зевс отмахнулся привычно, но беззлобно. Он и правда ушёл к богам, а Сехмет занялась делом, она одна из немногих богов, кто мог перемещаться без привычных способов передвижения. Она и Анубис, хотя второй не так часто использовал эти способности.

Амон оглянулся, пытаясь понять, что теперь делать ему самому и где Анубис. Голова болела, он ощущал себя ненужным и бесполезным. Впервые почувствовал это именно тогда, после истории с Осирисом, когда понял, что глава пантеона из него так себе.

Хотя Сет в присущей ему манере прямо заявил, что Амон говорит ерунду. А много позже они с Анубисом пошли гулять по ночному Карнаку, и где-то там, под звёздами, среди величественных колонн храма Ипет-Сут, Анубис сказал, что быть главой вовсе не значит не ошибаться или всегда быть правым.

– Я знаю, о чём говорю, уж поверь, – рассказывал тогда Анубис, рассматривая звёзды. – Главное, наслаждаться жизнью. И не стать таким занудным, как мой отец.

Анубис не хотел походить на Осириса. Амон его хорошо понимал, он и сам слишком любил жизнь и этот мир, искрящиеся, яркие, иногда чуть горчащие на губах.

Амон хорошо ощущал чужое настроение, и сейчас растерянность богов в зале постепенно уступала место злости. Осязаемой, плотной, от которой продолжала кружиться голова. А может, вовсе и не от неё, это удар о стену оказался слишком чувствительным.

Амона отчаянно мутило, и он опустился прямо на пол. Перед глазами всё раскачивалось.

– Амон? – Анубис оказался рядом. – Что с тобой?

Коснувшись затылка, Амон поморщился и с искренним удивлением увидел на пальцах кровь.

– Зажить уже должно.

– Миропорядок рассыпается из-за Кроноса. Может, поэтому раны заживают дольше. Или потому, что они от чудовищ.

Амон и Анубис переглянулись, одновременно подумав об одном и том же: как там раненый Гадес и успеет ли вернуться Сет или тоже займет больше времени. Анубис побледнел, его взгляд расфокусировался, и Амон испугался, он опять погрузится в себя.

– Инпу!

Тот рассеянно скользнул взглядом, и Амон невольно запаниковал, отчего голова разболелась сильнее, и его повело в сторону. Амон почти потерял сознание, когда почувствовал, что Анубис его подхватил.

– Эй-эй, Амон! Только не ты! Ты должен сиять, а не истекать кровью. Пожалуйста…

Последнее слово Анубис почти прошептал, и оно кольнуло Амона, заставило собраться и несколько раз глубоко вдохнуть. Затылок болел.

– Не рассыплюсь, – проворчал Амон. – Перенеси меня домой.

– Нет, Амон, я не уверен, что мне сейчас стоит.

– Прекрати. Ты уже делал это, много раз. Я тебе доверяю. Давай.

Анубис вздохнул, но всё-таки крепко сжал руку Амона, и тот зажмурился, позволяя тёмному вихрю подхватить и нести. На самом деле он терпеть не мог, как это происходило: Анубис использовал чужие смерти, скользил по ним до точки назначения, растворяясь между последними вздохами.

Мёртвые птицы на проезжей части, старик в одной из квартир, больница.

От скачков Амона тошнило, а чужие смерти оседали густой пеленой на волосах. Он ненавидел этот способ перемещения, но, по крайней мере, Анубис ушёл из клуба и не стремился возвращаться, поддерживая в туалете Амона, пока его выворачивало.

– Не уходи, – попросил Амон после. – Ты нужен здесь.

Анубис серьёзно кивнул. А прохладные пальцы Нефтиды занялись затылком Амона, пока она вполголоса ругалась на «неумелую Сехмет».

Некоторые полагали, Амон-Ра создал мир. Амон знал, что это чушь собачья.

Он понятия не имел, как появился мир, но сам точно не приложил к этому никаких усилий. Хотя был древним божеством, очень древним, но избежал участи многих старых богов, которые не умерли, но предпочли уснуть, превратиться в идолы и каменные изваяния, которых не разбудит даже Кронос. Просто однажды, вместе с концом мира, они рассыплются в прах и пыль.

Амон видел смены многих эпох и сделал выбор очень давно: он не хотел быть мудрым богом, совсем не жаждал быть грозным. Ему нравилось сиять и согревать, удивляться каждому новому дню, наблюдать, как меняются быстротечный мир и люди. Может, поэтому ему нравились Сет с Гадесом, с их похожей жаждой нового.

У них, правда, не было того желания, которое заставляло Амона двигаться, подолгу не оставаться на одном месте и даже не знать, где он окажется завтра. Одни и те же пейзажи быстро начинали угнетать, разливать тоску и ощущение бессмысленности жизни.

Поэтому они легко сошлись с Анубисом. Амон искал цельности, Анубис пытался сложить собственные кусочки воедино. И дороги легко расстилались перед ними.

Амон был одним из немногих, если не единственным, кто знал, что Анубис очень расстраивался из-за отношений с Гором. Братья по отцу, они почти не общались, принадлежащие разным мирам.

Амон радовался, что стал для кого-то таким братом.

В это утро он встал не с рассветом, а гораздо позже. Поднялся, с трудом понимая, что он в гостиной, а не в своей комнате.

– Проснулся? Ты как?

Амон задумался: голова слегка болела, но ничего особенного. Кивнув, Анубис куда-то ушёл.

Вчера Нефтида заявила, что Амон останется в общей гостиной, чтобы они заметили, если его регенерация так и не начнет работать. Но, похоже, он проснулся едва ли не последним: на кухне что-то шумело, слышались голоса.

Тело Сета лежало здесь же, в окружении тёмных псов, которые охраняли или попросту ждали, когда вернётся. Но пока этого не произошло, и Амон старался не смотреть на часы: время уходило.

Откинув тонкое одеяло, он поднялся, разминая мышцы. Затылок отозвался тупой болью, но ничего особенного, рана почти зажила.

Когда Амон впервые увидел огромные панорамные окна в квартире Сета, он пришёл в дикий восторг. Ещё бы! От пола до потолка! Днём в них щедро лился солнечный свет, а вечером они сияли городскими огнями и неоном, который Амону казался тёплым, отзывчивым. Он искренне удивлялся, когда кто-то называл этот свет холодным.

Сет тогда рассмеялся и сказал, что рад, если Амон за тысячи лет не разучился восторгаться. Амон смутился, хотя видел, что и Сету нравятся окна, он тоже любил простор.

Сейчас мёртвое тело Сета лежало за спиной, Амон же подошёл к окну, коснулся его ладонью. Позволил свету заполнять себя, проходить сквозь, запутываться в светлых волосах с рыжеватым оттенком. Погода стояла пасмурная, на стекле виднелось несколько капель, но солнце всё равно было там.

Оно всегда на небе.

Вернувшийся Анубис протянул Амону чашку, чем искренне удивил.

– Ты же говорил, что не умеешь кофе варить, – удивился Амон.

– Мне больше нравится, когда это делаешь ты.

Готовить Амон любил во все времена. Это занятие его успокаивало, да и приятно что-то творить – пусть и не мир, а только аккуратные солнечные блинчики.

Анубис уселся в кресло, обхватил колени и выглядел так, будто не спал всю ночь. Он ждал, когда вернётся Сет.

Нефтида вошла шорохом тканей и ароматом благовоний. С улыбкой, хоть и не очень весёлой, она осторожно коснулась плеча Амона.

– Вижу, тебе лучше.

– Необязательно для этого тыкать в меня пальцами, – проворчал Амон, отпивая кофе.

– Ты напугал вчера.