Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Что, много времени все это занимает?

– Много – не много, а занимает, да и удовольствие огромное. Из правильной бани выходишь совершенно другим человеком. Помнишь, как в русских сказках: старики молодились в кипящих чанах. Я после бани лучше вижу, думаю, настроение поднимается. Ум проясняется – все невзгоды и печали в хорошей баньке смываются. Действительно, молодею.

Людмила, услышав, как муж поет своей бане гимн, поспешила его прервать.

– Слава, Слава, хватит, гости есть и пить хотят. Я знаю, что о своей бане ты можешь рассказывать до глубокой ночи.

– Ну, вот так всегда, Алексей. Прерывают мою арию на высокой ноте.

– Не горюй, Слава, у нас так же, меня Мария тоже часто одергивает. Этикет, правила приличия, распорядок церемонии и тому подобные глупости. А что делать, если душа поет!

– Ой, ой, бедные вы наши. Зато на работе наговариваетесь до хрипоты. Всё, мужички, пора за дело браться. Время быстро бежит, вон – как облака на ветру, – Людмила указала кистью руки на небо. – Уже солнышко нам откланивается. Поэтому командовать парадом теперь буду я. Мария и Алексей идут первыми в баню, а я стол «наряжаю».

Зубов блаженно поежился – то ли от сгущающейся прохлады, то ли от ужаса перед парной, то ли от предвкушения застолья, в этом доме всегда сопоставимого с насыщенностью фламандского натюрморта.

– Мария, команда отдана, пошли.

За стол сели в сумерках, но Людмила тут же зажгла повсюду свет, немного поворчав на Славу, на его привычку экономить электричество. Вячеслав оправдывал это не жадностью, а нежеланием привлекать комаров и других летающих насекомых, летним вечером только и мечтающих облепить все зажженные светильники, а если посчастливиться, полакомиться кровушкой гостей и хозяев.

Ужинали не торопясь, вели разговор о детях. Хотя и Зубовы, и Куклины всё друг о друге знали, все равно всплывали новые детали, и они были настолько интересны, что возникали новые расспросы, общие радости.

К чаепитию участники встречи разбились на пары. Людмила с Марией вели разговор о своих женских заботах. У мужчин, как всегда, были проблемы, которые нужно было решить именно сейчас, и невозможно было отложить до утра.

– Слушай, Алексей, я ждал твоего приезда, чтобы посоветоваться. Хочу обсудить, знаешь, какой вопрос?

– Конечно, не знаю, Слава, – усмехнувшись, ответил Зубов.

– Нет, ты не перебивай.

– Хорошо, молчу как рыба. Вернее, как веник из твоей парилки.

– Ты все шутишь. А я серьезно. Наш городок очень старый. Основа его – частные дома, которые сейчас на глазах преображаются. Понятно почему, – разрешена покупка участков питерским жителям, да и не только им – всем, кто пожелает. На некоторых улицах настоящие дворцы появились. Но есть центральная часть, оставшаяся от советского прошлого. Здесь стоят многоквартирные дома. Сам понимаешь, обветшалые, некрасивые, отслужившие свой срок.

– Слава, остановись, ты чего мне рассказываешь, я это видел, причем много раз, и всю эту картину знаю, как снаружи, так и изнутри. Что ты хотел обсудить? Говори прямо и кратко.

– Я же просил не перебивать меня, – грозным голосом пресек друга Вячеслав. Стало понятно, что говорит он о наболевшем.

– Извини.

– Так вот, если ты все знаешь, не мог ли ты мне помочь, сделать проект планировки центрального квартала.

– Но это огромная работа, Слава!

– Что, два-три листа начертить – большая работа?

– Но чтобы начертить эти три листа, нужно сделать расчеты.

– Какие расчеты, Алексей? Зачем они мне?

– Я не хочу преподавать тебе ликбез. Но пока не будут рассчитаны мощности по теплу, воде, электроэнергии, газу и даже канализации, не сосчитано, сколько нужно школьных мест, насколько надо увеличить детский сад, все, что будет начерчено без этого, можно назвать живописью.

– А можно сделать только архитектурную часть?

– Как ты это понимаешь?

– В центральной части города стоят дома, построенные в разное время, и никто особо над архитектурой этих домов не задумывался. Тогда на это ни средств, ни времени не было, все спешно строили коммунизм.

– А два особняка, которые украшают ваш поселок уже второе столетие и сохранили достойный внешний вид? Их ты тоже хочешь перестроить?

– Нет, Алексей, эти особняки наша гордость. В одном из них сохранился дубовый зал с кессонным потолком и мраморным камином. Там также есть вестибюль с цветным витражом в стиле модерн. Даже война пощадила эти дома. Но зато рядом – нагромождение двух-, трехэтажных их бедных родственников из силикатного кирпича, который посерел от времени и непогоды, а вокруг панельные пятиэтажки, самых разных конфигураций, с черными, местами заплесневелыми швами, а то и дырами между панелей, с самодельными остекленными балконами, разрушенными козырьками над парадными.

– И чего ты хочешь: все снести и построить красивый город?

– Если бы была власть и деньги, сделал бы это.

– Понятно, Слава, понятно. Что же ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы твоя фирма сделала архитектурный раздел, без подсчетов, расчетов и других сложностей, о чем ты мне говорил. Главная цель: приведение внешнего вида домов в порядок; может быть, панельные дома покрыть утеплителем со штукатуркой и покрасить в радостные тона.

– Хорошо, допустим, сделаем картинку, а откуда деньги взять на приведение в порядок домов? Твоя мечта недешево будет стоить.

– От продажи земли.

– А кто тебе разрешит использовать эти деньги?

– Надеюсь, что депутатский корпус. А еще, Алексей, я мечтаю закончить восстановление церкви, – как-то особенно благодушно и мечтательно произнес Куклин.

– У вас же есть работающий храм? – удивился Зубов.

– Восстановили только часть. Ты не знаешь, как мы восстанавливали?

– Нет, извини, даже не интересовался.

– Вот послушай. Церковь давно стояла разрушенная, еще до войны ее под руководством местных большевиков пытались взорвать – но до конца не удалось, ведь храмы русские люди строили на века и с помощью Божией. Мама рассказывала, что, когда храм рушили, все наши жители были огорчены, многие плакали. Мама у меня верующая была. А еще она говорила, что человек, который скидывал крест и колокол, вскорости погиб. А потом от несчастий погибло и все его потомство, весь род иссяк.

– Это, Слава, я не в первый раз слышу о каре Господней. Много таких примеров по всей России, которая свою веру отдала на поругание.

– А маме своей я больше всех верю, – по-детски всхлипнув, добавил Вячеслав. – Так вот, собрались люди весной, решили сами исправлять ошибки своих предков, сначала установили крест, а потом и весь храм решили восстановить. Много людей участвовало; кроме взрослых, работали дети и старики. Кто кирпичи несет, кто доски, а бабушки пирожки пекли, чтобы работников накормить. Так за несколько выходных подняли центральную часть храма.

– У нас в деревне, где я вырос, труд в помощь нуждающихся назывался «по?мочью».

– Алексей, ты не ошибся, может, «помощью» это называется? – деликатно поправил Зубова Вячеслав.

– Нет, нет, Слава, именно «помочью» с ударением на первом слоге. Это русский народный обычай. Коллективная трудовая помочь касалась крупных хозяйственных дел, строительства избы, кладки печи, заготовки дров. Вся работа выполнялась, как правило, за один день. После работы устраивались гулянья с хорошим угощением. Стол накрывали хозяева, те, кому помогали. Я не забуду, как нам в доме помогали. Убрали старую русскую печь и поставили новую. Какой праздник был потом! А еще нам забор вокруг дома помогли поставить, он выполнял роль ограды нашего небольшого участка от непрошеных гостей – соседских коз, кур и тому подобного несознательного населения.

– Спасибо, ты мне отличную идею подсказал.

– Какую же?