Когда говорит кровь

– Пойдем, подышим свежим воздухом, милый. Боюсь, что от всей этой нескончаемой трескотни охотников за моим состоянием, у меня порядком разболелась голова.

– Как скажешь, любовь моя. Но, признаться честно, я думал, что твои пчелки никогда тебе не надоедают.

– Даже царице порой нужна легкая передышка от жужжащего вокруг нее роя.

Прихватив со стола кубок и кувшин с вином, они поднялись по витой лестнице на второй этаж, где пройдя по коридору с мраморной колоннадой, вышли на большой балкон, с которого открывался чудесный вид на бассейн и сад.

– Наконец-то ночная прохлада,– глубоко вздохнув, женщина налила себе полный кубок вина, и элегантно изогнулась, опершись локтями на перила, подставив лицо ветру. Ее глаза закрылись, а уголки губ растянулись в полуулыбке.

Джаромо встал рядом и слегка приобнял ее за талию. Город почти целиком растворился в ночной тьме, и лишь казавшаяся бесконечной россыпь огней, из которой выплывали могучие силуэты дворцов и храмов, напоминала о его существовании.

– Почему Шето никогда не приходит на мои приемы? – скривила она ярко-красные губки.– Вот уже как десять лет я исправно шлю ему приглашения, но ещё ни разу он не соизволил ко мне прийти. Неужели мои праздники настолько ужасны или вульгарны, что первый старейшина считает их недостойными своей персоны?

– Они чудесны, моя милая Ривена! Их размах и роскошь бьет на повал любого, кто питает слабость к подобным развлечениям и этот город не знает достойных тебе соперников. Но боюсь, первый старейшина не любит излишне шумные собрания.

– Отговорки и ещё раз отговорки. Скажи прямо, он просто не любит меня.

– С трудом представляю, как можно не любить столь прекрасную и очаровательную женщину. Лично мое сердце попало в плен при первой же нашей встрече и до сих пор бьется в полную силу лишь при виде твоих ярких, словно алмазы в лучах заката, глазах.

Хозяйка дворца хихикнула и положила голову на плечо сановника.

– Льстец. Но боги, как же приятна мне твоя лесть. Серьезно, тебе нужно дать пару уроков этим молодым горлопанам.

– Чтобы они лишили меня счастья твоего обожания? Никогда! Пусть либо учатся сами, либо сгинут без следа, оставив мне мою возлюбленную Ривену.

– Ах, мой милый Джаромо, если бы не наша с тобой разница в происхождении и сословии, я бы с радостью стала твоей женой. Я бы даже закрывала глаза на кое-какие твои пристрастия, а может даже их разделила.

– Брак и пристрастия разные вещи, и ты, любовь моя, знаешь это лучше многих. Но хотя боги и уготовили нам разные судьбы и разные роли в этом мире, они оставили нам взамен эти краткие мгновения блаженства, когда мы остаемся наедине,– рука Великого логофета сползла вниз и погладила её ягодицы.

– Аккуратнее Джаромо, не ровен час я и вправду решу, что ты воспылал ко мне страстью.

– А разве ты не замечала этого раньше? Ох, жестокосердная Ривена! Не думал, что ты будешь столь безразлична и глуха к моим чувствам!

Они рассмеялись. Женщина залпом допила вино из кубка, а Джаромо Сатти развернувшись и откинувшись спиной на перила, чуть свесил назад голову. Какое-то время они молчали, наслаждаясь прохладным ветерком и игравшей внизу музыкой.

С Ривеной Мителиш они были знакомы уже без малого пятнадцать лет, и все это время Джаромо исправно ходил на ее приемы, пропуская их лишь по самой крайней необходимости. Благодаря этой весьма удачно овдовевший женщине, коротавшей свои дни в бесконечной череде праздников, он завязал очень много весьма полезных знакомств и решил много вопросов. Да сама Ривена находила их знакомство весьма выгодным, и не раз прибегала к услугам Великого логофета. В частности именно благодаря его небольшому вмешательству, этот дворец посреди Палатвира и большая часть денег мужа остались у неё, а не вернулись в лоно рода покойного.

– Скажи мне, моя дорогая, а есть ли сегодня тут кто-то, с кем мне непременно стоило бы поздороваться? – проговорил он с хитрой улыбкой.

– О, сегодня у меня с лихвой именитых гостей. Но услышав одно имя ты, возможно, захочешь меня расцеловать.

– Расцеловать тебя я жажду каждое мгновение своего бытия, вне зависимости вместе мы или порознь. Но позволь всё же узнать, кто же так взбудоражил твое сердце.

– Скажем так, сей господин последние годы редко гостит в нашем чудном городе, и от того лишь ценнее и интересней. Я бы даже назвала его моей сегодняшней жемчужиной.

– Даже так? Жемчужиной? Ну же, любовь моя, удовлетвори меня скорее! Я просто сгораю от нетерпения!

– Даже так? О-о-о. Знаешь, а я как раз люблю сгорающих от нетерпения мужчин. Особенно измученных страстью и молящих об удовлетворении,– последние слова она произнесла шепотом и, наклонившись к его уху, легонько прикусила за мочку. Почти сразу она отстранилась. Их взгляды пересеклись и оба они рассмеялись.– Но с тобой я не рискну играть в подобные игры, мой милый Джаромо. Пойдем, я проведу тебя к своему гостю.

Жемчужиной Ривены Мителиш оказался крупный широкоплечий мужчина, обладавшей могучим телосложением и прямо таки звериной внешностью. Его широкая челюсть поросла жесткой седой щетиной, а над плоским носом с горбинкой и сощуренными глазами, нависали косматые сросшиеся брови. Они переходили в небольшой скошенный лоб, над которым ежиком топорщились короткие волосы. Такие-же седые, как и щетина.

Он сидел, сильно согнувшись над большим блюдом, полным обглоданных костей, и сжимал в своих могучих, поросших черной шерстью руках, словно примитивное оружие, длинное бычье ребро, по-звериному вгрызаясь в остатки мяса и вытирая губы от жира и сока краем скатерти.

Хотя куда больше его дикарской внешности подошла бы наброшенная на голые плечи волчья шкура, закрытый бронзовый шлем и кожаные штаны с заклепками, одет он был в дорогую шелковую тунику с причудливой вышивкой золотыми нитями, просторные штаны и небольшие коричневые сапожки с теснением. Со стороны могло показаться, что на приём он попал благодаря чьей-то неудачной шутки, а свой дорогой наряд и вовсе снял с остывающего тела. Но на самом деле этот человек обладал одной из самых ярких родословных среди всех ларгесов и просто баснословным состоянием.

Род Кардаришей происходил из числа Первых основателей – полумифических семей, что заключили соглашение о Союзе в ныне разрушенном и заброшенном городе Палте, на одноименной реке. Со временем этот союз, созданный для борьбы с некими дикарями, носящими имя хэегг, разросся до первого государства тайларов. И хотя за минувшие с тех пор столетия многие из этих семей либо исчезли, либо растворились, разбросав свое семя по десяткам династий, Кардариши не только сохранили свою ветвь, но и тесно вплели её в историю государства.

Ещё до правления Ардишей они несколько раз становились Владыками – избираемыми народным собранием военными правителями и дали несколько блестящих реформаторов и военачальников. К примеру, не без их помощи был покорен город Абвен – главный конкурент Палтарны по созданию единого государства тайларов. В царский период они прославились как полководцы и ближайшие соратники самодержцев, что помогали им расширять и преумножать земли государства. А когда цари пали, Кардариши стояли у основания партии алатреев, во многом заложив существующую сейчас систему власти. Но за времена смуты они отошли от государственных дел, сосредоточившись на торговле рабами и преумножив своё и без того огромное состояние. Но, даже отойдя от политики, они сохранили авторитет и влияние среди алатреев. Но главное – они никогда ранее не выражали особой враждебности к Тайвишам.

В присутствии людей столь древнего и именитого рода, Джаромо всегда чувствовал себя… неприятно. К враждебности, надменности, призрению, скрытому за лестью или вполне открытому, он привык давно и находил всё это даже забавными. Но у людей подобных семей был особый талант подавлять. Во время разговора с ними казалось, будто они бросают тебя на пол, ставят на горло ногу и начинают топтать. Топтать с каждым произнесенным словом, с каждым жестом, с каждым выдохом и вдохом. И топчут они до тех пор, пока ты, обессиливший и обезволенный, не начинаешь пресмыкаться и корчиться, в попытках им услужить. Джаромо, к счастью, находил в себе силы, чтобы выстоять перед подобным напором, но после таких встреч всякий раз чувствовал себя словно после тяжелой драки.

Однако Ривена была права – глава рода Кардаришей был именно жемчужиной ее приема. И хотя насчет радости и поцелуев она несколько преувеличивала, Великий логофет и правда не мог его упускать. Только не сейчас, когда род его патрона был так близок к величию и так отчаянно нуждался если не в союзниках, то хотя бы в отсутствии новых врагов.

Подойдя к старейшине почти вплотную, он отвесил короткий приветственный поклон.

– Всех благ и благословений, любезный господин Кирот Кардариш.

– А, Великий логофет,– его низкий и хриплый голос прекрасно сочетался с звериной внешность, напоминая рёв оголодавшего медведя.– И вы тоже тут, госпожа Мителиш. Благодарю за прием и угощение. Не плохие у вас тут повара.

– Ох, вы определенно перехваливаете их таланты, милейший.

– Отнюдь. А вот с винами вы продешевили. Малисантийские и Касилейские сорта больше подходят для палинского застолья. Пожалуй, я как-нибудь пришлю вам пару бочонков настоящего старого латрийского.

Её улыбка была все такой же радушной и очаровательной, глаза светились теплом, и лишь легкое подёргивание ноздрей и чуть дрогнувшая бровь, выдавали закипавшую внутри этой женщины ярость. Сторонний взгляд и не зацепился бы за эти легкие перемены в лице, но Джаромо слишком хорошо знал Ривену, и то, как много значили приемы для этой тонувшей во внимании, но при этом безумно одинокой женщины. И все же свою роль, она продолжала играть блестяще.

– Вы так добры и заботливы, что я просто не знаю, как вам отплатить. Позвольте хотя бы прислать к вам в качестве ответного дара одного из своих поваров.

– Не стоит. Я и так уже нанял в свое имение лучших из лучших и обучил их под свои вкусы.

– Тогда мне остается лишь сердечно вас поблагодарить и заверить, что вы всегда будете самым желанным гостем под крышей моего жилища. А сейчас прошу меня простить: как бы не было приятно мне ваше общество, боюсь, что обязанности хозяйки приема вынуждают меня идти. Приятного вам вечера. Вам Кирот и вам, милейший Джаромо. Прошу, наслаждайтесь блюдами моей кухней и теми развлечениями, что, надеюсь, будут радовать вас остатки этого вечера.

Она развернулась и грациозно пошла вглубь зала, увлекая за собой тут же образовавшийся шлейф из молодых и прекрасных юношей, а также зрелых и богатых мужчин. Джаромо проводил ее взглядом и мысленно посочувствовал ее рабам – хозяйка приема имела обыкновение вымещать на них всю злость и все обиды, как мнимые, так и настоящие, что накапливались за день.

– Какая обидчивая.

– Ну что вы, господин Кардариш, не думаю, что ваши слова могли хоть как то…

– Не считай меня за дурака, Джаромо. Я им не являюсь, как, впрочем, и ты тоже,– перебил его ларгес.– Я давно с ней знаком. И хорошо знаю, что твориться сейчас в ее прелестной головке. Но право дело, могла бы и раскошелиться на нормальные вина достойные благородных гостей, а не поить нас этим полупличным середнячком.

– Мне кажется, что вы слишком несправедливы к ее выбору,– хотя Джаромо никогда не был ценителем вин, чувство обиды за его старую подругу, как и неприязнь к этому человеку, жгли его изнутри, подталкивая слова к горлу.

– Вздор. Любой, у кого есть хоть немного вкуса и денег, знает, что нет лучших вин, чем латрийские. Но как может рассуждать о винах тот, что пьет лишь воду?

– А разве я спорю о достоинстве сортов? О нет, милейший господин, я бы никогда не примерил столь несвойственную мне роль. Однако не могу не заметить, что большинство гостей выглядит довольными, а та скорость, с какой рабы приносят новые кувшины и забирают опустевшие, весьма красноречиво говорит о поддержке ими выбора госпожи Мителиш.

– Ха, да большинство из них будет счастливо и корыту с брагой, лишь бы за него не пришлось платить.

– Даже большинство ларгесов?