Большая волна любви

На самом деле Антонина никогда не вредничала, используя свою, пусть и небольшую, но все же власть. С ней запросто можно было договориться, чтобы она не ставила пропуск в журнале, если кто-то из одногруппников решил прогулять занятие, чем Михаил регулярно пользовался.

– Кстати, Рассказов, забыла тебе сказать, – спохватилась Тоня. – Инспектор курса просила передать, чтобы ты зашел к ней после занятий. Так что завидовать особо нечему, – сыронизировала она. – Думаю, после разговора с ней тебе уже будет не до бильярда.

– А чего она хочет? – Михаил тотчас напрягся.

– Вот ей и задашь этот вопрос, – хихикнула Тоня. Она встала, перекинула рыжие локоны на одно плечо, на другое повесила сумку, взяла со стола журнал и, кокетливо взмахнув рукой, бросила: – Пока, мальчики.

– Да, чувствую, придется отложить желание отыграться до лучших времен, – хмыкнул Вован. – От Ксюхи ты быстро не отделаешься, она вынесет тебе весь мозг.

– Интересно, что ей надо? – спросил Михаил.

– Может, вызывает из-за того, что ты много семинаров пропустил? – предположил друг. – Боится, что до сессии не допустят.

– Ладно. – Михаил отмахнулся. – Сейчас все узнаю.

Он накинул рюкзак на плечо, и молодые люди направились на выход из аудитории. Госпожа Кисимото оторвала взгляд от монитора, когда они проходили мимо ее стола.

– Господин Рассказов, не могли бы вы задержаться, – попросила она. – Обещаю, я не отниму много времени.

«Черт, они что, все сговорились?»

– Хорошо. – Михаил кивнул и протянул руку товарищу. – Давай, Вован, до завтра. – И, понизив голос, добавил: – Обложили со всех сторон.

– Удачи. – Товарищ ответил на рукопожатие и, похлопав Михаила по плечу, покинул кабинет.

Госпожа Кисимото совершила еще несколько манипуляций в «Макбуке» и, захлопнув крышку, показала на стул за первым столом.

– Присаживайтесь.

– Спасибо, я постою, – отказался Михаил.

– По-моему, в таких случаях у вас говорят: «В ногах правды нет». Я правильно произнесла, как это у вас называется… – она сделала паузу, вспоминая подходящее слово.

– Фразеологизм, – подсказал Михаил.

– Верно, – смущенно улыбнулась Кей. – Все время забываю, уж больно оно сложное.

– Как и ваши иероглифы, – хмыкнул Михаил. – Но я все равно постою, тем более вы сказали, что не собираетесь задерживать меня надолго. Тогда зачем делать лишние телодвижения?

– Тогда я тоже встану, – сказала она, поднимаясь из-за стола. Быстрым движением она скинула косу с плеча. – Не могу же я сидеть, когда мужчина стоит.

– Ну, хорошо, я присяду, – почувствовав себя неловко, согласился Михаил. Он бросил рюкзак на пол рядом со столом и вальяжно развалился на стуле, закинув ногу на ногу.

Госпожа Кисимото тоже вернулась на свое место и, чуть приподняв подбородок, спросила:

– Господин Рассказов, вам не нравится мой предмет?

Михаил нисколько не удивился ее вопросу. Более того, он знал, что рано или поздно этот разговор состоится. Во время летней сессии он не явился на экзамен по ее предмету. Он попросту забыл о нем. Накануне вечером они с одногруппниками праздновали день рождения Вовки в ночном клубе. Отмечали так шумно и весело, что домой Михаил вернулся только под утро и сразу завалился спать. Его никто не разбудил: родители в то время находились у матери на родине, в Болонье. Да и вряд ли они смогли бы дозвониться: телефон за ночь «умер». А когда на следующий день в обед Михаил проснулся, поставил телефон на зарядку и увидел от Вована кучу пропущенных звонков и эсэмэс, было уже поздно. Экзамен давно закончился. Хотя, если бы Михаил попал на него, то сдал бы без проблем, даже несмотря на то, что особо не готовился. Благодаря своей зрительной памяти он легко запоминал иероглифы, новые слова и все эти грамматические конструкции, стоило только ему хоть раз написать их самому. Экзамен тот он пересдал осенью, а вот с начала нового семестра еще ни разу не был ни на одном семинаре по ее предмету, да и лекции частенько пропускал. Антонина хоть и не отмечала этого в журнале, но он понимал: госпожа Кисимото знала всех студентов не только в лицо, но и по именам. Да и как она могла не знать, когда пары по японскому языку были каждый день?

– Мне не нравится все, что связано с моей будущей специальностью – и ваш предмет в том числе, – признался Михаил. – Понимаете, я случайно оказался на этом факультете. Это не то, чем бы я хотел заниматься в жизни. И теперь я не понимаю, для чего мне японоведение, если я живу в России и никуда не планирую отсюда уезжать?

– Я вас прекрасно понимаю. – Кей кивнула. – Довольно неприятно посвящать свое время тому, что не приносит удовольствия. И тем не менее вы здесь. Жизнь – штука длинная и непредсказуемая. Сегодня кажется, что вам это не нужно, а завтра, возможно, вы будете благодарить судьбу за то, что все сложилось именно так.

– Вы не сказали ничего нового, – с сарказмом ухмыльнулся Михаил. – Я все это уже слышал от пред… – запнулся он и тут же поправился: – От родителей.

– Ну тогда зачем мучить себя? – Она с улыбкой развела руками. – Оставьте учебу и займитесь тем, что вам нравится. Судя по тому, как вы сегодня увлеченно рисовали, вы хотите быть художником, я правильно понимаю?

– Да. – Он кивнул. – Но бросить учебу не могу.

– Почему? – Госпожа Кисимото выгнула бровь в явном удивлении.

– Родителям слово дал, что окончу университет, – признался Михаил. – А я не могу нарушить обещание.

– Это прекрасно. – Госпожа Кисимото покачала головой. – Возможно, вам надо побывать в Японии, познакомиться с нашей культурой, традициями, чтобы изменить мнение о будущей профессии. Поверьте мне, у нас замечательная страна, я уверена, вы непременно полюбите ее.

– Пока в мои планы это не входит, – уклончиво ответил Михаил.

Он хоть и любил путешествовать, но меньше всего ему хотелось побывать в Японии. Ему хватало того, что изо дня в день он только и слышал о ней.

– Господин Рассказов, почему вы совсем не ходите на мои семинары? – спросила госпожа Кисимото. Она чуть склонила голову, с прищуром глядя на него, и, не дожидаясь ответа, воскликнула: – Если вы продолжите в том же духе, я не смогу допустить вас до сессии, и тогда у вас опять появится долг, который придется пересдавать весной. Систематические несдачи экзаменов могут привести к тому, что вас отчислят из университета за неуспеваемость, а мне бы очень этого не хотелось. Вы талантливый молодой человек, у вас феноменальная память. Я вижу, как вам легко дается японский язык. Раньше я думала, что вы ленитесь, а теперь поняла, что вы просто не хотите его учить. Мне очень неприятно это осознавать. Да, наш язык не такой популярный, как английский, но зато у него многовековая история, уходящая корнями в древность. Если вы измените свое отношение к нему, вы почувствуете себя частичкой нашей страны.

Как всегда, госпожа Кисимото была спокойна и рассудительна. Михаил встретился с ней глазами и, не выдержав пристального взгляда, опустил голову. Он ничего не ответил: он попросту не знал, что говорить. Госпожа Кисимото была права.

– Я очень надеюсь, что в этот раз вы не пропустите экзамен и перейдете в следующий семестр без долгов, – сдержанно улыбнулась Кей и поджала губы.

– Постараюсь, – сказал Михаил. Он встал, накинул рюкзак на плечо и спросил: – Я могу идти?

– Да, конечно, – закивала она, – идите.

Михаил вышел из аудитории расстроенным. Казалось бы, чего расстраиваться? Ну, подумаешь, госпожа Кисимото провела воспитательную беседу. Ему ли не привыкать к этому. За год его не раз вызывали другие преподаватели, и нередко дело заканчивалось в кабинете декана. Но только не она. Кей впервые попросила его остаться, хотя больше всего проблем у него было именно с ее предметом. В душе он прекрасно понимал, что его расстроило. Ее убедительные реплики и до безобразия спокойное поведение лишили его равновесия и оставили в душе чувство стыда и вины. Никогда прежде он не переживал по поводу всех этих бесед и забывал о них, как только покидал стены преподавательского кабинета. А теперь, шагая по длинному коридору на встречу с инспектором курса, он думал о разговоре с госпожой Кисимото, а ее фраза: «Поверьте мне, у нас замечательная страна, я уверена, вы непременно полюбите ее» – крутилась на языке, как заезженная пластинка.

«С каких корзиночек я должен полюбить ее?»

В начале учебы все казалось не таким уж страшным. Первый курс пролетел незаметно – то ли потому, что студентов щадили преподаватели, то ли программа была еще не слишком сложной. Они учили по тридцать иероглифов, по несколько грамматических конструкций и по сто пятьдесят слов в неделю. Помимо японского языка, который занимал одну пару в день, изучали другие дисциплины: социологию, информатику, фольклор. И только когда начался второй курс, Михаил понял, в какой кромешный ад он угодил. Японский теперь занимал две пары в день, а предметов, касающихся страны восходящего солнца, стало куда больше. У студентов была одна единственная отдушина – правоведение. На него они шли как на праздник. Госпожа Кисимото и другие преподаватели настолько прониклись «большой и искренней любовью» к студентам, что время, которое те раньше тратили на развлечения и прочие молодежные шалости, теперь стало уходить на зубрежку иероглифов и написание всяких работ, курсовых и рефератов. Михаил понимал, что дальше будет только сложнее, и думал лишь о том, как бы ему продержаться до конца обучения и не вылететь из универа за неуспеваемость. А это ни много ни мало еще почти четыре года жизни.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как добрался до учебной части.

«Сейчас еще Ксюха дыру в черепе просверлит», – подумал он и постучал в дверь. Услышав звонкое «Йёкосо», что на японском означало «добро пожаловать», парень вошел в кабинет. Инспектор курса, миловидная брюнетка с вздернутым носиком и пухлыми блестящими губами, сидела за письменным столом и чем-то увлеченно занималась в ноутбуке. Она была симпатичной, многие парни смотрели на нее с вожделением, но только не Михаил. Каждый раз, когда она хлопала нереально длинными ресницами, явно не своими, он вспоминал корову из старинного мультфильма «Буренка из Масленкино». Михаил не мог объяснить почему, но сей факт отбивал у него все желание смотреть на нее как на девушку. Он видел в ней только инспектора курса и никого более. Она поднялась с кресла, поправила неприлично узкую юбку, одернула алую рубашку и, цокая тонкими каблучками, направилась к нему. Пока она шла, Михаил в голове изобразил иероглиф «aka», обозначающий ярко-красные цвета. Была у него такая привычка – мысленно рисовать значки тех слов и фраз, которые он уже выучил. Может, поэтому ему не приходилось часами корпеть над учебниками, как это делали другие студенты.

– Ба, какие люди пожаловали ко мне в гости. – Девушка раскинула руки в стороны, точно собиралась обнять его. – Рассказов собственной персоной.

«Ксюха в своем репертуаре».

Хоть она была строгим инспектором, не давала спуску студентам, это не мешало ей ходить с ними на вечеринки или сидеть в каком-нибудь кафе. В тот день, когда одногруппники праздновали Вовкин день рождения, она тоже была в ночном клубе и веселилась вместе со всеми до самого утра. Но потом, когда узнала, что Михаил не пришел на экзамен, чуть живьем его не съела.

– Здравствуйте, Ксения Сергеевна, – криво улыбнулся Рассказов. – Тоня сказала, что вы меня вызывали.

– Вызывала, – подтвердила она и кивнула на стул, который стоял сбоку ее стола. – Присаживайся. Чай, кофе, потанцуем? – шутя, предложила она.