Сен-Жермен

Сен-Жермен
Михаил Никитович Ишков

Всемирная история в романах
В чем только не обвиняли этого человека: в шарлатанстве, колдовстве, мошенничестве, шпионаже. Одно бесспорно: он обладал огромными познаниями в разных областях науки, принадлежал к множеству тайных обществ и был в свое время чуть ли не главным вершителем судеб Европы, и не только ее. Его появление в середине XVIII века в светских салонах Вены, Парижа и Санкт-Петербурга породило миф о графе Сен-Жермене. Вольтер в письме к Фридриху II называл его «человеком, который живет вечно и знает все». Повсюду о нем ходили невероятные слухи: ему больше трех тысяч лет, он был знаком с самим Иисусом Христом, умеет делать алмазы и становиться невидимым.

Приверженцы Сен-Жермена считают, что он был человеком, наделенным сверхъестественными способностями, обладателем высших тайн и эликсира бессмертия. Многочисленные хулители представляют его как удачливого прохвоста, третьесортного алхимика, самозванца и шарлатана.

Кто же был этот человек, принятый государями Франции, Германии и России?

Михаил Ишков

Сен-Жермен

Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Энциклопедический словарь, Т. 58, С. 556

Сен-Жермен (граф Saint-Germain) – алхимик и авантюрист XVIII века; Время его рождения относится к последним годам XVII столетия; по происхождению он, вероятно, португалец, иногда выступал под именами Аймар или маркиз де Бетмер. Обстоятельства жизни С. – Жермена, его происхождение, источник его чрезвычайных богатств остаются неизвестными. Он выступил на сцену в 40-х годах XVIII века, появляясь в Италии, Голландии, Англии и распространяя слухи, что владеет философским камнем, искусством изготовлять бриллианты и жизненным эликсиром; он говорил, что прожил много веков и помнит первое время христианской веры. Прибыв в Париж, С. – Жермен сумел приобрести расположение госпожи Помпадур и короля[1 - Имеется в виду король Франции Людовик XV (1710–1774). Правил с 1715 по 1774 г. В малолетство Людовика XV страной управляли сначала регент, герцог Филипп Орлеанский (1715–1723), затем кардинал Флери (1726–1743).] и привлечь внимание всего парижского общества. Замешанный в одной политической интриге, С. Жермен вынужден был в 1760 году оставить Францию, он отправился в Англию, затем в Россию и, как говорят, принимал участие в государственном перевороте, произведенном Екатериной II в 1762 году; являлся близким другом графов Орловых. В последствие С. – Жермен жил в Касселе у ландграфа Карла Гессенского,[2 - Карл Гессенский – ландграф, правитель области Шлезвиг. Близкий друг графа Сен-Жермена. Лицо вполне историческое.] где и умер в 1795 году; по другим сведениям умер в 1784 году в Шлезвиге.[3 - Шлезвиг – историческая область, расположенная на юге Ютландского полуострова. Одно время входила в состав Датского королевства. Ныне вместе с соседней областью Гольштейн (в прежнем русском написании – Голштиния) образуют землю Шлезвиг-Гольштейн.]

Энциклопедический словарь Русского библиографического общества «Гранат», Т.38, С. 295

Сен-Жермен – граф, авантюрист, живший в XVIII столетии; настоящее имя его неизвестно, по происхождению, по-видимому, португалец. Жил во Франции, Италии, Голландии, Англии, России; ловко пользуясь славой алхимика, составил себе огромное состояние; по другим отзывам занимался шпионством. Обладал огромной памятью и был прекрасным музыкантом. В 1760 году вынужден был оставить Францию, жил в России, где пользовался благосклонностью графов Орловых. Умер по некоторым данным в Гессене в 1795 году; по другим – в 1784 году в Шлезвиге.

Grand Dictionnaire Encyclopеdique LAROUSSE, (Большой энциклопедический словарь ЛЯРУСС) 1985 г. Т.9, С.9239

Сен-Жермен, граф, де (1707? – 1784, Экернфиорде, Шлезвиг-Голштейн) предполагают, что этот авантюрист, так и не раскрывший тайны своего рождения, являлся внебрачным сыном вдовы испанского короля Карла II Марии-Анны Нейбург. Возможно, по происхождению португалец. В 1750 году маршал Бель-Иль,[4 - Герцог Бель-Иль Карл Фуке (1684–1761) – маршал Франции, дипломат, внук главного интенданта Фуке. Глава антиавстрийской партии в правительстве Людовика XV. Покровительствовал графу Сен-Жермену.] с которым С. – Жермен познакомился в Германии, представил его Людовику XV и маркизе де Помпадур, которые приняли его весьма благосклонно. Утверждали, что он обладает эликсиром жизни и его возраст исчисляется несколькими столетиями, что возбудило живейший интерес двора и парижских обывателей. Принимал участие в интриге, направленной против тогдашнего министра иностранных дел, герцога Шуазеля[5 - Герцог Шуазель, Этьен Франсуа, граф де Стенвиль (1719–1785) – французский государственный деятель. Сделал карьеру во время войны за Австрийское наследство. В 1754-57 – посол в Риме. В 1757-58 – в Вене. С 1758 по 1761 – министр иностранных дел; в 1758 г. закрепил союз с Австрией и подписал «фамильный пакт» (1761). С 1761 по 1770 – военный министр и морской министр одновременно. С 1766 по 1770 также министр иностранных дел. С 1758 по 1770 фактически руководил всей внешней политикой Франции. После поражения Франции в Семилетней войне начал готовить страну к реваншу: реорганизовал армию и флот, усилил артиллерию. В 1770 уволен в отставку и сослан в свое имение Шантелу. По сведениям Э. Фукса (см. «Иллюстрированная история нравов. Галантный век». М. Республика, 1994. С. 297) герцог Шуазель послужил прообразом небезызвестного виконта де Вальмона из «Опасных связей» Шодерло де Лакло.] и был изгнан из Франции, после чего отправился в Англию. Затем посетил Россию, Пруссию, Италию. Долгое время проживал при дворе ландграфа Карла Гессен-Кассельского, правителя Шлезвиг-Голштейна. Везде имел успех, сравнимый с тем, какой испытал во Франции.

Оккультисты принимают графа С. – Жермена за мессию, посланца Светлых миров, чья загадка до сих пор не раскрыта. Теософское общество полагает его за одного из Посвященных, члена «Небесной Майтреи». Другие секты под влиянием теософических идей возводят С. – Жермена в число таинственных духовных руководителей человечества.

Из книги «Друзья Пушкина», Т. II, С. 358–359. Из воспоминаний П. В. Нащокина

«Пиковую даму» Пушкин сам читал Нащокину и рассказывал ему, что главная завязка повести не вымышлена. Старуха-графиня – это Наталья Петровна Голицына, мать Дмитрия Васильевича, московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже в том роде, как описал Пушкин. Внук её, Голицын, рассказывал Пушкину, что раз он проигрался и пришел к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. «Попробуй», – сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался. Дальнейшее развитие повести все вымышлено…

Е. П. Блаватская. Теософский словарь. (Перевод на русский язык 1994 г.)

Сен-Жермен, гаф – современные писатели отзывались о нем, как о загадочной личности. Фридрих II, король Пруссии, любил говорить, что С-Ж. был человеком, которого никто не смог разгадать. Существует множество его «биографий», одна фантастичнее другой… Одно несомненно, граф де Сен-Жермен – каково бы не было его настоящее имя – имел право на это имя и титул, так как купил имение Сен-Жермен в итальянском Тироле и заплатил папе за титул. Он был необычайно красив. Его эрудиция и лингвистические способности неопровержимы… Он был очень богат и никогда не брал ни одного су у другого – фактически не взял даже стакана воды или куска хлеба у кого-либо – но делал самые экстравагантные подарки в виде превосходных драгоценностей своим друзьям и даже королевским семьям Европы.

…Граф Сен-Жермен безусловно был величайшим восточный адептом,[6 - Адепт (лат. Adeptus, «Достигший») – в оккультизме – тот, кто достиг стадии Посвящения и стал мастером в науке эзотерической философии.] равного которому за последние столетия в Европе не было. Но Европа не узнала его. Некоторые, быть может, узнают, когда разразится новый Ужас…

Что за человек граф Сен-Жермен, имя которого попало во многие солидные энциклопедические словари? Почему о нем известно так мало достоверного даже имени его никто не знал, не говоря о месте и точных датах рождения и смерти, об обстоятельствах жизни, источнике поразительного всеведения, о чем неоднократно упоминали его современники. Даже Вольтер отдал должное его талантам… В письме к Фридриху II «фернейский затворник» отзывался о графе, как о человеке, который, по слухам, живет вечно и знает все. Представленная на суперобложке гравюра имеет подпись, сделанную рукой неизвестного художника: «Если он сам и не являлся Богом, то Божья сила воплотилась в нем».

Что полезного и поучительного можно извлечь из этой ускользающей биографии, россказней о чудесах, совершенных этим таинственным графом, об удивительных способностях и умениях, проявленных им в различных областях науки и искусства? Судя по воспоминаниям знавших его людей, таланты графа Сен-Жермена потрясали. Его игра на скрипке мало сказать, что завораживала публику. Его исполнение по богатству звучания приравнивалось к оркестру. Некий литовский барон, которому довелось слышать Паганини, воскликнул после концерта: «Это воскресший Сен-Жермен играл на скрипке в теле этого итальянского скелета!» В 1835 году восьмидесятилетний бельгиец после прослушивания «генуэзского маэстро» сказал: «Паганини соперничает с самим Сен-Жерменом».

Алхимик? Да, он оставил после себя труд, излагавший основы этой странной, смахивающей на колдовство науки. Однако общеизвестным фактом являются составленные им рецепты окрашивания тканей и особенно кож, с помощью которых он, как утверждают, сумел составить изрядное состояние. Современники отмечают его удивительный дар живописца, но ещё более поразительными казались используемые им краски. Выходит, что некто без роду и племени, не получивший достаточного образования (иначе об этом сохранились хотя бы какие-нибудь сведения), свободно разбирался в химическом анализе неорганических соединений, владел высшими секретами скрипичного мастерства, которое дается лишь исключительно тяжелым, ежедневным многочасовым трудом; искусно владел пером, слыл прекрасным художником… Когда и где он овладел этими искусствами? Неизвестно. Прибавьте поразительное знание языков – английским, французским, немецким, итальянским, португальским, испанским он владел в совершенстве. На русском, китайском, персидском, арабском, некоторых наречиях Индии умел изъясняться и писать. Был сведущ в латыни, древнегреческом, санскрите. Особое изумление вызывала его способность устранять дефекты в драгоценных камнях. Спустя столетие имя его стало священным для поклонников теософских знаний. Они считают его Адептом, Посвященным, повелителем Гималаев, Чоханом Седьмого луча.[7 - Чохан Седьмого луча – этим званием наградили Сен-Жермена теософы конца XX в.] Имя его с уважением произносилось многими выдающимися людьми…

Однако и врагов у графа Сен-Жермена хватало. Когда разговор касался этой таинственной личности, каких только эпитетов не доставалось на его долю. Шарлатан, проходимец, шпион, хвастун, лжец… И конечно, авантюрист высшей пробы!

Король авантюристов! Человек не без способностей, соглашались недоброжелатели, но и без твердых нравственных устоев. Чего стоит одно только скромное умолчание возраста. Да, он никогда не утверждал, что прожил сотни лет, но что можно ждать от безумца, заявлявшего, что был знаком с Иисусом Христом. Он, видите ли, предупреждал «лучшего из людей», что тот плохо кончит. Какова наглость! (Е. П. Блаватская, правда, настаивает, что граф Сен-Жермен всегда отрицал, что лично знаком «со Спасителем и его двенадцатью апостолами и порицал Петра за его дурной нрав»).

Он никого не напоминает? Скажем человека будущего? Оставим досужие рассуждения о машине времени – пусть этой темой занимаются фантасты. Но все-таки, кто он, граф Сен-Жермен? Так-таки талантливый мошенник? Или человек, который верил в осуществимость легенды о человеке, в великое предназначение каждого из нас?

Стоит ли задавать подобные вопросы? Есть ли в них смысл?

Сомневаюсь.

Куда более ценным является художественное осмысление судьбы такой неординарной личности, попытка выявить подспудные силы, двигавшие его поступками. Вот в чем я уверен – в этом человеке жила искорка неведомого, в нем особенно ярко проявилась неохватная перспектива совершенствования, с помощью которой мы, надеюсь, сможем пробиться к пониманию высшего смысла истории, как формы существования человека во времени. Повторюсь – вопрос заключается вовсе не в том, до тонкостей ли соответствует ли вымысел реальному ходу вещей, все ли связи, поступки, места пребывания соответствуют изложенному в документах. Безусловно, факты есть факты, с ними непозволительно играть в прятки, но все же художественное их осмысление способно дать куда более важный результат, чем пунктуальное соблюдение соотношения были и небыли…

Его судьба трагична. Особенно тяжкими оказались юные годы. Смерть тоже явилась несвоевременно…

Часть первая

Последний из Медичи

Глава 1

Граф Сен-Жермен заехал в Экернфиорде[8 - Экернфиорде – небольшой портовый городок на юге Шлезвига.] в начале июля 1788 года спустя четыре с половиной года после своей смерти. Он направлялся в Париж – дело было срочное, важное, но заставить себя миновать этот провинциальный городок, местное кладбище на задах церкви Святого Николая, где, как следовало из письма Карла Гессенского, его, Сен-Жермена, поместили в могилу, граф никак не мог. Как раз на первом участке – оттуда, писал старый друг, в хорошую погоду просматривается море, паруса рыбачьих и купеческих суденышек, а по ночам виден свет маяка у входа в залив… Так что лежать тебе будет удобно и светло, в конце письма пошутил Карл.

Граф, прочитав письмо, усмехнулся, сколько лет они знакомы, а тот до сих пор не знает, что Сен-Жермен никогда не любил и побаивался моря. Возможно, с той поры, когда его, семилетнего, везли в Италию в изгнание. Спасали от бдительного ока австрийского императора Леопольда I,[9 - Леопольд I Габсбург (1640–1705) – император Священной Римской империи с 1658 по 1705 г. Воспитывался у иезуитов для принятия духовного сана, но после смерти старшего брата Фердинанда (1654) был провозглашен наследником австрийских земель, а также королем чешским и венгерским. Безвольный и вялый он считал себя искренним сторонником мира, но воевал почти беспрерывно. В безжалостном и жесточайшем преследовании венгерских протестантов сказывалась иезуитская закалка.] желавшего, в конце концов, обуздать норов этого венгерского бунтаря Франца Ракоци. Его, малыша, погрузили на корабль спящим – завернули в плащ и пронесли в каюту. Утром налетела буря, и мальчик проснулся от грохота бьющих в борт волн. С каютой творилось что-то непонятное – стены то и дело пытались поменяться местами с полом и потолком. Его густо вырвало… Нет, о море можно было бы не упоминать…

Сен-Жермен добирался до Экернфиорде из Любека, где оставил свой экипаж и слугу. Всю ночь трясся в штульвагене[10 - Штульваген – общественный экипаж, предназначенный для перевозки пассажиров и почты.] – сидел, завернувшись в плащ, посматривал в узенькое окошко, старался не обращать внимания на храп случайных попутчиков. Мелкие яркие звездочки заглядывали в окошко, помаргивали в кронах высаженных вдоль почтовой дороги деревьев. Словно напоминали о былом. Первым делом вспомнилась мать, о существовании которой его заставили забыть сразу, как только доставили во Флоренцию. О собственном имени тоже… Он был послушный мальчик. К тому же до судорог напуганный австрийскими драгунами, выстрелами, рассеченными трупами. Морем наконец… Он соглашался со всем, о чем его просил новый воспитатель, сын великого герцога тосканского Козимо III Джованни Гасто.[11 - Джованни Гасто (1670–1737) – великий герцог Тосканский с 1723 по 1737 гг. Болезненный и до времени состарившийся, отличавшийся обширной, глубокой и несколько своеобразной образованностью. Последний в роду Медичи.] Покорно кивал и никак не мог справиться с постукивающими друг о дружку зубами.

Глаза сразу повлажнели. Граф аккуратно промокнул их батистовым платочком. Не стоило так глубоко забираться в прошлое. Что поделать, в этом он был неволен, до сих пор видел мать во сне и наяву, частенько цепенел от ощущения реальности её присутствия. Стоило повеять запахом прели, человеческого пота, которым пропитались матерчатые стенки пассажирского салона, или ощутить с дуновением ветра запах свежего, ещё не процеженного, молока, тут же комок подкатывал к горлу. Его память, что перезрелый персик, стоит тронуть пальцем, сразу начинает сочиться. Звездочка за окошком подмигнула – верно, верно… Следом граф погрузился в транс. Привиделся лесной проселок, сильная рука прижала его голову к земле. Ткнула носом в узенькую, оставшуюся от тележного колеса лужицу, оттуда густо тянуло гнилью… Он, семилетний мальчик, замер от страха, крупная дрожь пробежала по спине. Дядька Иштван погладил его. Мальчик чуть вывернул голову, искоса глянул вверх – по лесной дороге вразброд, легкой рысью проскакали австрийские драгуны. Все в белых мундирах. Лошади сильные, резвые, сытые… Сабли в ножнах. Офицер держал в руке пистолет, курки взведены. Этого он не видел, что курки были взведены, но почувствовал – так и есть. Далее к ясновидению начали примешиваться мысли… Церемониться с ним не будут. Стоит побежать, тут же получишь пулю в спину. Нет, офицер будет стрелять в воздух – эта мысль ясно и четко отпечаталась в сознании. У него приказ взять мальчишку живым. Вряд ли император жаждет смерти сына взбунтовавшегося Ракоци, ему нужен заложник. Вот об этом как раз следует помалкивать, откуда он родом, и кем приходится Ференцу, князю трансильванскому. Забыть напрочь, навсегда – так объяснил ему положение дел Джованни Гасто. Забыть мать, отца, братьев, сестру, собственное имя. Ты слишком мал, сказал опекун, чтобы разобраться, почему ты должен поверить мне на слово, но я умоляю тебя забыть. Все и сразу!.. Ведь ты же смышленый мальчик, правда? Сердце забилось гулко, наотмашь, грудная клетка была тесна ему, сосуду крови, средоточию души, источнику грусти, как уверяли его жрецы в Древней Мексике. Как-то полвека назад ему удалось заглянуть в церковную книгу, где была сделана запись о крещении Леопольда-Георга – или, по-венгерски, Липот-Дьердя, – состоявшемся в 1696 году, 26 мая. Вскоре ребенок умер – так что под своим именем, вздохнул Сен-Жермен, ему удалось пожить всего несколько лет.

Это была сложная многоходовая комбинация, придуманная австрийским двором – так впоследствии объяснил ему все эти нелепости один из венских друзей. Бабушка Сен-Жермена, Илона Зриньи, рано овдовев, вышла замуж за Имре Текели, основавшего княжество в Верхней Венгрии. После капитуляции крепости Мункач и отъезда Илоны в Турцию, куда она последовала за своим мужем, опекуном её сына от первого брака, маленького Ференца Ракоци II, стал кардинал Леопольд Колонич. Ференц воспитывался вдали от родины, в Чехии, в иезуитском монастыре. При дворе его считали вполне верным властвующей династии человеком. После смерти первой жены, с которой он обручился тайно, Ференц женился вторично, на этот раз по выбору австрийского императора на немецкой принцессе Гессен-Ванфилдской. Во время восстания в Венгрии в 1697 году остался благоразумен и сохранил верность короне. После подавления восстания Ракоци был направлен на родину – его назначили главой комитата Шарош. Однако перед отъездом объяснили, что при сложившемся чрезвычайном положении его сын от первой жены из венгерского княжеского рода Текели вносит изрядную путаницу в планы императорского двора, и как возможный претендент на трон княжества Трансильвания может в будущем осложнить включение этой области в состав империи. Отцу предложили избавиться от ребенка. Леопольд Колонич имел с Ракоци долгую, трудную беседу, во время которой сумел убедить Ференца, что лучше иметь непризнанного, но живого сына, чем законного наследника Трансильвании, за которым начнут охоту наемные убийцы.

– Как же я могу отказаться от собственного сына, падре?! – спросил Ференц наставника-иезуита.

– Это будет пустая формальность, – объяснил ему кардинал. – Мы всего-навсего сделаем запись о смерти ребенка, свидетели поставят подписи. Тем самым будет снята угроза для императорского дома Габсбургов, а вы, сын мой, примете в свои объятия родное чадо. Но под другим именем. У него не будет никаких прав на княжеский титул. Таким образом, как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы.

Граф Сен-Жермен глянул в маленькое оконце. Со стороны моря хлопьями натягивало туман. В тусклых утренних сумерках эта белесое, языкастое крошево казалось зловещим.

Этот ли случай или зверства имперских войск во время усмирения венгров в 1697 года заставили отца встать на сторону мятежников, сказать трудно, однако вскоре после возвращения на родину Ференц Ракоци начал готовить заговор. Прежде всего, он приказал выкрасть мальчика и отправить его к старому недругу Австрии, великому герцогу Тосканскому. Так маленький Дьердь расстался с семьей, родиной, именем.

Занимательная легенда, вздохнул старик, ничем не хуже выдумки о его португальском происхождении. Почему бы в глазах потомков ему не стать внебрачным сыном португальского короля или отпрыском сборщика податей из уездного французского городишки в Савойе? Сойдет и «плод любви» несчастной вдовы короля испанского Карла II и мадридского банкира… Имеет ли значение, где, когда, на каком языке и под чьим именем он был записан в церковной книге, если он сам давным-давно забыл о той буковой роще и дядьке Иштване, который спас его от драгунов. Граф уже не помнил ни рук отца, ласкавших его, младенца, и поглаживавшего огромной, как шляпка гриба, ладонью его кудрявую голову; потерял в памяти солнечное утро, когда его, пятилетнего, подвели к коню и взгромоздили в седло. В руках у него была игрушечная сабля и все вокруг кричали: «Слава!..» Таков был древний обычай. Все пошло прахом… В его жизни всякое бывало, и история крохотного Дьердя всего лишь одна из многочисленных подлинных историй, случившихся с ним, чья жизнь, судя по овладевавшим им прозрениям, тянулась из такой замшелой древности, что день его рождения, как, впрочем, и день смерти не представляли для старика особого интереса. Он прожил множество жизней случалось, проживал их одновременно, в двух-трех, а то и четырех обликах, чему давным-давно перестал удивляться. Другое удивительно, его до сих пор волновали воспоминания о прикосновении материнских рук. Он запомнил её сухие ладони и необыкновенно мягкие пальчики. Принадлежали ли они вдовствующей испанской королеве Анне-Марии Нейбург, венгерской княжне, немецкой принцессе Гессен-Ванфридской по линии Рейнфельс или жене французского налогового инспектора, он не мог сказать. Или он и в самом деле явился из заоблачных Гималаев? Тоже забавное местечко, царство камня и снега… Небо там синевы необычайной, с примесью фиолета. В тех краях ему тоже довелось побывать… Ну, и какая беда, что мысленно! В совершаемых им провидческих путешествиях яви было не менее, чем в этом сероватом влажном тумане, завесившим дорогу и понуждающим сидящего на козлах почталиона часто дудеть в рожок. Солнце уже встало – коротки летние ночи, но разглядеть его лик в этой просеянной хмари было невозможно. Незримый свет падал справа, золотил туман, высвечивал деревья – от них на полосу движения и присыпанные песочком обочины даже тени ложились. Моментами окрестности прояснялись открывались каменные мызы, вересковые пустоши, поля, разделенные на участки, расчерченными словно по линейке кустарниковыми зарослями, изредка, проблеском, вспыхивали воды реки Траве. Потом снова нырок в облачную завесь, по телу пробегала дрожь, и тут же воспоминания вновь шли на приступ.

С той высоты, с которой он следил за самим собой, устроившимся в дорожном экипаже, место погребения тоже не имело особого значения. Вечного покоя ему не видать. По крайней мере, в ближайшие тридцать лет… Конечно, хотелось отдать дань бренному телу – оно не плохо потрудилось на протяжении всего восемнадцатого века. Ему удалось добиться главного – «Общество Иисуса»*[12 - Общество Иисуса – орден иезуитов, учрежденный в 1543 г Игнатием Лойолой. Четыре обета должны были исполнять члены этого ордена: 1) бороться против «адских чудовищ и порождений сатаны»; 2) служить Богу; 3) совершать подвиги «ad majorem Dei gloriam» (к вящей славе Божьей); 4) беспрекословно подчиняться папе.В 1540 г. папа Павел III утвердил орден а папа Юлий III чрезвычайно расширил его полномочия. Члены ордена были изъяты из-под светской юрисдикции, получили освобождение от государственных налогов. Имели право осуществлять все священнические обязанности, собственноручно освобождать от всех церковных наказаний и взысканий, обращать обеты светских лиц на любые другие дела, освобождать самих себя от обета поста…Главная цель – противостоять реформации.Философия иезуитов: 1) социальная сторона – иезуиты исповедовали непогрешимость пап и верховенство его над всеми другими государями. Отсюда вытекало право разрешать подданным свергать неугодных ордену государей и отказываться от присяги. Иезуиты развили целую теорию революции против «неугодных Богу» правителей;2) нравственная сторона их учения основывалась на пробабилизме. Это учение по сути своей куда хуже, чем известное «цель оправдывает средства», т. к. прямо одобряло недостойный поступок, если только можно было привести хотя бы одно правдоподобное мнение в его защиту. Тем самым иезуиты посягали на нравственные заповеди Христа. Например, на вопрос убийце – он ли убил такого-то? – тот мог смело отвечать: нет, подразумевая про себя, что он не посягал на жизнь погубленного им человека «до его рождения». Другой пример – сыну позволительно отвлеченным намерением желать смерти отцу. Конечно, не как зла отцу, но как добра для себя ради ожидаемого наследства. Таким образом нравственность в истолковании иезуитов становилась зависимой от места и времени и «мнений».] распущено, как было сказано в папской булле от 21 июля 1773 года, на «веки вечные», король Фридрих II спеленут в пределах Пруссии.

Гидра в черной сутане лишилась головы? О, нет! Всего лишь пуповины, связывающей её с папским престолом. Ну и разве что обременительных, ужасающих своим количеством богатств… И все равно свободные духом люди могут вздохнуть спокойно. Теперь следует проследить, чтобы иезуиты не сплотились, не восстановили прежнее влияние. Это вряд ли! Вольные каменщики крепко встали на ноги, в чем и его, графа Сен-Жермена немалая заслуга.

Стены Экернфиорде открылись неожиданно. Часовой из городской милиции уже стоял на посту. Позевывал… Был он короток, брюхат, кивер на его голове поражал размерами. Врученного ему ружья этот добрый малый, по-видимому, только что выбравшийся из-под двойного пуховика, откровенно побаивался, да и службу исполнял не так бдительно, как знаменитые на всю Германию прусские стражи. Те обстоятельно опрашивали пассажиров, добросовестно записывали имена, что всегда являлось для легкомысленных путешественников поводом для шуток. Каждый из них, въезжая, придумывал себе имя позаковыристей, а выезжая не мог отказать себе в удовольствии именоваться каким-нибудь другим, не менее удивительным прозвищем. Так, случалось в город прибывал некто под именем Моисей, а убывал уже Авраамом. Кое-кто из офицеров не брезговал записаться Люцифером, а то и Мамоном.

Этому же добропорядочному горожанину, стоявшему возле ворот уже проснувшегося Экернфиорде, было наплевать на личности въезжавших в город. Чем они могли досадить мирному и тихому Шлезвигу? Бог вам судья!..

Глядя на сонного постового, граф не смог сдержать улыбки. Так, в веселом настроении духа явился на кладбище, долго любовался на собственную могилу. Карл оказался прав – пейзаж, открывавшийся отсюда, был звучен, рождал легкую, томительную грусть. Брызги солнечных лучей золотили паруса стремившихся в море корабликов, освещали им путь. Паруса звали за собой туда, где редкие тучки стоймя стояли в бирюзовом небе.

Дождавшись, когда служитель откроет кирху,[13 - Кирха – протестантская церковь.] Сен-Жермен ознакомился с записью в церковной метрике.

«Скончался 27 февраля, похоронен 2 марта 1784 года, так называемый граф Сен-Жермен и Уэлдон – дальнейшие сведения отсутствуют – погребен без церемоний на церковном кладбище».

В отчетной книге было сказано: