Гибель Марса

– Мы сообщим соседям, что у вас разрешение. Вас не будут тревожить, – подытожил второй.

– Сделайте одолжение, – попросил я, удивляясь силе пропуска с красной полосой по диагонали.

Они синхронно приложились к фуражкам и удалились, ненавидя меня всеми фибрами души. Я собрался уже вернуться на кухню, чтобы насладиться обществом Леха Круглова и Рема Понтегера, как из-за поворота вывернула вишневая “крымка” Полины Кутеповой, и сердце мое по старой привычке сладко екнуло. Но я не сделал того, что должен был сделать, то есть не подошел, чтобы поцеловать ее, ибо между нами все было кончено. Она же даже не удосужилась выйти, а только открыла дверь и выпустила Росса.

– Иди… – сказала она самым зловредным тоном, на который только была способна, – твой непутевый хозяин уже приехал.

– Могла бы и зайти на пять минут, – сказал я, пропуская мимо ушей ее колкость.

Подспудно я так хотел ее удержать, что совершенно забыл о том, что в доме находились два придурка: Леха и Рем Понтегера.

– Извини, спешу. У твоей дочери сегодня экзамен…

Я открыл дверь пошире и видел золотистый чуб, дорогие солнцезащитные очки и легкий шарфик. Полина давно привыкла к красивой жизни. Вернее, даже не отвыкла, пока я прозябал на Земле. Но театр, к счастью, насколько я знаю, не бросила, хотя после прибытия на Марс я ни разу не ходил на ее спектакли. Один ноль не в пользу Катажины Фигуры, хотя у нее действительно была классная фигура, а вместо таланта актрисы – талант художницы. Получалось, что Катажина не хуже, или просто я до сих пор не мог забыть Полину и оценить Катажину? В этом трудно было с хода разобраться.

– В воскресенье мы посетим зоопарк.

– В зоопарке вы были уже сорок семь раз, – заметила она скептически, подставляя холодному марсианскому солнцу гладкую щеку.

– Тогда пойдем на русские горки. Говорят, в Сокольниках открыли новую трассу…

По решению суда я мог видеться с Наташкой один раз в неделю. Вначале свидания происходили в присутствии инспектора по несовершеннолетним, позднее я добился отмены столь суровых условий, и мы могли проводить вместе целый день.

– Ты лучше подари ей что-нибудь, – уколола Полина.

– Хорошо, – быстро согласился я, – куплю телефон.

– У нее уже пять штук!

– Тогда что-нибудь другое. Надо подумать.

Что поделаешь, я действительно был виноват. Так повелось: когда я жил на Земле, то был слишком беден, чтобы звонить на Марс, а потом, когда вернулся, я уже был им не нужен. Такое случается в жизни. Ничего не поделаешь.

Во время всего нашего разговора Росс терся о мои ноги, как большой кот. Только не мурлыкал. Правда, периодически в горле у него что-то булькало. Потом убежал обследовать угол крыльца, на котором явно оставили свои следы выпивохи – Лехи и Рема Понтегера.

– А ты не могла бы подержать у себя Росса еще один день? Я сегодня страшно занят.

Левой пяткой чувствовал, что день будет необычным и бесконечно долгим.

Полина Кутепова вздохнула и сняла очки. Лучше бы она этого не делала. Я в который раз пожалел, что мы расстались, потому что до сих пор любил и желал ее. Наверное, мои мысли отразились на моей лице, потому что Полина смягчилась.

– Он дерется с Бесом… Их приходится держать в разных комнатах…

Бес – высокопородистый, полосатый тейлацин – был моей первой любовью. Вот уж кому не повезло. Правда, Наташка его любила не меньше, иначе бы Полина давно избавилась от него, несмотря на то, что он был нашим талисманом целых семь лет, пока мы были женаты. Как быстро Полина все забыла. Я так не мог. Я привязывался к любимым женщинам всей душой, и они навсегда оставались частью мой жизни, хотя последние годы в целях самосохранения я научился не выказывать своих чувств.

– А… ну да… – согласился я, не подозревая того, что Полина своим упрямством спасла мне жизнь.

– К тому же… – Полина сделала паузу, – Павел не любит животных.

Я забыл сказать, что после развода Полина быстро и успешно устроила свою жизнь, выйдя замуж за инвестиционного банкира – перевод денег из одного места галактики в другое, и все такое. Полину не интересовали дела мужа. Ее не интересовало, чем он занимается. Она даже не помнила, как называется банк, которым управлял ее благоверный. Единственное, она знала, что Павел зарабатывает много денег. Теперь она жила в Москве на Гоголевском бульваре, в пяти минутах ходьбы от Арбата, имела пять слуг и личную охрану. Почему-то сегодня она приехала одна.

В сопровождении Росса, который, пока мы пререкались, успел облить все окрестные розы, я вернулся в дом и дал себе слова больше не раскисать.

– Круглов, ты не знаешь, что это значит? – я протянул Лехе пропуск.

Леха повертел его в руках и даже согнул кончик. Росс успел сбегать на второй этаж, гремя когтями, спуститься вниз, обнюхать все углы, закоулки и подвал – в общем, обследовать дом, в которой чувствовал себя хозяином. Наверное, он представлял его себе большой-большой конурой.

– А ну… дайте мне, – потребовал Рем Понтегера.

Он сходил за очками и с умным видом рассмотрел документ со всех сторон.

– Это пропуск на предъявителя для союзников, – сказал он, возвращая его мне. – Ценная штука.

Что ценная, я уже пронял. Только какими полномочиями обладал владелец?

– Для каких союзников? – спросил я.

– У нас одни союзники, – веско произнес Рем Понтегера, – астросы и их рабы.

Чувствовалось, что он ненавидит и тех и других. Уж не потому ли, что сидел с ними в одном бабоне?

– Ты с этим пропуском можешь зайти куда угодно.

– И выйти… – весело подытожил Леха.

– Значит, нас приняли как минимум за хлыстов, – предположил я, не обращая внимание на Лехино зубоскальство.

Я знал, что хлысты за два последних года вообще перевелись стараниями “кальпы”. Население терроризировали и другие государственные службы, названиям которых, как правило, служила аббревиатура из трех букв. Остался один Леха, но он спилил клыки и ничем не отличался от марсиан. Наверное, поэтому он и сидел на севере. Выдавать его я не собирался.

– Леха, – спросил я сквозь зубы, – планшетник у тебя?

– У меня, – ответил Леха.

– Его надо спрятать.

– Почему?

– Ты видел Сорок пятого?

– Ну и что?

– Всем уже известно, что мы в городе.

– Ладно, – сообразил Леха, – а ты брелок спрячь.

Конечно, мы поступили в точности до наоборот.

***