Один

Мы зашли на кухню, где Оля и Таня варили в кастрюльке пельмени. Димка показал, где хранит лавровый лист и перец, и вытащил из холодильника две бутылки пива из тех, что нашлись в ванной комнате.

– А Катюха моя где? – спросил я, демонстрируя девчонкам, как можно открывать пивную бутылку глазом – бутылка шипела, но не поддавалась (шипел-то на самом деле я).

– А они курить вроде бы пошли, – сказала Таня, тихо смеясь в ладонь. – На балкон…

Димка был правильный холостяк – его главный компьютер с Интернетом стоял в спальной комнате. Вот туда-то мы и направились, посасывая холодное пиво и думая о горячих пельменях с чесночком и майонезом. Девчонки обещали без нас за стол не садиться, они резали хлеб и крошили в салат помидоры.

– А Оля хорошо смотрится на моей кухне, – как бы между прочим заметил Димка.

Он первый вошел в комнату. И встал столбом на пороге, растерявшись. Спохватился, сориентировался в ситуации, попятился, оттесняя меня, пытаясь собой заслонить обзор.

Но я был немного выше Димки, и я уже все успел увидеть.

Шторы на окнах спальной комнаты были задернуты. Неярко горел торшер. На широченной кровати, на сбитом, не самом свежем белье, раздвинув ноги, лежала моя Катя. Перед ней стоял Минтай со спущенными штанами и голой задницей.

– Вот черт! – обернувшись, тихо сказал Минтай и, глядя на меня, начал ловить руками висящие под коленями трусы.

Я почему-то был совершенно спокоен. Только в ушах звенело, и щеки страшно горели.

– Убирайся! – крикнула Катя, даже не пробуя прикрыться. Я и не понял тогда, что кричит она мне. – Убирайся, чего встал?! Мы больше не пара!

– Пошли, – Димка крепко взял меня под локоть. – Путь они тут… Побудут…

Под его напором я отступил в коридор. Я буквально онемел – в зомби превратился.

Дверь закрылась.

* * *

Катя. Катюха. Катерина.

Я увидел ее в троллейбусе. У нее были очень красивые ноги и бежевые трусики. Я заметил усмешки других пассажиров, проследил направление их взглядов и тут же поднялся с сиденья.

– Девушка, извините… – Я, понятное дело, смущался.

– Что? – Она повернулась ко мне.

– У вас это… Там… Ну…

– Что? – Она смотрела на меня, а я смущался все больше и больше.

– У вас юбка… Это самое… Задралась…

Она быстро провела рукой по ягодицам, по бедрам и зарделась. Поблагодарила быстро, отвернувшись:

– Спасибо, – и, возмущенно оглядев салон, поспешила к дверям, – троллейбус как раз подъезжал к остановке.

Я выбежал за ней следом и долго ее преследовал, набираясь решимости для знакомства. На набережной она села на свободную скамейку и разулась – кажется, она хотела позагорать. Я остановился рядом, подождал, когда она меня заметит.

– Это вы? – спросила она, ничуть, кажется, не удивившись.

– Мороженое хотите? – спросил я.

– Хочу, – улыбнулась она.

Через год она проговорилась, что юбка в тот день задралась не случайно. Это была уловка, это был метод – так Катя знакомилась с молодыми людьми; знакомилась много раз. Мне бы задуматься тогда о ее порядочности, но было поздно – я втрескался, втюрился, я влюбился.

Она была немногим старше меня, но иногда мне казалось, что я, в сравнении с ней, малолетний сопливый пацан. Не скажу, что это мне нравилось. Но, по большому счету, это ничуть мне не мешало. Тогда мне казалось, что у нас все просто отлично; я был уверен, что пар, счастливей нашей, на свете не найти. Я дважды делал ей предложение. Первый раз – в ресторане, с роскошными цветами и колечком в алом бархатном сердце. Второй раз – в Египте, в пяти шагах от пирамиды Хеопса, в шаге от вонючего верблюда. Оба раза она отказала мне, смеясь. Я так и не добился от нее ответа, почему она не хочет быть моей женой.

Зато сейчас я все отлично понимаю. Моя Катюша – расчетливая хитрая стерва, вот и весь ответ.

Но если бы не она, я, наверное, не знал бы сейчас, ради чего мне стоит жить.

* * *

Мы ели пельмени на кухне – я глотал их, не жуя, и тупо пялился в стену. Оля говорила мне что-то, гладила по руке, успокаивая. Димка косо на нас посматривал – ревновал. Оробевшая Таня стояла у окна – она была совершенно растеряна.

Праздник кончился.

Можно было расходиться.

– На работе меня завтра не ждите, – сказал я, совершенно не представляя свое завтрашнее будущее.

– Может, останешься у меня? – предложил Димка.

– Не знаю… – Я попытался собраться с мыслями. – Может быть…

– Как-то странно, – проронила вдруг Таня. Никто не ждал, что она заговорит, потому все повернулись к ней.

Таня глядела в окно.

– Что именно? – спросила Оля.

– Посмотри сама.

Оля, оставив мою руку, поднялась. Димка тут же пересел на ее место, налил себе кофе, потянулся за печеньем.

– Действительно странно…

– Ну что там? – Димка тоже встал, подошел к Оле, будто невзначай прижался к ней боком.

Мне было все равно, что они там видят. Но их громкие комментарии не позволили мне остаться в неведении:

Двор был необычайно пуст и тих; только на детской площадке бесцельно топтались две подозрительные фигуры – то ли забулдыги, то ли наркоманы, то ли пришлые бомжи – с высоты восьмого этажа не рассмотреть. Видимая часть проспекта была запружена автомобилями – они стояли плотно, как камни в булыжной мостовой, и даже не делали попыток продвинуться. Складывалось ощущение, что все эти машины брошены. Недавно открывшийся в доме напротив магазин «Еда» производил впечатление разграбленного: его витринные окна были разбиты, а в дверях застрял помятый «Логан», каким-то образом преодолевший три ступеньки довольно высокого крыльца. Город окутывала дымка – такое случалось в жару, когда горели близкие торфяники и расположенная рядом с ними свалка.

Но до жары оставалось как минимум два месяца.

– Война, что ли, началась? – пробормотал Димка.