Гейне
На просторной барке черной,
В даль плывущей – труп лежит,
Погребальный, страж печальный
Прах поэта сторожит.
Спит он мертвый, распростертый,
На глазах покрова нет.
Иль он ими, голубыми,
Смотрит в небо, видит свет?
Это волны, стонов полны,
Бьются o борт без конца?
Иль русалке бледной жалко
Опочившего певца?
1911
IV. Picicato
Анемоны
Ярки ситцы анемонов,
Жарок красочный их звон,
Словно он
В перекличке повторен
Ловких, смелых и умелых,
Во сноровках почернелых
И кующих
Сильных рук.
Каждый звук
Певуче груб,
Как из девичьих, поющих,
Алых, шалых, не усталых
И цветущих,
Не завялых,
Алых губ.
Словно девки в сарафанах,
В ярких бусах,
Краской пьяных,
Между русых,
Между льняных,
Милых кос!..
«Твои глаза так пепельно-серы…»
Твои глаза так пепельно-серы,
В них еще много наивной веры,
Но щеки, как кожа спелых гранат,
От страсти пылают и рдяно горят.
Ты словно уголь под слоем пепла,
Сила души твоей еще не окрепла,
Ты уголек золотой, золотой
Под серебряной, матово-серой фатой.
Я смешанных красок люблю сочетанье,
Багряных отсветов в серебре трепетанье,
Они вспыхнут, погаснут и вспыхнут вновь,
Как твоя багряная, густая кровь.
«Милый ангел, ты слишком добра…»
Милый ангел, ты слишком добра,
Добрый ангел, ты слишком щедра!
Всем звенит твой серебряный смех,
Золотые улыбки – для всех.
Впрочем, я не жалею для них
Ни улыбок, ни взоров твоих:
Для себя сохраню я один,
Я, сокровищ твоих господин,
Только кружево легкое грез,
Да жемчужины теплые слез,
Только горсть поцелуев твоих —
Раскаленное золото их!
Picicato при луне
Хорошо им сидеть на скамейке,
Хорошо быть шестнадцати лет, —
Пусть луна из серебряной лейки
Льет, как влагу густую, свой свет.
Хорошо быть счастливо влюбленной,
Знать, что рядом герой и поэт, —
Пусть луна всё рядит в осребренный,
Лунно-матовый призрачный свет.