Девочка-уникум

Пельмень, представив, какую позорную славу чуть не приобрёл из-за Тараторки, распространи он на всю школу непроверенный слух, запыхтел, как рассерженный ёжик, и зловеще произнёс:

– Я ей устрою…

– Чего ты ей устроишь? – заинтересовался Витька дальнейшей судьбой Тараторки, зная, что если уж Пельмень за что возьмётся…

– Знаю чего, – многозначительно пообещал Пельмень. – На весь город будет ославлена.

Не успели друзья до конца обсудить подлость Тараторки, как прозвенел звонок, приглушённый расстоянием и дополнительно старинным двухэтажным особняком, который располагался прямо посередине пути.

Ребята встрепенулись, будто кони от походной боевой трубы, и наперегонки поскакали к школе, топая ботинками, как копытами.

5

Первым уроком была «История», которую преподавал всеми уважаемый историк Серафим Фёдорович по прозванию Фантомас. Кем он был назначен так прозываться, неизвестно, потому что ещё в давние времена, когда в школе учились родители Витьки и Пельменя, он уже Фантомасом числился. Хотя в отличие от настоящего Фантомаса, который, как известно, был лысым, у Серафима Фёдоровича росли густые волосы, только совсем седые. Скорее всего, сходство было в голосах – ровных, бесцветных и монотонных, как у современных роботов с искусственной речью.

Особенностью характера Серафима Фёдоровича было то, что он любил подковырнуть над нерадивыми учениками. Например, лодыря Пельменя он иначе как Митрофанушкой не называл, а в особо торжественных случаях величал даже – господин Митрофанушкин.

Поэтому Пельмень не стал дожидаться, пока Фантомас раскроет классный журнал, а заблаговременно спрятался за широкую спину школьного спортсмена Макса и зажмурил глаза, видимо, рассчитывая на то, что от этого он будет ещё незаметнее.

Серафим Фёдорович, посмотрев поверх очков на затаившихся учеников, не поленился приподняться и заглянуть за спину Макса. Увидев сползшего под парту Пельменя, у которого только голова находилась на виду, да и та была плотно прижата щекой к поверхности парты, он печально покачал головой и опять уселся на своё место.

Остальные ученики, давясь смехом, изо всех сил крепились, чтобы не расхохотаться вслух и тем самым не накликать на себя беды в виде вызова к доске.

– Сегодня что-то я не вижу господина Митрофанушкина на уроке, – заговорил Фантомас своим знаменитым замогильным голосом. – Видно, не посчитал сей господин осчастливить нас своим присутствием. Нехорошо получается, право дело нехорошо… Придётся вызывать родителей в школу…

– Почему это я отсутствую? – выдал себя Пельмень. – Я присутствую… Просто у меня ручка под парту укатилась…

Фантомас вскинул брови:

– Слона-то я и не заметил. Видно, старенький становлюсь, – посетовал он. – Пора на пенсию.

Пельмень сел ровно и даже аккуратно сложил перед собой руки, будто примерный ученик.

Но Фантомас уже успел оседлать своего любимого конька и продолжил:

– Ты нам хочешь что-то рассказать? Ну-ну, смелее… Мы все внимание…

Пельмень с неохотой кособоко поднялся и, наморщив лицо, как можно жалобнее, заныл:

– Напрасно вы, Серафим Фёдорович, думаете, что я хочу что-то сказать… Совсем я не хочу ничего сказать… И даже… и никогда не хотел…

Фантомас развёл руками:

– Какие мы оказывается щепетильные.

– Чего это я щепетильный, – обиделся Пельмень. – Совсем я не щепетильный. Просто нам с вами… не о чем разговаривать… У нас, Серафим Фёдорович, разные интересы…

– Скажите, пожалуйста, – умилился Фантомас. – Ну, может быть, хотя бы на моём уроке истории наши интересы совпадают? Расскажите нам, господин Митрофанушкин, о происхождении восточных славян… – он сделал галантный жест рукой: – Прошу…

Пельмень с тоской оглядел класс и медленно двинулся к доске, волоча ноги, будто каторжанин, закованный в цепи.

– Значит, так, – начал он припоминать, глядя в потолок, – Европу и Азию населяли племена… Как их?.. А, вспомнил, индоевропейцев… Между собой они изъяснялись на одном языке… А потом вдруг раз… и общаться стали на разных языках…

Фантомас задумчиво потёр переносицу:

– Допустим… А скажите, товарищ Митрофанушка, почему это произошло?

– Что они стали разговаривать каждый на своём языке? – для уточнения переспросил Пельмень.

Фантомас вздохнул и взялся за ручку.

– Потому что им так удобнее! – быстро сказал Пельмень и, чтобы опередить Фантомаса с его ненавистной ручкой, которая хорошими отметками Пельменя и в добрые времена не баловала, привёл пример из собственной жизни: – Вот если я какой-нибудь иностранный язык не знаю, то мне на нём разговаривать совсем не хочется… А если я вот свой родной язык знаю, то я могу на нём болтать хоть целый день обо всём на свете… Значит, получается… Что получается? А получается то, что кому какой язык нравится, тот на таком и разговаривает. Вот! – выпалил он, запыхавшись.

– Ну о-очень хорошо разъяснил… Доходчиво… – проговорил Фантомас, медленно моргая. – Теперь неси свой дневник, я послание твоим родителям напишу, чтобы они не заскучали, когда с работы придут домой усталые…

По его угрюмому виду не было похоже, чтобы Фантомас обрадовался, и Пельмень брякнул:

– У меня его украли!

Сильно же он этим удивил Фантомаса.

– Это какой же дуралей позарился на твои отметки? – спросил он.

– Вы вот не верите, Серафим Фёдорович… – забормотал Пельмень, – а у меня его правда украли…

Фантомас сокрушённо покачал головой:

– Вот незадача… Хотя, с другой стороны, понятно желание каждого школьника иметь в наличии такой дневник… Им очень хорошо пугать своих родителей… Начнут они придираться к своему балбесу, что учится неважно, а он возьми и подсунь им твой дневник… И сразу родителям становится всё ясно: уж лучше пускай их охломон учится как учился, чем будет равняться на такого лодыря, как хозяин такого знаменитого, можно сказать, эксклюзивного дневника.

Пельмень печально вздохнул:

– Вы вот, Серафим Фёдорович, всё шутите, а знаете, как я сильно переживаю?

– Ну-у, это само собой, – согласился с ним Фантомас. – А как же иначе? За год столько добрых пожеланий учителя в нём понаписали, что тут любой переживать станет… – и он, проникнувшись сочувствием, принял самое горячее участие в судьбе обворованного ученика: – Придётся тебе помочь и сделать первый взнос в копилку, так сказать, твоих неповторимых знаний… – Фантомас достал из старинного потёртого бумажника пятьдесят рублей и протянул Пельменю.

– Это ещё зачем? – покраснел Пельмень.

– Это для того, чтобы ты сходил в магазин «Канцтовары» и купил себе новый дневник, – самым добрым голосом объяснил Фантомас. – Должен же я тебе куда-то оценку поставить.

Пельмень быстро спрятал руки за спину и отчаянно замотал головой:

– Не возьму! Даже и не надейтесь, Серафим Фёдорович… У вас и так зарплата маленькая… А я что, нищий какой-нибудь?.. Лучше я свой старый дневник разыщу…

Тут прозвенел спасительный звонок с урока, и Фантомас больше настаивать не стал, а, спрятав деньги опять в бумажник, с чувством произнёс:

– Спасибо за заботу… Митрофанушка.

Он зажал локтем кожаный портфель, весь от старости в трещинах, и, задумчиво свесив голову, вышел из класса.