Два всадника на одном коне

Это уже ко мне. А я ничего и не утаивал. Сами не дали всего рассказать, а теперь – утаил, утаил!.. Всё рассказывать – так и дня не хватит. Разве что про это?

– Ещё толмач у фрязей был с железным перстнем.

– Вот как? – удивился князь. – А не путаешь ли ты, отрок?

– Нет, не путаю, мне отец рассказал. Он с толмачом разговаривал, а потом за ворота его выставил. И когда нашу избу грабили, слышал я, как наверху говорили не по-нашему. И голос, кажется, был того толмача-фрязина. Вот. А ещё отец удивлялся: отчего такой важный гость носит простой железный перстень с печаткой?

– С печаткой? – встрепенулся толстый боярин. – А что за печатка на том перстне? Видел?

– Не видел, но знаю. Отец видел.

– Что?

Этот вопрос, кажется, произнесли вместе и князь, и толстый боярин, и тот, кто гнался за ордынцами, да и все, кто был в палате. Может, и не произнесли, но так сильно захотели узнать ответ, что показалось, будто вслух спросили. Точно.

– Два всадника на одном коне.

Толстый боярин хлопнул рукой по столу:

– Они!

Князь нахмурил брови.

– А точно ли так тебе отец говорил?

– Точно. Два воина, а копьё почему-то одно.

– Да, нет никакого сомнения, князь, – сказал боярин, – это их знак. Вот, значит, куда они докатились. Мало они в закатных странах воду мутили!

Князь рукой указал ему на место. Боярин сел.

– С этим всё ясно, кроме одного: зачем им надо было разорять село?

От меня никто ответа не ждал, но я влез:

– Толстый фрязин хотел, чтобы отец с ним уехал и для них оружие делал.

Впервые за время разговора на меня, кажется, взглянули с интересом:

– Так твой отец оружейник?

– Да. Кузнец.

– Вот оно как!

Князь вышел из-за стола и подошёл ко мне:

– Да, похож! Если на две головы выше, да вдвое шире, да бороду отрастить – точно кузнец Иван Векша будешь.

Вот же как бывает в жизни! Кто бы мог подумать? Оказывается, князь Олег Рязанский знал моего отца! Хотя чему я удивляюсь? Таких мастеров, как отец, по всей русской земле наперечёт. Да и среди них, если разобраться, отец всё равно самый лучший! А в Рязанском княжестве точно никого лучше его нету!

Но тут я удивился ещё больше.

– Смышлёный малец, – сказал толстый боярин! – От горшка полвершка, а говорит разумно. Княже, пусть у меня живёт. Я его грамоте и военному делу обучу.

Олег Рязанский поправил упавшую на высокий лоб прядь русых волос, достал из ножен меч и поднял его над головой:

– Его мне Иван Векша выковал. Давно, ещё мальца этого и на свете не было. Вскоре после того, как он, увечный, из дружины ушел и кузнечным ремеслом занялся. И много раз меч этот мне в сече жизнь спасал. В долгу я перед Иваном. И воином, и оружейником он был хорошим. Теперь за сыном его присмотрю, пусть у меня живёт. Я его не хуже твоего обучу. И грамоте, и военному делу, и всему, чему мои сыновья учатся.

– Так все бояре рязанские с его мечами…

– У меня будет жить, – прервал его князь.

И всё. Как отрезал. Больше никто ничего не спрашивал. Сразу видно – князь! Такому даже голос повышать не надо. Просто сказал – и все выполняют.

Думал я потом: почему отец мне ничего про службу в княжеской дружине не рассказывал? Может, считал, что мал ещё? Или не хотел, чтобы я тоже дружинником стал? Да и то – они ведь редко до старости доживают. Только почему Олег сказал про отца «был»? Ничего же ещё не ясно!

Так я и остался жить у князя Олега Рязанского.

Глава пятая

Я учусь

Поместили меня в княжьем тереме. Не вместе с княжатами, конечно, зато в отдельной келье, хоть и очень маленькой. Младший Олегов сын, Родослав, был совсем чуто?к старше меня, годика на три наверное. Или на два. Бегали мы с ним вместе в церковь на службу, потом к Варсонофию, дьяку лет пятидесяти с небольшим, крепкому такому, кряжистому дядьке с большой окладистой бородой. Обучал он нас грамоте и разным книжным премудростям. Вернее, грамоте он обучал только меня, потому что княжич читать-писать уже умел. И совсем немудрёное это оказалось дело. Я всего за месяц научился. И кириллицу читал, и глаголицу. Хотя не знаю, зачем мне нужны были две грамоты. По-моему, одной вполне достаточно. Варсонофий говорил, что первоначально была глаголица, а потом стала кириллица. Буквы у неё проще в начертании, поэтому удобнее. Правда, я так и не понял, зачем учить две азбуки. Попробовал поинтересоваться у Варсонофия. Он пару раз ответил мне что-то невразумительное, а на третий дал крепкий подзатыльник и буркнул:

– Цыц! Сказано – учить, значит, учить.

Ещё он говорил, что очень давно, ещё в язычестве, до православия, русичи писали чертами и резами. Но письмо то ныне забыто, и не осталось ни одного человека, кто мог бы его читать. Да и ни одной надписи не сохранилось: греки при крещении Руси всё уничтожили.

Когда я освоил грамоту, Варсонофий пробурчал:

– Вот, сын простого кузнеца, а грамоту пуще княжича постигает.

Оказывается, Родослав полгода учил то, что я за месяц усвоил. Вот чудеса! Теперь уж я с Родославом был наравне, ведь грамоту знал не хуже его, пожалуй, даже лучше: читал бойчее и писал грамотнее.

Князь Олег как-то зашёл посмотреть, как мы обучаемся. А мы как раз земной чертёж осваивали. Я рассказывал Варсонофию, что на нём изображено:

– Вот река Дон. Начало имеет недалеко от Тулы. Течёт на полдень, потом поворачивает на закат. В нижнем течении кочуют ордынские рати, русичам туда хода нет. Устье Дона – в море, по-эллински оно называется Меотийское озеро. Фрязи, что в Крыму живут, называют это море Цабакке. А ордынцы – Азов. Вот Волга. Начинается в болотах между Тверью и Новгородом. По ордынски и по-булгарски – Итиль, по-мордовски Рав. Другие народы не знаю, как называют. Наверное, или по-нашему, или по-ордынски, или по-мордовски, потому что других народов на Волге нет. До Нижнего Новгорода по Волге живут русичи, ниже по течению – мордовский народ, а далее до устья – ордынские владения. Волга – река большая, сильная. Много там рыбы. Даже осётр водится – царь-рыба.

Говорю я, а сам всё на чертеже показываю. Хороший у Варсонофия земной чертёж, большой, подробный. Он как-то сказал, что на Руси второго такого чертежа нет. Да и в закатных землях их пока немного. А составлял Варсонофий его по рассказам путешественников да по старинным эллинским описаниям. Хотя и сам он повидал немало: всю Русь изъездил, и в землях басурманских много где побывал.

И ещё была у него целая куча разных хитрых устройств. Одно со стрелкой, которая всегда указывала, в какой стороне полночь находится, другое определяло высоту небесных светил (его Варсонофий называл «посохом Якова»[9 - По?сох Якова – старинный астрономический и геодезический инструмент. Определяет угловую высоту солнца или звезд над линией горизонта.]), третье… Впрочем, Варсонофий пообещал, что обучит меня, как ими пользоваться, только попозже, потому что непростое это дело. Ну да ладно, я отвлёкся.

Сам смотрю краем глаза: довольный дьяк стоит перед князем, аж млеет. Бороду поглаживает, головой кивает. Нравится, что я так хорошо всё выучил. Князю, кажется, тоже понравилось. Смотрю – Родослав глаза отводит. Видно, боится, что отец его спросит. Но Олег посмотрел, как я бодро отвечаю, погладил по голове и вышел. А Варсонофий мне потом из поварни[10 - Пова?рня – кухня.] шанежку с творогом принёс.

Глава шестая

Боярин Дмитрий