Звёздный принц и Ангельское яблочко

Самый главный ватаман утёрся локтем. Зачерпнул грязь из-под ног. Несколько раз хлопнул по ней ладонями – грязь тут же превратилась в гранату-лимонку. Последовала команда:

– Глуши карася!

Вся ватага повторила движения ватамана-командира, и гранаты полетели в барахтающегося на мелководье карася.

– Бах! Бух! Трах-тарабах! – лужа вокруг карася вздыбилась от разрывов. Осколки-брызги грязи полетели в разные стороны.

Самый маленький ватаманчик посмотрел на оглушённого карася и заявил:

– Теперь ты не карась. Ты – поросёнок!

– Сам ты поросёнок! – обиделся бывший карась, превращаясь в поросёнка, и напоследок ударил хвостом по остаткам грязи, окатив ею бывшего дядю Стёпу-великана.

Самый маленький ватаманчик оглядел себя со стороны, как мог, и решительно заявил:

– Я не хочу быть поросёнком. Моя мама не любит, когда я делаюсь поросёнком. Я пошёл в баню, мыться. – Он выбрался из грязной лужи и встал под ослабевающие струи, стрекавшие с крыши дома.

Через минуту все чистые лужи на газонах превратились в банные тазики, а крыша дома в один большущий душ.

Только поросёнок лежал в луже, почёсывая бока копытцем. Поросячья душа пребывала в блаженстве. Ну и что с того, что вся в грязи, главное, опять в центре всеобщего внимания. Ради этого и в грязи не жалко изваляться!

Но внимание быстро исчезло, все друзья ушли в баню. Поросёнок снова превратился в злого колдуна. Злой колдун перекрыл невидимый небесный кран. Вода в душе закончилась. Покапала и прекратилась. Истомлённая долгой жаждой, земля быстро выпила все лужи, словно боялась, что злой колдун осушит и их. Все, кроме поросёнка, успели ополоснуться от грязи в чистых дождевых тазиках и душе, а ему пришлось довольствоваться мелкими лужицами, оставшимися на асфальте.

– Айда по домам! – скомандовал самый главный ватаман.

Ватага скучилась и быстро двинулась к своему родному двору.

Двери в квартирах распахнулись во всю ширь, и счастливые родители услышали вместо желанного «здравствуйте», привычное и громкое:

– Есть хочу!!!

Через день, когда всё просохло, Голубоглазик и Курносик с друзьями снова прибежали на реку. Там они, как всегда, носились до упада: прыгали, бегали, купались, играли, ссорились и тут же мирились.

Наигравшись с друзьями, Голубоглазик опять принялся за возведение сказочного замка из песка. Сегодня чужие картины уже не мешали. Воображение оказалось очень послушным инструментом и быстро научилось включаться и выключаться по желанию его хозяина.

К Голубоглазику присоединился Курносик. Бросая беглые взгляды друг на дружку, названые братья устроили привычное соревнование – у кого лучше получится? Потом к ним присоединились другие ребята, и снова выросла крепостная стена. Её начали бомбить, крушить, плашмя кидаясь в воду, поднимали волну. Волна шла за волной, стены крепости оседали и рушились. Так повторялось в течение нескольких дней, пока игра не наскучила большинству.

Но Голубоглазик и Курносик продолжали строить. Им это занятие очень нравилось. Голубоглазик воздвигал сказочные замки, а Курносик – крепости. Но под вечер налетала орда варваров, и строения снова обстреливались, бомбились. На них снова гнали гигантскую волну.

Именно поэтому Курносик старался с каждым разом сделать стены крепости всё крепче, всё толще. Придумывал всякие обводные каналы для отвода воды и волны. Голубоглазик не обращал внимания на бомбёжки и ураганы. Он сооружал маленькие, изящные и большие, величественные башни и дворцы. Иногда даже ухитрялся сделать из сырого песка деревья, хотя можно было вместо деревьев просто натыкать веток ивняка. Чаще всего он так и делал. А когда набегали разрушители, Голубоглазик просто вставал, «выключал» воображение и уходил, чтобы не смотреть на падение своих башен и дворцов.

Курносик сердился:

– Голубоглазик, неужели тебе не жалко твоего города? – говорил он Голубоглазику. – Давай мы им наподдаём! Как говорится: «Спина спиною к мачте – мы против тысячи вдвоём!»

– А зачем ссориться с друзьями из-за какого-то песка? – спокойно отвечал Голубоглазик.

– Но ведь мы с тобой старались, пыхтели, – продолжал сердиться Курносик, – а они ломают!

– Эх ты, Курносик! – смеялся в ответ Голубоглазик. – Разве ты не видишь, что им больше нравится ломать, чем строить? Ничего мы им не докажем. Их больше, они нас побьют.

– Но ведь мы же с тобой старались, пыхтели!

– Я не пыхтел. Я, когда строю, у меня как будто во рту конфетка тает, так мне это нравится! Я, когда вырасту, зодчим буду, – заключил Голубоглазик.

– Это как это – зодчим? – удивился Курносик. – Я не слыхал.

– Зодчими раньше называли людей, которые строили дворцы и храмы, и даже целые города.

– Нет, строй – не строй, а всё равно разбомбят! Мне тоже нравится строить, но я стану военным строителем. Я буду строить такие крепкие крепости, что ни один гад не разбомбит!

– Хорошо, Курносик, – согласился Голубоглазик, – ты будешь строить крепости, а я внутри твоих крепостей буду воздвигать дворцы и храмы. Спина спиною к мачте – мы против тысячи вдвоём!

– Ура!

– Ура!

И они бежали купаться.

А время бежало.

Дни мелькали.

Годы детства незаметно пронеслись.

Голубоглазик и Курносик окончили школу. Курносик поступил в военный институт учиться на инженера-строителя. Голубоглазик поступил в университет учиться на архитектора, которых раньше называли зодчими. И тут уж полетели не дни и недели, а годы.

Пролетело несколько лет, и мечты названых братьев Курносика и Голубоглазика сбылась. Окончив институт, Курносик уехал на дальнюю границу строить крепость, которую сейчас называют «объект». О нём, о Курносике, я больше ничего пока не слышал. Потому что простых сказочников на военные объекты не пускают – секрет, военная тайна.

Я думаю, что правильно и делают, что любопытных туда не пускают, а вдруг позарятся и украдут секрет! Вот, например, у кого-нибудь любимую игрушку украдут, ему понравится? Нет, конечно! А военный объект не игрушка, поэтому его и охраняют.

А ещё я вот как думаю: «Если враги на нас не нападают, не бомбят, значит, Курносик очень крепкие крепости строит».

С Голубоглазиком я иногда встречаюсь. Он знаменитым зодчим стал. К нему заказчики идут – отбоя нет. Это потому, что архитекторов много, а вот зодчих среди них мало. Если вы меня спросите, чем отличается архитектор от зодчего, то я честно признаюсь, что я хитренький, и заранее задал этот вопрос Голубоглазику. Я его так и спросил, притворившись незнакомым журналистом:

– Скажите, пожалуйста, как это вам удаётся сделать так, что ваши дворцы, храмы и простые дома всегда лучше других? Я знаю, что многие приезжают в Дивноярск, зарисовывают, фотографируют, стараются подражать, сделать так же. Но, вроде бы, всё так же, а чего-то не хватает. Всё – не то.

И вот что ответил мне зодчий:

– Я душу вкладываю в свою любимую работу.

– Так-то оно так, – продолжал допытываться я, – но ведь и многие другие душу в работу вкладывают, а не только деньги.

– А я ещё своё воображение включаю, – улыбнулся зодчий.

– Как это так? Вы уж откройте, пожалуйста, секрет, а то вдруг меня дети спросят, и я не смогу ответить, – продолжал я, пристав, как банный лист.

– Очень просто, – засмеялся мой собеседник. – Я сначала фантазирую, придумываю дом, или дворец, или храм, а потом вхожу в них. Рассматриваю, как они выглядят изнутри, спрашиваю жильцов или хозяев, удобно ли им, не тесно ли, тепло ли, светло ли жить, или служить в новых хоромах? Выхожу, спрашиваю прохожих, нравится ли им внешний вид новой постройки? Если мне или людям что-то не нравится, то я не ленюсь, по сто раз переделываю в своём воображении будущее сооружение. Потом снова хожу внутри и снаружи, снова беседую с хозяевами и прохожими. И только когда все остаются довольны, я начинаю рисовать и чертить на бумаге, производить разные расчёты.