666 женщин Лешего

– Но жить не любя – это же нечестно, противно! – вырвалось у Сойкиной. – Я бы не смогла так жить.

– Почему ты считаешь, что нечестно? Прежде чем отправиться в ЗАГС, я чистосердечно признался своей подруге, что пылких чувств к ней не испытываю.

– А она что же?

– Таня сказала, что этот факт её нисколько не напрягает. Главное для неё – любить самой, ну, и чтобы я не изменял ей, не обижал.

– И ты выполняешь её условия?

– Пока не нарушал взятых на себя обязательств, – сказал Громов. – Вот если бы у меня были связи на стороне – тогда было бы действительно гадко и омерзительно. И вообще, я полагаю, что жить не любя – проще намного, чем жить любя, но порознь.

Фелиция порывалась спросить Виктора, откуда у него такое суждение, но в последний момент сдержала себя. Ещё в школе она догадывалась, что Виктор Громов влюблён в неё. Иначе с чего вдруг он стал бы защищать её от обидчиков и всячески оберегать? Она ожидала его признаний и, ожидая, боялась этих горячих слов, поскольку не испытывала к нему трепетных чувств.

Что она могла ответить ему? Сказать, что он для неё просто смелый и волевой парень? Преданный и надёжный друг, которого она уважает? Признаться, что сердце её не воспламеняется при встречах, а щёки не загораются румянцем? И голос при разговоре с ним не дрожит от волнения, как это обычно происходит у влюблённых девчонок?

Виктор, вероятно, знал, какие слова прозвучат в ответ на его признание и потому держал свои чувства на замке, в строгой тайне от всех.

…Воспоминания были прерваны возвращением Виктора.

Он бросил на землю охапку сухого валежника, весело проговорил:

– Пользуйся моей добротой, путешественница!

– Спасибо, Гром, – ответила Фелиция, как в школьные годы. – Было бы неплохо, если бы ты ещё и огонь развёл.

– Ты, Фиса, сама попробуй, – предложил Громов, расплывшись в улыбке. – А я посмотрю, на что способна надменная принцесса без посторонней помощи.

– Спички давай! – сердитым голосом потребовала Фелиция, недовольно сверкнув глазами.

– Возьми в рюкзаке, – последовал издевательский ответ егеря. – Они в полиэтиленовом пакете, чтобы не подмокли случайно.

Сойкина фыркнула гневно, затем подошла к туго набитому рюкзаку, долго рылась в нём в поисках спичек.

Наконец, коробок появился у неё в руке.

Громов стоял в сторонке, наблюдал.

Дрова воспламенились лишь после многократных попыток поджога, когда егерь, не выдержав, протянул женщине кусок бересты и поучительно проговорил:

– Одной спички недостаточно, чтобы поджечь дрова без вспомогательных средств. При растопке печи пользуются лучиной, при розжиге костра – куском бересты, пучком сухой травы, стружкой сухостоя или засохшей веткой хвойного дерева, – поучительно проговорил Громов. – Неужели не приходилось самостоятельно топить печь?

– Редко, – призналась Фелиция. – Мама не доверяла мне почему-то. А если появлялась необходимость – заблаговременно загружала дрова в топку, лучина уже торчала между поленьями. Мне оставалось только чиркнуть спичкой.

– А на данный момент, как я понимаю, твои навыки успели выветриться из головы, – монотонно выговаривая слова, продолжил Громов.

Он взял топор и принялся вбивать в землю с обеих сторон костра два ивовых кола с развилинами, чтобы потом вложить в них перекладину с нанизанным чайником и котелком.

– Как это говорят острословы? Не знал, да ещё и забыл, – после некоторой паузы сказала Фелиция.

– Нет, тут лучше подойдёт так: не умела, ла ещё и разучилась.

Они посмотрели друг на друга, примирительно рассмеялись.

– Ну, вот, твой таганок готов, костёр полыхает,– сказал Громов. – Пока ты занимаешься кухней – я поднимусь наверх, отмечусь у Лешего.

Не дожидаясь ответных слов, направился к тропинке, ведущей наверх между скал.

Глава 3      

Виктора Громова не было долго.

– Где ж ты запропастился, друг мой Гром? – негромко произнесла Фелиция, взглянув на пустынную кромку высокого скалистого берега, откуда скатывалась к реке извилистая тропинка. – Суп сварен, чай готов, поляна накрыта, а тебя где-то черти носят!

Солнце находилось в зените, стояла полуденная жара.

Поразмыслив, Фелиция сбросила с себя одежду, оставшись в купальнике, и отправилась освежиться в реке.

Зайдя в воду по пояс, она окунулась, проплыла небольшой кружок и тотчас вернулась к палатке. Уже растирая тело полотенцем, заметила спускающихся по тропинке двух мужчин.

Один из них был Виктор Громов, другой, по всей вероятности, тот самый таинственный отшельник, на встречу с которым она рассчитывала.

Фелиция, словно проворная мышь, юркнула в палатку. Там она сбросила с себя мокрый купальник, в одно мгновение облачилась в спортивный костюм и молнией выскочила обратно. Присев на раскладной стульчик, с охватившим её волнением стала ждать незнакомца, которого вёл за собой егерь.

Наконец, мужчины сошли с тропинки, под их ногами захрустел галечник. Фелиция увидела перед собой загадочного пустынника.

Нет, это был совсем не такой отшельник, образ которого витал в её голове. Леший не был сгорбленным старцем с длинными волосами и нечёсаной бородой. Она не увидела на нём чёрной рясы до пят, и шёл он без суковатой палки-посоха в руке.

Припомнив свои ошибочные представления о Лешем, Фелиция разволновалась ещё больше.

Когда мужчины приблизились к ней, она поднялась со стульчика и уставилась на высокую ладную фигуру отшельника. Незнакомец шёл с гордо поднятой головой. Внимание журналистки привлекли его аккуратно уложенные густые и слегка вьющиеся волосы. Время нелёгкой жизни наложило на них свой отпечаток – седина успела полностью побелить виски, серебристые нити были разбросаны по всей шевелюре.       Зоркие, насторожённые глаза Лешего смотрели на непрошенную гостью независимо.

– Вот, привёл хозяина здешней тайги, чтобы засвидетельствовать место твоей стоянки, – улыбнувшись, проговорил Громов, указывая кивком головы на стоящего рядом мужчину.

– Здрасте, – вымолвила Сойкина с натянутой улыбкой и протянула руку для приветствия. – Фелиция.

Леший не спешил ответить взаимностью и некоторое время продолжал смотреть на гостью изучающим взглядом.

Лишь после того, когда Фелиция, почувствовав неловкость от затянувшейся паузы, стала медленно опускать руку, он молниеносно выбросил вперёд свою. Подхватив маленькую подрагивающую ладонь женщины, Леший крепко пожал её.

– Рад встрече, – произнёс отшельник первые слова, не называя в ответ своего имени.

Не смотря на внушительную комплекцию таёжного жителя, голос его не был громовым или утробным, как ожидала услышать журналистка. Он ничем не отличался от множества других мужских голосов, которые ей приходилось когда-либо слышать, разве что тембр имел характерную бархатистую окраску.

– Как сообщил мне ваш спутник – вы журналистка? – спросил Леший.

– Да, я журналистка, – ответила Фелиция, высвобождая свою ладонь из стиснувшей её руки отшельника. – Решила вот забраться в эти дикие места, чтобы отдохнуть в одиночестве, поразмышлять о жизни, собрать кой-какой материал для будущей книги.

– Фиса, я пригласил человека к нашему шалашу, чтобы вместе отобедать, – вклинился в разговор егерь. – Так что, давай отложим разговоры на потом. Сейчас, любезная хозяюшка, самое время пригласить гостя к столу.