Вопреки приказу

– Что может сделать армия для защиты планеты?

– Армия – многое, но она вступит в дело, когда противник уже высадится на планету. Или хотя бы войдет в зону досягаемости оборонительных систем планетарного базирования. Без прикрытия с орбиты это не слишком весомые аргументы. А с флотом у нас – сами знаете…

Да уж, это ни для кого из собравшихся тайной не являлось. На орбите две орбитальные крепости. Хотели бы (да и могли) больше, но правительство Конфедерации упорно мешало усилению планетарной обороны. Их можно было понять. Учитывая особый статус пограничной планеты и ее отдаленность, Урал оказался весьма слабо связан с центром государства. В такой ситуации у многих в головах появлялись идеи об увеличении суверенитета. Если же планета, ощетинившаяся десятком орбитальных крепостей, гарнизоны которых сплошь из местных, да еще и имеющая собственный флот и самодостаточную промышленность, захочет отделиться, удержать ее без большой крови не получится. Вот и не давали усиливать оборону, а корабли старались раздергивать по дальним базам. Сейчас это выходило боком.

Две крепости – тоже сила, конечно, но не то чтобы чрезмерная. Повоевать можно, и даже неплохо, однако здесь возникало еще одно «но». Успешная оборона с упором на орбитальные крепости возможна только при наличии маневренных соединений, придающих ей гибкость. А вот с этим дело обстояло откровенно паршиво.

Все тяжелые корабли ушли в систему Шелленберг, на орбите Урала находились лишь вконец устаревший крейсер «Каспий», несколько эсминцев и москитный флот. Лучше, чем ничего, но откровенно недостаточно. Против ударной эскадры такими силами не выстоять, это понимали все. На некоторое время в зале воцарилось тягостное молчание.

– Отто Оттович, что скажете?

Берг, представитель крупнейшей на Урале военно-промышленной корпорации, задумчиво погладил короткую седую бороду и негромко сказал:

– Боюсь, мы сможем немногое.

Слова он произносил с истинно немецкой правильностью и четкостью, и это было тем более удивительно, что родным языком этот высокий, худой старик считал русский. Впрочем, к этому давно привыкли и не обращали внимания, тем более сейчас.

– А точнее? – потер усталое лицо Коломиец.

– Можно быстро вооружить приемные терминалы. Все необходимое на складах имеется. Также можно вооружить транспортные корабли. Еще на стапелях, наших и Василия Петровича, в разной степени готовности находятся…

– У нас не более трех суток, – как бы между делом заметил Устинов. – Возможно, даже меньше.

– Тогда, разумеется, вопрос о достройке кораблей снимается. Но вооружить терминалы и хотя бы часть грузовых кораблей вполне успеваем.

Маршал кивнул. Действительно, терминалы на орбите Урала непростые. Лишенные возможности строить полноценные орбитальные крепости, власти планеты нашли выход. При строительстве станций-терминалов, принимающих грузовые и пассажирские корабли, в их конструкции заранее закладывалась возможность быстрой перестройки и установки вооружения. Сами орудия и ракетные установки лежали в арсеналах планеты, их регулярно проверяли, обновляли и модернизировали. Установить их можно быстро, так что еще четыре крепости третьего класса на орбите появятся в ближайшие часы. Та же история с построенными на местных верфях гражданскими судами – вспомогательные крейсера из них получатся что надо. Но главное даже не это. Главное, маршалу открытым текстом сказали: те, за кем стоит промышленность, намерены драться. Слишком многое они теряют в случае поражения, а своего эти люди просто так не отдадут.

– Господа, а стоит ли торопиться? Лично я полагаю, вначале надо узнать о намерениях этой эскадры, а потом уже действовать. Возможно, они пришли сюда с мирными намерениями. Или, я это также допускаю, нам удастся договориться. Война – крайне невыгодное мероприятие, и дипломатическим путем разрешить многие вопросы можно и быстрее, и выгоднее.

О-па! А вот это уже куда хуже. Финансовые тузы, похоже, как всегда имеют собственное мнение, что сейчас однозначно дал понять их представитель, Сергей Абрамович Гуттенберг. Как всегда элегантный, подтянутый, в отлично сидящем белом костюме и манерами истинного джентльмена. А еще владелец, неофициальный, разумеется, одного из трех крупнейших банков на планете. Не единоличный владелец, такое сейчас в принципе невозможно, однако блокирующий пакет акций значит многое. И, кстати, с Бергом он на ножах – старик чересчур хорошо его знает и за красивой оболочкой разглядел в Гуттенберге ничтожество. Устинов, правда, тоже, но маршалу хватило осторожности держать свое мнение при себе, а вот ехидный, прямолинейный и не боящийся последствий Берг – нет, в лицо сказал, да еще прилюдно. Такое не забывают и не прощают, и наверняка в нынешнем демарше банкира личных мотивов не меньше, чем трезвого расчета.

– В самом деле, – Аванесян, худой, вислоносый, с лицом, вобравшим в себя, кажется, всю скорбь мира, согласно закивал. – Война наносит чрезвычайно высокие убытки…

– Молчать! – Коломиец, огромный, как медведь, по-медвежьи же и развернулся. Выглядело это жутковато. – Белены объелись?

Устинов тихонечко вздохнул. Похоже, назревала свара, возможно даже, с рукоприкладством. В парламенте, кстати, явление отнюдь не редкое. Вот только сейчас, когда времени практически нет… Великий Космос, как не вовремя! А главное, даже если банкирам прямо сейчас начистят морды – а к тому, похоже, все и шло, промышленники имели численный перевес, да и среди финансистов далеко не все поддерживали Гуттенберга и, как минимум, не собирались вмешиваться – это ничего не решит.

Больше всего в этот момент Устинову хотелось плюнуть на все, дать отмашку – и взвод его личной охраны живо навел бы здесь порядок. Минутное дело. Вот так и становятся диктаторами… Однако маршал промедлил, размышляя, какую-то секунду – именно то время, что отделяет вождя от исполнителя. И нашелся другой, успевший перехватить инициативу.

– А ну, прекратите. Ведете себя, как мальчишки.

Голос был женский, но преисполненный той уверенности, которая дается годами работы… в первую очередь, над собой. Ну и еще, конечно, соответствующей генетикой. Ибо есть женщины, что и коня на скаку, и в горящую избу, и мужа скалкой. Или вот депутатов – подручными, так сказать, предметами.

Звонко цокая каблуками, к замершим лицом к лицу забиякам, словно ангел с небес, сошла ОНА! Хелен Громова, одна из немногих присутствующих здесь женщин. Да, уральцев в Конфедерации критиковали за то, что у них во властных структурах женщин мало, но вот незадача, если они сюда попадали, то достигали немалых высот, порой недоступных жительницам более «демократических» планет. Наверное, сказывался жесткий естественный отбор…

Хелен была как раз из их числа. Есть старая притча о том, как Бог создал женщину. Расхохотался. И сказал: «Да ладно, накрасится». Так вот, к Громовой это относилось в полной мере. Классическая Тетя Лошадь – высокая, худая, с грубоватым, вытянутым лицом. Будучи совсем не дурой, в молодости она не стала разоряться на пластических операциях, а решила доказать всему миру, что ничем не хуже гламурных клуш. А так как природа не обделила ее ни умом, ни решительностью, то попробовала она себя на самом опасном оселке – политике. И, неожиданно для всех, преуспела.

Сказать, что Хелен была популярна – значит, ничего не сказать. За ней не стояли сильные кланы и большие деньги, зато она отличалась редким даром перехватывать инициативу, находя устраивающие всех компромиссы. И, в результате, ее слово весило едва ли не больше, чем у любого из спорщиков поодиночке. Вот и сейчас она бесстрашно вошла прямо в центр намечающейся драки и окинула всех спокойным ироничным взглядом. Сверху вниз, строгим взглядом учительницы, отчитывающей первоклашек окинула, ухитряясь снисходительно глядеть даже на тех, кто был выше ее ростом.

– Василий Петрович, ну, в самом деле. Мы и так все знаем, что у вас объем бицепса самый большой в помещении, не надо это без нужды доказывать. Отто Оттович, вы же взрослый человек и должны благоприятно воздействовать на товарища. А вы, Сергей Абрамович? – Громова повернулась к Гуттенбергу. – Разве вы не понимаете простых вещей? Да, война – это кругом убыточное мероприятие, нужны переговоры. Однако сами подумайте, как их лучше вести – плюя на собеседника с крепостной стены или окруженным его войсками в чистом поле? Как? Ответа на слышу…

Раз-два-три… Устинову оставалось лишь завистливо вздохнуть. В считаные минуты одна-единственная женщина смогла найти нужные слова, развести всех по углам и направить разговор в требуемое русло. И недавние противники спорили уже не по вопросу сражаться или нет, а как это лучше сделать. Зависть, конечно, плохое чувство, но тут маршал не смог удержаться. Впрочем, не так и долго пришлось завидовать – спустя какой-то час маршал уже покинул заседание, у него хватало и своих дел.

Система планеты Урал. Сутки спустя

Тяжелый крейсер «Каспий», последний из четырех кораблей, построенных более ста лет назад по проекту «Орлан», давным-давно безнадежно устарел. В этом была его слабость, но в этом же, как ни странно, оказалась и его сила. Просто потому, что когда старый крейсер решили вначале списать, а позже, слегка поразмыслив, переделать в сторожевой корабль, он выпал из поля зрения вездесущих спецслужб. Естественно, местные умельцы не могли пройти мимо такого случая, и «Каспий» превратился в отличную, а главное, никем извне не контролируемую платформу для экспериментов. И пускай новый корабль построить было дешевле, но зато кто и что прикручивает на этом крейсере, никого не интересовало. А значит, на «Каспии» можно было опробовать технологии, которые во вполне обозримом будущем грозили стать неприятным сюрпризом и для врагов, и для тех, кто клялся в дружбе.

Во время его строительства на Урале еще не существовало единого стандарта систем вооружения. Именно это обстоятельство и не давало провести стандартную модернизацию – новые орудия попросту не влезали в старомодные башни. Вместе с тем, корабль был, по тем временам, большим и устойчивым, что автоматически делало его хорошей артиллерийской платформой, а потому вопрос решили кардинально. Корпус не просто раскурочили, а еще и распилили, добавив к нему пятидесятиметровую центральную секцию. В тот момент аксакалам от кораблестроения это казалось ошибкой. Да, удлиненный корпус мог вместить и более мощное вооружение, и лучшие реакторы, но при этом его прочность и жесткость заметно снижались. Нарушенный силовой каркас не был рассчитан на изменившиеся нагрузки, он и раньше-то едва справлялся. Однако молодые гении корабельной архитектуры не успокоились на достигнутом.

На отдельной верфи было построено нечто вроде гигантского треугольного крыла. С инженерной точки зрения конструкция казалась довольно простой – бронированный несущий модуль для ракетно-артиллерийских систем. Те, кто его строил, только пальцем у виска крутили, не понимая, зачем громоздить дорогую и явно малоприменимую на практике дуру. Зато это прекрасно понимали те, кто его конструировал, и вскоре они продемонстрировали это, опустив на «крыло» искореженный звездолет.

Получившаяся в результате конструкция больше всего напоминала увеличенный до безобразия шаттл из тех, что использовались в начале космической эры. Не очень рационально, как тогда казалось. Зато она приобрела и жесткость, и прочность, и очень много места, на котором можно было разместить вооружение. Впоследствии по этой схеме построили немало кораблей, далеко не худших в своем классе, но то позже, а пока эксперименты продолжались.

«Каспий» выпотрошили, освобождая место под огневые башни, габариты которых на сей раз принимались с изрядным запасом. Правда, сектор обстрела размещаемых в них орудий был несколько ограничен. Что поделаешь, это оказалось одной из врожденных болезней «крылатой» схемы. Зато уж калибр не подкачал. Вспомогательную артиллерию и ракеты расположили на крыльях, а новые реакторы позволяли не только обеспечивать энергией орудия и силовые установки, но и установить самый мощный из имеющихся в тот момент генераторов защитного поля. Словом, постарались.

В получившемся на выходе гиганте довольно сложно было распознать корабль-донор. По сути, от него, кроме названия и кое-каких элементов корпуса, ничего и не осталось. Зато, формально оставаясь тяжелым крейсером, он вплотную приблизился по характеристикам к своим линейным собратьям. И, так же естественно, несмотря на вполне современные маршевые двигатели, никогда не ходил в дальние походы. Только на ходовые испытания, не более того, имея статус корабля планетарной обороны, что всех, по большому счету, устраивало.

В последующие годы безупречной, но, в целом, рутинной службы «Каспий» перенес еще кучу модернизаций, послужив испытательным полигоном для множества идей. К слову, не всегда удачных, однако возможности корабля продолжали расти. Увы, сейчас возможности модернизации были практически исчерпаны – для перспективных систем вооружения, которые вот-вот должны были быть приняты флотом Конфедерации, он не годился. Не те габариты, да и реакторы достаточной мощи уже не впихнуть. Так что очень скоро корабль ждала консервация, а через какое-то время и утилизация. Неудивительно, что экипаж его был собран, что называется, с бору по сосенке. Старики, которых жалко списывать, но и брать в поход уже нельзя, проштрафившиеся или просто не особо ценные кадры… В общем, неудивительно, что «Каспий» остался охранять планету. Задача чисто номинальная, но сейчас этот крейсер, никем не принимаемый в расчет, мог оказаться настоящим джокером в рукаве.

В данный момент корабль занимался несвойственным ему обычно делом. Выключив двигатели, он серой тенью скользил в пространстве. Колоссальная инерция несла его вперед подобно древним химическим ракетам, на которых люди столетия назад только начали осваивать космос. Не самый удобный вариант полета, зато и обнаружить крейсер, тем более на таком расстоянии, вряд ли получится.

А для того, что делал сейчас крейсер, секретность была очень важна. Кормовые погрузочные порты корабля, огромные бронированные ворота, сейчас открытые настежь, то и дело выплевывали в космос небольшие пластиковые контейнеры. К сожалению, «Каспий» не был специально приспособлен для подобной работы, и разгружать их приходилось вручную. Для этого в кормовых отсеках отключили искусственную гравитацию, но все равно людям в тяжелых, неудобных скафандрах приходилось прилагать массу усилий, чтобы выпихнуть массивные ящики. Не будь вокруг космос, от них бы наверняка валил пар, а так грузчики просто плавали в собственном поту. Страховочные фалы, сковывающие движения, тоже изрядно мешали, но выбора у людей не было. Приказ есть приказ, и им оставалось лишь продолжать работу, тяжелую, нудную, но притом необходимую.

В каждом из контейнеров затаилась до поры, до времени смерть. Точнее, четыре смерти – четыре компактные ракеты малого радиуса. До поры, до времени эти длинные красноносые сигары будут просто висеть в пространстве, не обращая ни на что вокруг внимания. Какие-то, возможно, так и останутся здесь до тех пор, пока не «протухнет» от жесткого излучения капризная электроника в головках самонаведения, тут уж как повезет. Но стоит в радиус действия установленного в контейнере пассивного локатора попасть чужому кораблю…

Да-да, если корабль не ответит на запрос «свой-чужой», последствия для него окажутся самыми неприятными. Болтающиеся в космосе контейнеры воспринимаются радарами, как небольшой поток метеоров с низкой скоростью и массой. На такие многие корабли даже не обращают внимания – силовое поле каменюкам все равно не пробить. И потому, когда чужие корабли окажутся на оптимальной дистанции, контейнеры выплюнут свою смертоносную начинку. Оказаться под обстрелом сотен ракет – такого врагу не пожелаешь, а даже единичный ядерный взрыв в пару десятков килотонн на границе силового поля вполне способен вывести из строя средних размеров крейсер. При удаче и линкор можно остановить. Вот такие они, минные поля космической эры…

Наконец последний контейнер, беспорядочно кувыркаясь, улетел в космос, и створки люков медленно закрылись, восстанавливая герметичность. Все, минное поле установлено, оставалось главное – сделать так, чтобы неизвестные корабли (а идентифицировать их все еще не удавалось) на него вышли. Не такое муторное дело, как подготовка ловушки, но гораздо более опасное.

Командир старого крейсера, капитан первого ранга Ломакин, был единственным человеком на корабле, владеющим информацией о происходящем. Пожилой офицер, заработавший в космосе кучу орденов, шрам на половину лица и седые виски, очень хорошо понимал, что задача их, конечно, не для смертников, но весьма к этому близкая. Но иного выхода, кроме как пытаться раздергать вражескую эскадру, наводя ее на спешно устанавливаемые сейчас минные поля, он не видел. Им надо было тянуть время. Курьеры, целых три, чтобы уже наверняка, отправились в столицу с донесением о происходящем. Оставалось надеяться, что помощь подоспеет вовремя. Вот только в глубине души Ломакин в это не верил. Не потому, что они не смогут продержаться – какое-то время оставшиеся корабли и орбитальные крепости наверняка удержат агрессора. Вот только на помощь центра рассчитывать – занятие дохлое, не слишком-то любит правительство Конфедерации рвать задницу ради планет вроде Урала. Разве что сыграет какую-то роль стратегическое значение крупной промышленной планеты, но это, увы, под большим вопросом. Уж больно в Конфедерации не любили уральцев – за независимое, на грани наглости, поведение, храбрость в бою и собственное, не зависящее от других мнение что когда делать и как жить. В общем, при сложившихся раскладах оставалось только жалеть, что планета отдала на общее дело все нормальные корабли вместо того, чтобы воспользоваться моментом, отделиться и налаживать собственную, независящую от планов чужого, в общем-то, правительства оборону.

Однако реальность реальностью, а приказ приказом. И надежду, которая умирает последней, тоже никто не отменял. А потому старый крейсер, коротко толкнувшись двигателями, набрал скорость, немного скорректировал курс и устремился навстречу чужой эскадре. По инерции, естественно – быть обнаруженным раньше времени в планы Ломакина не входило.

– Товарищ капитан первого ранга…

– Что? – Ломакин повернулся, окинул взглядом вестового… Не по уставу Конфедерации обращается, конечно, однако на своей планете и на своих кораблях допустимы определенные вольности, высоким начальством не одобряемые. – Говори, только быстро.

– Время завтракать…

– А-а, – немного расслабился каперанг и посмотрел на часы. Действительно, восемь утра по общепланетному. Это он, выходит, без сна уже почти сутки. – Ладно, давай…

Одна из привилегий командира – персональный вестовой, у остальных ничего подобного не предусмотрено. Не столь уж и велик крейсер, чтобы таскать еще и этот груз. Большинство капитанов отказываются и от этого, но Ломакин, успев пробежать по всем ступеням корабельной иерархии, от простого матроса до командира звездолета, ценил комфорт в любом его проявлении. А потому, сдав вахту старпому, немедленно направился к себе в каюту. У него, если верить расчетам, оставалось не менее семи часов до встречи с кораблями вероятного противника. Время это следовало потратить с толком. В смысле, поесть и хоть немного поспать. Здоровье – оно не железное, и во время боя на мостике должен находиться бодрый, уверенный в себе человек, а не едва держащаяся на ногах от усталости развалина. Так что в каюту, на скорую руку принять душ – и выйти как раз к моменту, когда на столе уже исходит паром каша (британцы со своей овсянкой гении!), блестят коричневыми боками аккуратно обжаренные тосты, благоухает свежесваренный кофе… Чем не повод любить свою работу?

Ломакин сел, аккуратно, можно сказать, благоговейно взял стоящую тут же бутылку, посмотрел на этикетку:

– Вот так. Распитие с утра рома делает вас не алкоголиком, а пиратом.

С этими словами он налил в высокий прозрачный стакан ровно сто граммов темной жидкости и одним духом выпил. Вновь посмотрел на бутылку, на этот раз с тоской, но повторять не стал. Выпить Ломакин любил, из-за этого, в принципе, и не сделал толком карьеру, зависнув перед пенсией на старом крейсере, но, когда требовалось, умел держать в узде свои желания. Сейчас был как раз такой случай, и командир «Каспия» принялся за завтрак, швыряя в рот еду, будто дрова в топку…