МЛС. Милый, любимый, свободный? Антифэнтези

Через три недели они снова встретились в СИЗО. Надю провели не в «стекляшку» как обычно, а в маленькую комнату без окон, с одной дверью и с диваном, на котором сидел Валет.

После первых объятий-поцелуев он спросил её «Всё принесла?» «Да, – ответила Надя и тоже спросила: «Сколько у нас есть времени?» «Думаю, час как минимум есть», – ответил Валет. «Тогда не будем его терять», – прошептала Надя и прижалась к нему всем телом.

Расставаясь, они прощались навсегда.

Он – потому что думал, что она принесла ему спасительный яд, который и в этот раз позволит ему всё сделать по-своему, а значит – опять оказаться «на гребне волны».

Она – потому что знала, что он никогда её не простит. Сочтёт предательством то, что она принесла ему витамины вместо отравы. И её не оправдают ни любовь, ни страстное желание, чтобы ОН ЖИЛ. Чтобы жил, так же, как и крошечное существо, которое начнёт расти в ней после этой их прощальной встречи.

Самвел

Самвел до сорока лет жил одиночкой. Как говорит он сам, ему «профессия» была и женой, и сестрой, и подружкой. Профессия, конечно, мягко сказано, потому что вор-домушник это, всё-таки, призвание. Воровал, попадался, сидел, но всегда недолго. Ущерб от него был невелик, пострадавшие особо не ерепенились, материальные иски полностью отрабатывал на зоне и выходил по УДО.

Беду принес сороковник. Решил Самвел отметить «юбилей» с размахом, наплевав на плохие приметы, и полез в дорогой особняк, где предварительно завел «роман» с горничной. Она то и сболтнула, что хозяева на неделю улетают в Испанию, во флигеле только сторож, а сигнализация сломалась.

В дом Самвел попал играючи, и не торопясь начал собирать в рюкзак хозяйские драгоценности, легко вычисляя тайники. И тут случилось непредвиденное. Вылет задержали на сутки, хозяин с женой и детьми вернулся в дом, застукав Самвела на горячем. Самоуверенный тридцатилетний бизнесмен с ходу полез в драку, крикнув жене и детям, чтобы закрылись в комнате и вызвали милицию и охрану.

В пылу драки Самвел толкнул мужчину ногой и тот, ударившись головой о стену, сполз на пол и затих. Через несколько дней вор узнал, что стал убийцей…

Его нашли и посадили надолго.

И тут с Самвелом что-то произошло. По сути он был спокойным и безобидным мужчиной, мухи не обидел за свою жизнь. Чужая смерть, которой он стал причиной, взорвала ему мозг. Он то бросался в молитвы, то уходил в себя, то пытался резать вены тупыми столовскими вилками. Однажды кто-то из «коллег» сидельцев бросил:

– Ну, что ты все маешься? Нашел бы себе бабу, зажил бы как человек.

Самвел видел, как многие сидельцы на женских горбах выезжают. И грев им, и тепло человеческое, и свидания регулярные. Как сыр в масле катаются, паразиты. Ему это всё было параллельно. Темперамент особо ничего не требовал, а жизнь впроголодь казалась естественным наказанием за взятый на душу страшный грех.

Но против судьбы не попрешь. Приехала как-то на длительное свидание к сыну женщина издалека. А Самвел в этот день на ремонте в гостиничке был, потолки белил.

И так ему глянулась «тетя Наташа» сердобольная, которая «ребятушкам» всё чаек наливала, что аж сердце защемило. Не сводил с нее глаз, чуть с «козла» строительного не свалился. Вдруг подумалось, что она чем-то на мать его похожа, которую он с пяти лет не видел и, конечно, не помнил совсем…

Узнал, что еще день она у сынка гостит, и на следующий день рабочее место в гостиничке у другого зэка за пачку сигарет выменял – ему уже не полагалось туда идти.

Дождался, пока Наташа выйдет на кухню, подошел к ней и сходу брякнул:

– Наташа, выходи за меня. Мне правда, ещё пять лет сидеть… но я для тебя всё сделаю, буду день и ночь работать, на УДО буду проситься, на воле дворец тебе построю!

Много чего говорил, сам поражаясь своему языку распустившемуся. А Наташа только оторопело ресницами хлопала. А когда выдохся он, сказала: «дам тебе адрес, напишешь все про себя, а там посмотрим».

Так вот у Самвела появилась «заочница», чем он никогда раньше не грешил. Писал её три месяца, чуть не каждый день, и однажды она ответила. Написала, что приедет к сыну, но до свидания вызовет Самвела на «час» поговорить через стекло.

Он чуть не танцевал в тот день. Надел под ватник единственную белую рубашку, брился все утро так тщательно, что несколько раз порезался. Наташа встретила его теплой улыбкой:

– Я тебе и передачу привезла, Самвел. Разузнала всё про тебя, где родился, как жил. Ни родных у тебя, ни детей. Что с тобой не так?

Самвел не мог слова вымолвить. Всё смотрел на нее через стекло и дышал в трубку. И опомнился только когда понял, что слезы по лицу текут. Тогда вытер их рукавом робы и сказал:

– Я тебя всю жизнь ждал, Наташа…

Свадьбу сыграли на зоне. Никого не удивило, что невеста на 5 лет старше жениха – тут и не такое видели. Мало кому в голову пришло, что это не просто «тюремный роман», соединивший два одиночества, а настоящая любовь.

Через год «тетя Наташа» родила Самвелу сына, а еще через два он вышел по УДО и выполнил все свои предсвадебные обещания.

Недавно я был в гостях в их доме-дворце, пил вино, которое они сами делают из собственного винограда и держал на коленях забавного малыша, похожего сразу на обоих.

За убитого им человека Самвел каждый день молится и просит прощения. И, судя по тому, что я увидел в его гостеприимном доме, мне кажется, что его простили.

Боярыня Морозова

Буфетчица услышала страшный звук удара и невольно перекрестилась. На столе у окна стояли две недопитые чашки с теплым чаем. Но допивать их уже было некому…

…Нина относилась к своей работе как к карме. Никто кроме неё не знал об этом, потому что она всегда приходила на работу нарядная, благоухающая дорогими духами и улыбчивая. Всё это было нормально для красивой женщины, которая, к тому же, возглавляла целый отдел. Было только одно «но» – отдел, который возглавляла Нина, находился в исправительной колонии общего режима. В этой же колонии работал и Нинин муж, красавчик и щёголь капитан Морозов, заместитель начальника ИК по тылу.

Морозов был позёром и выскочкой – все знали, что тёплое место он получил благодаря жене, которая была дочкой генерала. Собственно, и сама она продвигалась по службе не без покровительства отца и его связей. Однако, негатива к ней не было. Человек она была открытый, спокойный и без камня за пазухой. И, хотя за глаза её звали «боярыней Морозовой», гонора или высокомерия за ней не замечалось. Со всеми была ровна, вежлива, учтива.

Каждый день Нина проходила в контору через двери с решетками и звонками, и каждый вечер через них же и выходила. С неизменной улыбкой она здоровалась с дежурными, с дневальными, со штабными шнырями. Казалось, для неё нет разницы, в шинели перед ней человек, или в робе.

Что на самом деле происходило у Нины в душе, знала только она сама.

В ИК она работала пятый год, к работе привыкла, к коллективу притёрлась. Общение с мужем дома в какой-то момент свелось к обсуждению штабных сплетен и новостей и Нине всё больше казалось, что она сожительствует с сослуживцем, а не с любимым мужчиной.

Пылкие чувства Морозова тоже угасли. Он гордился красавицей-женой, как дорогим трофеем, ценил её дельные советы по работе, но ни страсти, ни любви давно не испытывал.

И шло у них всё ровно и гладко, пока однажды не случилось ЧП, о котором несколько месяцев потом судачили не только в ИК и областном управлении ФСИН, но и во всём их небольшом городке, на окраине которого раскинулась колония.

А случилось вот что.

Утром «боярыня Морозова» зашла к начальнику ИК подписать двухнедельный отпуск. Сказала, мол, семейные обстоятельства, всё очень срочно, работа не пострадает. Тот не стал выспрашивать и бумагу подписал. Примерно через час Нинино синее вольво отъехало со стоянки у административного здания и припарковалось чуть вдали, буквально в двадцати метрах.

В этот день освобождалось несколько человек – кто по УДО, кто по истечению срока. Счастливчиков обычно выпускали с 10 до 11 утра. Пошло по накатанной и в этот раз.

Четверо одетых в гражданское мужчин, кто с баулами, кто пустой, один за другим вышли из двери КПП примерно в 11:20. Двоих встречали родственники и друзья, третий задумчиво огляделся по сторонам и бодро пошел в сторону трассы, которая проходила совсем рядом.

Четвертый, которого вроде бы никто не встречал, уверенным шагом направился прямо к синему вольво, за рулем которого сидела «боярыня». Едва он успел захлопнуть за собой переднюю пассажирскую дверь, как машина сорвалась с места и исчезла за поворотом, обдав пылью одиноко бредущего в том же направлении пешехода.

Этот странный отъезд не остался незамеченным. За тем, как «очистившие совесть» разлетаются по своим траекториям, из окна кабинета наблюдал зам по воспитательной работе. Отъезд синей машины вызвал у него небывалый прилив энергии.

Набрав по внутреннему телефону пару цифр, он бодро застрочил в трубку:

– Здоров, Игорь! Ну ты чего там? Много работы? Совсем в бумагах закопался? От работы кони дохнут…

Зам заржал в трубку, как только что упомянутый конь. В трубке что-то недовольно пробубнили, у отвечавшего явно не было желания трепаться. Но тут разговор перешел в неожиданную плоскость.

– А что боярыня то твоя? На работе, говоришь? О как! Сам лично видел? Ну прям удивляюсь я тебе, Игорёк. До чего ж ты невнимательный. Ведь укатила она только что. В сторону города. Еще и не одна, зэка с собой прихватила. Откинулся тут сегодня один, среди прочих…

На другой стороне раздался прерывистый гудок. Зам понял, что «Игорек» бросил трубку и побежал проверять, на месте ли жена. Хихикнув про себя, зам подумал, что будет презабавно посмотреть на семейную разборку безупречной четы Морозовых, когда женушка вернется в контору. Однако даже этот циничный интриган не представлял правды. Он был уверен, что Нина поехала по личным делам в город и заодно решила подвезти зэка, который был ей знаком. Как и ему и её мужу. Ситуация, скажем так, не типичная для мест не столь отдаленных, но по-человечески понятная.

Звали его Андрей Горбатко; последний год он работал в конторе учетчиком. И, хотя входил он в контору с другой стороны здания – иначе говоря, с охраняемой территории – всего через несколько дней большинство вольнонаемных перестало воспринимать его как сидельца. Он был хорошим экономистом, грамотным и понимающим, работу свою выполнял безупречно, вольностей в общении не позволял. Идеальный работник, за копейки делающий работу целого отдела. Да ещё и круглосуточно доступный, без выходных и отпусков.