Покушение

Свидетелем стоит.

На суде.

Лёвчик расширяет невинные глазки и говорит мне, но для судьи: «Ты, Миша, мне друг, но ведь это правда, ты ударил».

А тут ещё один чекист, согнулся низко, до земли, как на четырёх идёт, и морду выкручивает от земли ко мне, и шипит, как было принято у нас на Тишинках: «Ну, отойдём в сторону, ну отойдём, бля!» И подставляет морду под мегафон в правой руке. Жертвует собой – перевыполняет план, лишь бы выполнить задание.

Ой! Как хочется раскроить. Г-споди! Спаси!

И Лёвчик обращается к судье, разводит руками: «Такого я не ожидал». Судья кивает ему сочувственно.

Четвероногий выдёргивает мой микрофон, бежит с ним, растягивая гармошку провода, провод тянет меня, вырывается с корешками из мегафона.

Четвероногий склабится победителем.

Соблазняет, сука.

Спаситель за моей спиной – мешает их планам. И мне мешает, ведь и его посажу.

Ой! Как хочется!

А свидетель обвинения Лёвчик рядышком.

– Скажи ему, чтобы отдал микрофон, – говорю человеческим голосом, потерпевшего убыток.

Тупит невинные глазки – вошёл в роль по системе Станиславского, но с выходом – только по команде. Она-то, система, и выдаёт.

Поспевает фотограф с бычьей шеей, мускулы не укладываются в пиджак и брюки, выпирают. Его роль – перемалывать кости, но лезет с вопросиками – доигрывает роль прессы. Система выдаёт и его.

…Возвращаю Спасителя. По дороге заскакиваем в забегаловку, где в большие лепёшки закручивают много мяса. Спасителя надо хорошо подкрепить. Одной порции мало. В машине держит кулёк, при мне не ест. Не жаден.

Прощаемся. Последние слова длинной благодарности.

Спаситель вышел из машины. Я хотел последовать за ним, но он снаружи придержал мою дверь, не надо, мол, выходить.

И прямо перед моими глазами встал бурый след большого ботинка на его спортивных штанах, ниже святого органа.

День был сырой, обувь оставляла след.

– Ой! – дрогнул мой голос и залило глаза.

С его ростом не достали, а мне пришлось бы как раз.

Не клялся, но уже знал, что если Б-г даст, внукам буду рассказывать, молиться буду, чтобы у него, ещё не женатого, было много детей.

Это он прочёл в моих глазах.

– Пронесло, – улыбнулся Спаситель и пошёл от машины.

Он слышал, что машина не трогается, но не обернулся, чтобы не устыдить меня.

Я плакал ему вослед.

33. Как писали о том, что били

23.12.1997, «Вести», А.Прилуцкий, чекистская пресса: «Как выяснилось, у рядовых демонстрантов было собственное представление о гордости. И когда какие-то сомнительные личности попытались помешать митингу, взывая через мегафон к его участникам не поддерживать партийных интриганов, особенно из "Исраэль ба-алия" (русская партия – М.Б.), им ответили не только крепкими словами, но и крепкими подзатыльниками. Едва ли после этого они вновь появятся на подобных собраниях».

Чекистское подстрекательство – хуже убийства.

Тора: «…злонамеренно ударит он его рукой, и тот умрёт, – смерти будет предан ударивший, убийца он; кровомститель может умертвить такого убийцу, встретив его».

Вот встретил его, который хуже убийцы.

Мой публичный плевок. Смачный.

Влипает в его глаза, густо стекает у носа в угол рта.

…И будем сходиться.

Презрительно выплёвывать косточки от вишен в небрежно поднятой в сторону руке.

В другой, свободно опущенной, дуэльное оружие – волочится по земле дубина.

34. Как это делается в Израиле

22.5.1997. За высокой решёткой забора в глубине двора тюрьма.

По ту сторону решётки несколько сотрудников тюрьмы. Перед решёткой большая толпа с телекамерами и микрофонами на палках. Они приехали издалека под палящее солнце пустыни, которое загнало их тени под ноги.

От большого шоссе по узкой дороге мы подъехали на машинах к решётке ворот.

Авигдор держал большой домашний пирог двумя руками. Ещё один – прижал к груди пышный букет цветов. У меня на ладони, как на подносе, стояла бутылка шампанского. Как только она оказалась у меня в руках, я держал её только так, но не за горлышко, чтобы не сошла за оружие в случае провокации.

Телекамеры смотрели на Авигдора, корреспонденты выкрикивали вопросы.

– Ты оправдываешь убийство, – без вопроса и громче других крикнул один корреспондент.

– Это ты сказал! – резко ответил Авигдор и уже спокойнее продолжил объяснять свою позицию.

Потом он попросил стоявших за решёткой передать Амиру пирог, вино и цветы – сегодня его день рождения, и получил ответ: не положено.

Неожиданно между забором и Авигдором оказался короткий человечек.

Откуда он вынырнул в этой пустыне?

Человечек качался, размахивал ручками, повторяя одну фразу:

– Эти мне религиозные! Эти мне религиозные!