Флот

– Но это же фактически предложение договора о мире и ненападении, причем бессрочного. Их помощь в том бою – это частность, но подобное заявление…

– Да, ваше величество. Что прикажете ответить?

– Ответьте просто: повелеваю своим подданным то же самое в отношении турков, и да пребудут между нашими странами мир и выгодная торговля, без войны на веки вечные. Султан отныне – желанный гость у нас, ну и все такое, вы знаете, как сформулировать.

– Знаю и сформулирую, не извольте беспокоиться.

– Надеюсь на вас, князь.

***

– Как еб твою мать, так еб твою мать, а как ебаный в рот – так хуй!

– Чем ты опять недоволен, Шоркин? – спросил Эмиль, – Оклад повысили, контракт обещали, что тебе еще надо?

– И это ты – “профсоюз”? Ты должен за рабочего человека горой, а ты… Продался ты, Загоруйко. Сволочь ты.

– Да что случилось-то?

– Жена дополнительных алиментов от бывшего не отсудила, а должна была. Что я теперь, жопу лизать должен Аргентине этой? Да пошли бы они нахуй! Домой отправляюсь. Вот прям щяс. И вы тоже все нахуй идите.

Не нравилась Эмилю эта “инструкция”, но выполнить ее он был обязан. И сообщение о “поданном заявлении” Шоркина отправилось на центральный сервер эскадры адмирала Кортасара.

Грузясь в бот, Михаил Шоркин не удивлялся тому, что он единственный пассажир. Жажда наживы захватила его камрадов, и ради дополнительного заработка они готовы были даже родину продать. Но он – он не такой. Он полетит домой и еще раз объяснит приемному сыну, какое говно его “биологический родитель”.

Это было последней его мыслью: усыпляющий газ мягко погасил сознание, а затем служебный дрон придал уже практически мертвому телу небольшое ускорение в направлении звезды.

– Не хотел я этого, – сказал Жан-Клод.

– У тебя и правда дерьмовая работа, но ты, пожалуйста, не переживай, – сказала Кончита, – Убить хороших парней, просто раздолбав реактор их корабля, вот это и правда грустно. А такую мразь… Руками удавила бы.

– Что ж, возможно, ты и права, любовь моя!

***

– Рамота, нам, похоже, пора, – сказал Жан.

– Пи! – подтвердила Шанет.

– Подождите, – сказала Менолли. Рамота еще не готова, и… Странно, но я сама не понимаю, в чем тут дело. Но мы ведь можем подождать?

– Конечно можем! Сколько Рамоте надо времени?

– Хммм… Вообще-то около суток. Или немножко больше. Я уже связалась с Фернандо, он сказал – “допустимо”.

– Ну что ж, – заключил Анри Легран, – Лилит, пойдем купаться в море!

– Пиииии! – заорала Лилит и молнией врезалась в волны.

– Вот, и штаны снять не успел. Издевается она надо мной, – обиженно заявил Анри.

– Пи? – спросила маленькая Шанет.

– Пи! – сурово ответил ей Жан Грандье, – Пипипи! Поняла, милая? Все в море, все в воду! А, ну да, вижу, что поняла. Купаться, мыться, что угодно, но – в воду! Потому что мне, например, жарко. А тебе?

Шанет взлетела и спикировала в море.

– Вот, и тебе, наверно, не холодно, – сказал Жан.

– Пи! – ответила из воды Шанет.

– Жан! – крикул Анри, уже бултыхающийся где-то в зоне прибоя, – Давай уже сюда, вода теплая!

– От воды в первую очередь требуется быть мокрой. Хотя если еще и теплая – считай, повезло.

– Ну ты философ, однако!

– Он не философ, он зануда! – засмеялась Менолли, – Ты зануда, Жан!

В этот же момент Рамота подхватила Жана, подняла в воздух и “десантировала” в воду неподалеку от Анри. “Десантная операция” сопровождалась радостной матерщиной месье Грандье, восторженным писком маленькой Шанет и искренним смехом Менолли и Марии.

– Вот когда Шанет вырастет, она сама сможет макать месье капитана, – сказала Мария.

– Точно! – ответила Менолли, – А я обучу его команде “Отставить макать капитана!”

– Ой, а это откуда?

– Из какого-то древнего анимэ, эти “ролики” весь “Бельграно” смотрит, мода у них такая, вот и я насмотрелась.

– “Гинсборро” тоже этим увлекался. А теперь все на комиксах подвинулись.

– А это что?

– Ну как бы рассказы в картинках. Бывает смешно. Но знаешь что? Мода на такие картинки прошла лет шестьсот-семьсот назад, теперь их и не найти практически. И пилоты стали их рисовать сами! Лучше всех получается у Два по сто, конечно же.

– Обалдеть, Мария, я ведь столько времени провожу на “Гинсборро”, а ничего такого не знала!

– А с кем из пилотов ты общаешься в “неполетное” время?

– А… О… Да ведь только с тобой. И иногда с капитаном Алонсо.

– Вот в этом и дело, Менолли. Два по сто был бы, наверно, известным художником, не пойди он в пилоты. А всем известный Рабинович, кстати, писателем. Даже старые и “замшелые” флотские байки он травит так, что это можно записывать и тут же издавать. А часто и сам что-то придумывает. И… И там ведь все такие, только я – обычная.

– Ты – обычная?! Да ты единственная, кто замечает то, что не видно другим!

– Что ты имеешь ввиду?

– Это самое! Ты сказала про Два по сто и Рабиновича. А про капитана Алонсо, например, что скажешь? Или еще про кого?