Вызволение сути

Об изобилии

Чрезмерное изобилие превращается в недоступность.

* * *

Стоит любой женщине развести ноги как она становится красавицей.

Осмысленное совпадение

Мой любимый танец, мой любимый вид секса, мой любимый жанр джаза, мои любимые в детстве качели – все эти волшебные вещи обозначаются единым словом: swing.

Ни хуя себе омоним!

Безопасность писателя

Награждение писателя литературной премией, это официальное заявление о том, что он для общества – безопасен.

Из афоризмов "настоящего мужчины"

Самое прекрасное в браке – это измены.

Не расслабляться!

Естественное для мышц состояние при сидении – это расслабленное: с раздвинутыми коленями. Женщины же на людях сидят со сжатыми коленями, причём не только когда на них юбка или платье, но часто даже когда в брюках или джинсах. А это значит, что женщины на людях, коль сидят, постоянно находятся в напряжённом и противоестественном состоянии, пусть даже неосознаваемо.

Такое напряжение неизбежно отражается на их психике, причём непременно дурным способом.

А сколько ещё и других мышц приходится напрягать женщине на людях…

Так осуществляется главная задача мужеподобного общества – не позволять женщине расслабляться.

Парадокс познания

Напоминаю иллюстрацию к парадоксу “чем больше мы знаем, тем меньше мы знаем”.

Если представить, что наши познания находятся внутри круга, а непознанное – вне его, то при увеличении количества знаний, периметр круга будет расти, а значит будет увеличиваться область соприкосновения с непознанным. Другими словами, количество непознанного непрестанно растёт.

Но это, как говорится, полбеды. Самое парадоксальное, и в то же время, самое очевидное состоит вот в чём: когда мы сталкиваемся с непознанным, к нам на помощь является вера. Например, мы не можем узнать о существовании бога, а потому мы в него верим. Вера заполняет ту область нашего сознания, которое реагирует на неведомое.

Причём вера эта не только религиозная, а любая вера. Например, мы лично не знакомы с неким человеком, но верим ему. Мы не знаем, говорит ли он правду, но мы, из расположения к нему, верим его словам.

Или мы не знаем как управлять самолётом, и мы не знаем пилота лично, однако мы садимся в самолёт и верим пилоту и самолёту.

Так вот, следуя вышеизложенному, увеличение наших знаний сопровождается ростом непознанного, а значит и веры, которая заменяет собой недоумение от непознанного. Таким образом, чем дальше, тем больше наше сознание будет состоять не из знаний, а из веры.

Мы наблюдаем это даже в нынешние времена – вера вторгается в те области, где неопровержимые факты уже имеются, но люди не желают их замечать или принимать к сведению – эти люди охвачены пламенем всепоглощающей веры.

Так существуют группы людей, которые верят, что Земля – плоская, что не было Холокоста, что посадка на Луну это фикция и т. д. Их не убеждают факты и накопленные знания, они им не нужны, они их отвергают – они хотят верить, поскольку вера заполонила их сознание и выгодна для их бытия.

Эта тенденция прослеживается повсеместно: при существенном росте знаний, которые становятся легкодоступны каждому, тем не менее всё больше преобладают fake news, conspiracy theories и просто ложь. А потому вера в своём обилии становится опасна для выживания человечества, так как она лишает людей отрицательной обратной связи (фактов, знаний) и пускает их в разнос одержимости.

Изобилие веры, как слишком большая доза лекарства, наносит вред человечеству и в какой-то момент может стать смертельной.

А что делать с верой в знание, а также со знанием веры?

Каменное

Время собирать камни, время бросать камни. Время окаменеть.

“Время – записывающее устройство”

из книги Жизнеописание мгновенья

Я рассматриваю семейные фотографии людей, уже мёртвых. Но на фотографиях – они живые. Каждая – это приостановленное мгновение жизни. Множество таких последовательных мгновений превращается в движение кино. В котором мёртвые – тоже живые.

Не есть ли наша жизнь – прокручиваемая кем-то видеозапись? И не есть ли каждое мгновение – рассматриваемая кем-то фотография?

А наше сознание – это всего лишь понимание и свидетельство того, что за нами кто-то наблюдает. Таким образом, наше сознание – религиозно в своей основе и по своей сути.

Вот почему время можно рассматривать как некое записывающее устройство, которым пользуется некто для своих непостижимых нужд и целей.

Самая болезненная ошибка в сексуальных отношениях

Самая болезненная ошибка в сексуальных отношениях – это ставить условие: или-или.

Вынужденный выбрать одно, всегда теряешь другое.

Так студенточка рассказывает, что, мол, она с профессором встречается и хочет за него замуж, ибо всё у них едино: желания, мысли и прочее. Разговаривают по часу до и после ебли. Правда, ебля уж слишком минутная.

Но есть у неё ещё и работяга, с которым она не произносит ни слова, но зато после безразговорных пары часов ним ей не хочется даже думать о профессоре. Утром она вся в счастливом тумане, еле ходит и сидит от последствий испытанных наслаждений.

И студенточка эта задаёт себе вопрос – что ей, бедняжке, делать, с кем быть? Идея половой верности так глубоко запихана в сознание, что ничего другого в "серьёзных отношениях" студентке не представляется.

Здоровое для тела и духа решение одно: выходи замуж за профессора и попутно еби работягу. Ну что может быть естественней и проще?

Так нет, наказ природы: и то, и то – заменяют уж "слишком человеческим": или-или.

А хули?

Наслаждение – женственно

Наслаждение – учит общество – немужественно, наслаждение – женственно. А что мужественно, так это – жестокость.

Обществу, борющемуся с нерегулируемым наслаждением, такое восприятие выгодно, и оно учит мужчин подменять наслаждение жестокостью. А потому редко услышишь как мужчина стонет или вопит от наслаждения – он наслаждается молча, но зато часто услышишь как женщина стонет и вопит от его побоев.

Однако женщина стонет также и от наслаждения и подчас даже вопит, и этим единством звучания женщина приравнивает, в глазах мужчины, наслаждение и боль. А так как приносить женщине боль значительно проще, чем наслаждение, то множество мужчин подвергают женщин жестокости, а не наслаждению. И в жестокости они чувствуют себя мужчинами, и особенно когда эта жестокость проявляется в процессе наслаждения женщиной.

Старики и старухи, мужчины и женщины