Цель – Мавзолей и далее… Из морока постмодернизма в окопы Донбаса

– Не против. Давай посмеёмся!

Они зашли в первый попавшийся кафе-шоп. Протолкнувшись через веселящуюся разномастную публику, уселись за свободный столик. Место показалось Максиму неопрятным, но искать что-то другое уже не было сил. Вскоре к ним подлетел взъерошенный засаленный молодой официант. Максим заказал один кекс и два чая с мятой. Официант предложил покурить марихуану, но Максим отказался. Он не приветствовал употребление наркотиков, кекс же заказал из любознательности. Максим и Рая с интересом рассматривали публику. Слева от них что-то громко обсуждала группа невзрачных, безвкусно одетых девушек лет двадцати, с виду студенток. Справа расположился рокерского вида старикан с вытянутым, похожим на лейку носом и подбородком.

– Интересно, такие лица Гоголь называл кувшинными? – спросил Максим.

Рая пожала плечами. Заведение было окутано клубами дыма с характерным запахом. Спустя минут пять появился официант, он передал старикану папиросу в прозрачном пластмассовом боксе, перед Максимом и Раей поставил шоколадного цвета кекс на пластмассовой тарелке и два глиняных стакана с чаем, накрытых крышкой. Пара в минуту одолела кекс, запив его горячим чаем. Рая удалилась в туалет. Сидящий справа старикан меланхолично раскурил свою папиросу, дым от неё накрыл Максима. «Здесь можно одуреть от одного только воздуха», – решил он. К столику вернулась Рая.

– А заведение это – ещё тот гадюшник, – сказала она, – туалет ужасный, причём платный.

– Мне надоело здесь! – сказал Максим. – Тем более эффекта от кекса никакого нет.

Они попросили счёт. Когда его принесли, Максим был удивлён дешевизною заказа. С удовольствием выйдя на улицу, пара двинулась в путь. Шли быстро, несколько раз меняли маршрут, пытаясь сверить его с картой, поняли, что запутались, но всё равно куда-то шли. Вдруг Максим почувствовал прилив странных ощущений, будто бы его голову чем-то сжали. «Ты ничего не чувствуешь?» – спросил Максим Раю. «Нет, абсолютно!» – ответила она. Между тем с каждым шагом Максим чувствовал, что начинает пылать. Шагов через сто он ощущал себя уже горящим факелом. Максим и Рая вышли на небольшую площадь, здесь стояла группа памятников-мушкетёров из «Ночного дозора» Рембрандта. В каком-то тумане Максим фотографировал возле них Раю, затем Рая фотографировала его. Держа за руку медного истукана, Максим чувствовал, что полностью с головы до ног пылает красно-жёлтым пламенем. Затем они очень долго куда-то шли, шли и шли. Ориентировалась уже одна Рая и ей это удавалось.

– Ты точно ничего не ощущаешь? – спросил её Максим.

– Чуть-чуть как-то теплее стало при ходьбе, – ответила она.

Наконец они оказались в квартале Красных фонарей. Стоящие в освещенных красным витринах-будках проститутки виделись Максиму кривляющимися чудовищами. Квартал оказался длинным, по нему сновала толпа зевак, в основном стайки каких-то арабов. Царящая здесь атмосфера показалась Максиму жуткой, он крепче сжал в своей ладони ладонь Раи. Они шли быстро, Максим ощущал себя катящимся на бешеной скорости огненным шаром.

– Всё! Хватит экзотики! Я хочу в отель! – сказал Максим.

Рая видела, что с ним что-то происходит, но чтобы его не тревожить, старалась казаться спокойной. На какой-то площадке они сели в такси и быстро с резкими остановками и стартами понеслись по узким улочкам. Из машины Максим вышел уже согнувшись чуть ли не пополам. Вбежав по ступенькам, он стал резко дёргать стеклянные двери отеля, дёргал одну, другую, но они оказывались запертыми.

– Успокойся, – сказала ему тихо Рая.

Наконец швейцар открыл изнутри крайнюю слева дверь и учтиво пропустил их внутрь. Максим быстрым шагом проследовал к лифту, затем чуть ли не бегом из лифта к номеру. Рая за ним еле поспевала. Достав карточку, она сама открыла дверь. В номере Максим, побросав на пол вещи, разделся и плюхнулся на кровать. Но кровать словно провалилась, и Максим полетел в пропасть.

– Нет, не могу лежать! – крикнул он, вскочив, как ошпаренный с кровати и лёг на пол.

На застеленном узорчатым ковролином твёрдом полу Максиму показалось тоже безобразно, он опять вскочил. Рая испуганно наблюдала за его действиями.

– Мне очень-очень плохо! – сказал он ей.

– Как плохо?

– Распирает всего!

Максим стал метаться по номеру. Он никак не мог остановиться и бился о мебель, налетал на шкаф, стол. Рая схватила его руками.

– Стой! Ты сам себя разогнал! Успокойся!

– Не могу! Меня распирает! Я весь горю!

– Успокойся, успокойся, я же ничего не чувствую!

– Не понимаю, почему не чувствуешь?! Я просто в огне весь.

– Успокойся!

– Не могу!

Рая достала из своей сумки небольшой образок с изображением преподобного Сергия Радонежского.

– Смотри на него! – велела Рая.

Максим смотрел, но образ расплывался, однако он отвлёкся.

– Я на пол лучше снова лягу, – сказал Максим.

Рая принесла из ванной большое белое махровое полотенце и постелила его на ковролин. Максим лег на него спиной. Рая положила на его лоб образ.

– Так лучше? – спросила она.

– Да!

Рая принесла еще одно такое же полотенце и им укрыла Максима.

– Жуткие галлюцинации! – сказал он. – Вижу то море огня, то море дерьма. Очень страшно! Только иконка спасает, когда мыслями возвращаюсь к ней.

– Мне кажется, лежа на спине, ты как-то улетаешь, попробуй лечь на бок.

– Не могу, даже не буду пытаться! Так легче.

– Попробуй заснуть, такое состояние, наверное, надо переспать.

– Какое заснуть! Я несусь куда-то, меня разрывает всего! Икона спасает, стараюсь думать о ней… Ты ложись, не смотри на меня!

– Ладно, если что – зови!

Она легла и выключила свет. Максима несло сквозь огонь, мелькали какие-то гримасы. Всё это то клацало, то крутилось в бешенной пляске, то вдруг распадалось на атомы и только образ святого не давал ему полностью погрузиться в ужас и сгинуть в нём. Максим вспоминал об иконе, изо всех сил старался привязать к ней свою мысль и это выручало его. В такой страстной, чудовищной борьбе он провёл часов пять, которые ему показались вечностью. Один раз он разбудил Раю и попросил дать ему воды. Но выпить не смог, получилось сделать только небольшой глоток. Максим попросил немножко намочить ему лицо.

О сне не могло быть и речи, галлюцинации следовали одна за другой и все жуткие как смерть и только преподобный Сергий, лик которого Максим пытался удерживать в мозгу, не давал кошмару окончательно замкнуть свои объятия.

Под утро, когда через зашторенные окна уже забрезжил рассвет, Максим вскочил и, сгорбившись в три погибели, побежал в туалет. Там его сильно вырвало и опустошило всего. Еле дойдя до своего лежбища, Максим свалился на него как подкошенный и дрожащей рукой снова положил на лоб образ. Чуть полегчало, стал бить озноб и хоть галлюцинации не исчезли, Максим смог как-то рассуждать. Он думал, что его спас образ, без него он бы, без сомнения, утонул в ужасе. Максим смог заснуть на несколько часов только ближе к обеду, а отпустило его лишь к вечеру, до этого он пребывал в тяжёлом забытье. Рая за это время успела позавтракать, пообедать, надолго уходила в спа-центр.

– Почему меня так раздавило? – спрашивал её Максим. – Ты ведь была нормальной!

– Не знаю?! Не твоё это!

– Не моё! Я ничего такого не пробовал. Курил пару раз «травку» в доисторические времена. На дискотеках в эпоху Титаника несколько раз с парнями понюхал «кокса». Но это всё не то! А здесь ад кромешный. Галлюцинации! У тебя бывало подобное?

– Не-е-ет, и близко никаких глюков не было. Единственное, меня как-то на дискотеке угостили таблеткой, но от неё только прибавились некие выпуклость ощущений и раскованность в движениях. Я танцевала, держалась за стойку, и мне казалось, что у меня столько сил, что я могу её с корнем вырвать.

– Это не то! Здесь ад, сплошной ужас и просвет в нём только икона, непосильная борьба с ужасом, видения библейского плана!

– Может, ты думаешь об этом, тебе это и привиделось.

– Что ты? Здесь такие образы, никогда не думал об этом.