Праздник криптий

– Он скоро очухается.

Аримнест умолк и опустил голову. Павсаний осуждающе покачал головой:

– Да, наворотил дел. Почему остановил илотку?

– Левтип мой друг.

– Разве ты не знаешь, что справедливость важнее дружбы? Левтип проявил себя трусом и заслужил смерть.

– А я потерял друга, – с горечью произнес Аримнест, – хотя он и жив.

– А почему ты не покарал илотку? – с пристрастием спросил наварх.

– Потому что люблю её.

– Разве тебя не учили, что любовь к Спарте во сто крат превыше любви к женщине, тем более, к илотке?

– Да, я проявил малодушие и заслуживаю самого сурового наказания, – опустил голову Аримнест.

– Где она?

– У входа.

– Как? – удивился Павсаний. – Неужели она не понимает? Если её раскроют, смерть неизбежна! Даже я не смогу помочь.

– Я ей говорил об этом.

– И что?

– И слушать не хочет.

– Понятно, – хмыкнул Павсаний, – любовь безрассудна и потому легко уязвима.

Он пристально посмотрел на Аримнеста:

– Ты хоть знаешь, что если женишься на ней, то сам станешь илотом?

– Что мне об этом думать, когда враг разоряет Элладу? – с горечью ответил юноша. – Я мечтаю только об одном: сразиться, чтобы кровью смыть свой позор.

– А если выживешь?

– Это может случиться только в одном случае.

– Каком?

– Победы.

– А ты в ней сомневаешься?

– Нет, но тогда любой приговор будет для меня гимном.

– А илотка?

– Клеора не меньше меня мечтает сразиться с врагом.

– Рабыня печется о судьбе Эллады? – вскинул наварх густые брови.

– Она мессенка.

В палатке повисла пауза. Прошло почти два века, как спартанцы покорили Мессению и превратили в рабов своих соплеменников. Однако, мессенцы не смирились и продолжали бороться за освобождение. Восстание вспыхивало за восстанием, заговор следовал за заговором. Спартанцы жестоко подавляли их, но невозможно сломить народ, вкусивший свободу.

– Ну, если уж мессенка готова сложить голову за Спарту, – развел руками Павсаний, – то как я могу этому препятствовать?

Наварх подошел к Аримнесту и положил руку ему на плечо:

– Принимаю тебя в свой отряд. Теперь твоя судьба в моих руках, а моя жизнь – в твоих.

– А Клеора?

– Пусть остается, пусть стряпает воинам. Мессенки славятся поварским искусством.

– Она прекрасно владеет оружием.

– Да, случай с Левтипом это подтвердил, – согласился полководец, – только было бы верхом безрассудства держать подле себя мессенку. Ты же знаешь, как они ненавидят спартанцев. От них в любой момент можно получить удар в спину.

– Мессенцы прекрасно относятся к Павсанию, – пылко возразил юноша, – они связывают с ним надежды на избавление от рабства.

– От кого тебе это известно? – насторожился наварх.

– От Клеоры?

Павсаний насторожился. Неужели мессенке известно о его связях с повстанцами? Не случайно, она так прекрасно владеет оружием. Уж не замыслил ли вождь мессинцев Кинадон ввести в мое окружение своего лазутчика? Наварх едва заметно улыбнулся. Он любил рисковать и играть с огнём. Теперь надо обязательно держать Клеору подле себя, чтобы самому все контролировать. Но знает ли об этом Аримнест? Павсаний пытливо взглянул на него:

– Я смотрю, что ты за меня уже всё решил.

– Нет, нет, – смутился Аримнест, – я беспрекословно исполню твою волю, а возражаю, потому что уверен, что для дела так будет лучше.

– И мессенка так считает?

– Да, она отважна и готова к сражению не хуже любого спартанца.

– Вот мы сейчас это и проверим, – хитро усмехнулся полководец и приказал стражнику, застывшему у входа:

– Веди её сюда.

Тот вышел и вскоре вернулся с миловидной и хрупкой на вид девушкой.

– И ты сравниваешь её со спартанцем? – рассмеялся Павсаний, обращаясь к Аримнесту. – Любовь затмила твой разум.