Бур-Ань. Повесть из древне-зырянской жизни

И многое еще рассказала она, а молодой монах слушал ее и молчал, раздумывая над ее словами. Наконец, заговорил и он, заговорил – и долго внимала ему Бур-Ань, пораженная его речами. Имя ему было Стефан, родился он в городе Устюге и с раннего детства возымел охоту к церковному служению. Еще ребенком начал он обучаться грамоте и, при помощи Божией, скоро постиг книжную премудрость. После этого изучал он Священное Писание, читал творения святых отцов и, наконец, поступил в монастырь св. Григория Богослова, называемый «Затвор», что в городе Ростове. И все это он делал для того, чтобы приготовить себя для великого подвига, который решил совершить во дни своей жизни, если Бог благословит его намерение. Он возымел мысль идти в к народу зырянскому, просвещать его светом истинной веры – христианского учения…

– Трудное дело затеял я, но Бог мне помощник и покровитель, – сказал он, заканчивая свою речь.

– С малых лет встречал я людей зырянского племени в Устюге, учился говорить на их языке. А теперь уж зырянскую речь я хорошо знаю. И напрасно русские говорят, что зыряне не люди, а дикари, что они поклоняются идолам, а посему псам подобны… Зыряне такие же люди! Разве виноваты они, что никто не просветил их цветом Христова учения, не учил жить по христиански? Зыряне – несчастный народ. Нет ему ни утешения, ни радости. Я старался познать их и, кажется, немного познал. Но пока еще я не смею идти в ваш край. Многому мне еще нужно поучиться в святой обители, многое нужно знать. Надеюсь я на милость Божию, надеюсь, что Бог поможет мне прославить имя Его святое!.. А тебе вот что я скажу, сестра моя. Слушайся вещаний своего сердца, и если оно велит тебе идти в твой народ, облегчать участь его, то иди, служи ему. Это хорошее дело – отдавать себя на службу ближнему. Ты говоришь, что не окрестилась еще? Что же, такова воля Божия. Христос Бог не оставит тебя без святого крещения, иди и служи твоему народу. Не говори, что ты творишь добро именем Христа, это может сказать только тот, кто принял святое крещение, а твори добро ради добра и жди моего прихода, если Бог благословит меня. А когда наши дороги сойдутся, то приди и упади к подножию креста Христова и просветится твоя душа святым крещением… И еще раз я скажу тебе, сестра моя, иди делай добро: умягчай ожесточенные сердца, мири ссорящихся, заступайся за правду, помогай бедным и слабым, заботься о сирых и убогих, пекись о всем народе зырянском без всякой корысти и тщеславия, и это будет для тебя таким трудом, который весьма приятен Богу! Иди, да хранит тебя Господь Иисус Христос! А мой черед еще не пришел!..

– Иду, иду, брат мой! – воскликнула девушка и хотела упасть к его ногам, но он не допустил ее до этого, удержал и поцеловав ее в лоб кротким братским поцелуем, прибавил:

– Иди, сестра моя, и если Господь допустит меня грешного до великого дела проповеди, то мы еще увидимся с тобой. Прощай, Бог да благословит тебя!

И он ушел, провожаемый благословениями девушки, а Бур-Ань в ту же ночь скрылась из Вологды, одевшись в мужское платье и нанявшись в услужение к одному «гостю» или купцу, отправлявшемуся на большой лодке в зырянскую сторону за мехами.

Много трудностей перенесла Бур-Ань в этом плавании, длившемся около сорока дней, но, наконец, желание ее исполнилось: она возвратилась к своим. Земляки отнеслись к ней поначалу недоверчиво, не зная, что она за человек, но со временем, познакомясь с ней лучше, стали смотреть на незнакомку ласковее и, наконец, совершенно полюбили ее, покоренные ее добротой.

Девушка поселилась в селении Вадор. Вадорцы предоставили Бур-Ани для житья старую избушку, считая, ей и этого достаточно. Однако, вскоре все изменилось. Незнакомка прожила в Вадоре около полугода. За это время вадорцы успели понять, как им повезло с пришелицей, явившейся неизвестно откуда. С ее появлением сборщики ясака или дани перестали требовать лишнего, опасаясь обличений девушки; разбойники-новгородцы смягчались от ее слов, соглашаясь на более мягкие для зырян условия откупа. От прихода голода стали спасаться заблаговременною посылкою в Устюг за хлебом, чего ранее зыряне не делали; старые и больные стали призреваться, между тем, как раньше они оставлялись на произвол судьбы. Словом, делались какие-то неслыханные для зырян дела – дела бескорыстного добра и пользы для всех. Вскоре жители Вадора решили, что стыдно им будет, если их благодетельница останется жить в старой полусгнившей избе и живо выстроили для нее новую избу – большую, чистую, с полом и потолком, чего в зырянских домах не водилось, с окнами, забранными пластинками слюды и печью, сбитой из глины и с трубою, что было сделано по указанию самой Бур-Ани.

И вот, пошла по всей Вычегде молва, что среди зырян поселилась дочь великого бога Войпеля, Бур-Ань, слетевшая с высокого неба (так говорили зыряне), и многое множество людей потянулось к ней, прося ее помощи.

Шесть с небольшим лет прожила Бур-Ань в родном крае и немало добра сделала для окружающих. Зыряне боготворили ее и считали действительною дочерью Войпеля, а Бур-Ань никому ничего о себе не рассказывала, не подтверждая и не отрицая, что она дочь зырянского бога. Она решила молчать о своей прежней жизни до тех пор, пока свет Христова учения не проникнет в зырянский край…

Такова была жизнь этой удивительной женщины, не жалевшей себя ради своего народа… Но не в силах она была растопить лед в сердцах своих собратий, не в силах сделать их «добрыми и хорошими» – и глубокий вздох вырвался у нее из груди, когда она вспомнила эти слова.

Она поднялась с лодки.

– Нет, не могу я сделать этого, – прошептала она, задумчиво глядя на реку. – На это нужна большая сила, сила такого человека, как Стефан… Да, он умягчит ожесточенные сердца, сделает всех добрыми и хорошими, я верю в это! – уверенно произнесла она и повернулась назад, чтобы идти к избе старшины, как вдруг, скрипучие звуки пронеслись над рекой, прилетев откуда-то снизу.

Это заинтересовало Бур-Ань.

– Кажется, лодки плывут, веслами скрипят, – подумала она прислушиваясь. – Какие же люди это?

Она остановилась на берегу, желая узнать, кто это путешествует ночью. На сердце у нее стала тревожно.

Скрип весел и плеск воды под плывущими лодками приближался. Бур-Ань устремила взгляд вниз по реке, блестевшей в лунном свете, и вдруг, вздрогнула.

Она услышала русскую речь.

«Ушкуйники, ушкуйники!» – мелькнула мысль, но она не тронулась с места, а стала спокойно ожидать приближения лодок.

V

Глухо скрипели весла, и русский разговор на лодках делался все слышнее. Из-за речного поворота показались темные силуэты ушкуев, приближаясь к Важгорту, легко преодолевая противное течение. В селении залаяли собаки, но это никого не встревожило, да зыряне и не обратили внимания на собак, лаявших как-то лениво и неохотно. На лодках в свете луны что-то поблескивало, вероятно оружие.

– Да, да, это новгородцы, ушкуйники. И опять грабеж будет, а если не грабеж, то большой откуп отдать придется… Какие же христиане это? И как христианский Бог терпит такую неправду?

Она подошла к самому берегу и услышала, как хриплый голос на передней лодке говорил: Приготовьтесь, братцы! Видать, что к жилью подходим. Неровен час, эти зырянишки вздумают нас стрелами да дрекольями встретить. Бог знает, что может им в башку взбрести…

– Это зырянишки-то? Ха-ха-ха! – презрительно рассмеялся кто-то другой, – да они нас пальцем тронуть не посмеют! Трусы они, это не татары проклятые…

Горечь поднялась в душе Бур-Ань. Она выждала, когда передняя лодка поравнялась с нею и звонко крикнула по-русски:

– Не дело надумали, добрые молодцы, бедных людей грабить! Бог вас накажет за это! Попомните мое слово!

И она выпрямилась во весь рост на высоком берегу Вычегды, освещенная бледным светом луны. Ушкуйники опустили весла. Внезапное обращение к ним неведомой женщина и при том на их родном языке, видимо, поразило их. Несколько минут продолжалось молчание. Но недолго безмолвствовали добрые молодцы: люди они были опытные, всякое повидали… Живо оправились они от замешательства, и с передней лодки раздался грубый голос:

– Какое тебе дело до нас? Кто ты и откуда взялась, что по-нашему говорить умеешь?…

– Да это, никак, баба, – выкрикнул кто-то другой, – видите, ширинка – платок на голове и одежда длинная! Здорово, здорово, голубушка, спасибо тебе, что встретила!..

– Эй, вы, там! Тише! – послышался третий голос, и все смолкли, снова взявшись за весла. – Нечего по-пустому глотки драть! Живее гребите к берегу! Посмотрим, что это за человек? Быть может и хороший человек. А хороших людей просмеивать не годится, особливо, кто по-русски бает. Не так ли, братцы?

– Так, так, атаман, – загудели голоса, и ушкуи подошли к берегу, на котором стояла Бур-Ань.

Спокойно смотрела отважная девушка на длинные узкие лодки, одна за другой пристававшие к берегу и тоскливо думала о том, что опять новая тягота наваливается на зырян. Ушкуйники могли согласиться на ее просьбу не грабить и не убивать зырян, но без откупа они не уйдут. Бур-Ань боялась, что откуп этот будет весьма тяжел и обременителен для зырян и разорит их до крайности.

Ушкуйники всыпали на берег. Первым на берег вышел атаман (так его называли остальные). Он направился к Бур-Ани.

При бледном свете девушка увидела, что это был довольно молодой человек с небольшой бородкой, в кольчуге, и двинулась ему навстречу.

– Я вижу перед собой атамана, – сказала она, – но не знаю, какой он человек: добрый или злой? Можно ему говорить правду или нет?

Атаман почтительно снял шапку с головы.

– Правду я всегда слушаю! – ответил он, любуясь красотою девушки, поразившей его своею смелостью, – без правды и мы не живем, хотя и считаемся разбойниками. Так что же, говори, какое дело твое? Я слушаю.

– Я хочу сказать вам, русские люди, что стыд вам великий обижать и обирать таких людей, которые и без того с голоду умирают. А вы еще русские люди, христиане, носите на себе знамение креста Христова! Какая же правда в вас? И какая совесть в вашем сердце? И чему же вас учит ваша вера, когда вы проливаете кровь человеческую? И разве Христос завещал вам обижать и мучить таких людей, которые слабее вас? Стыдитесь, стыдитесь, добрые молодцы! Сражайтесь с врагами вашей родины, а не нападайте на наш бедный народ, который и без того обижен всеми! Да и корысти вы здесь немного получите. Люди все бедные, убогие, поживиться вам мало чем будет. Лучше ворочайтесь-ка назад без греха…

– Вишь, чего захотела! – крикнул один из ушкуйников, стоявших около атамана, – видать, что бывалая баба: словами так и сыплет…

Но атаман оборвал его: «Молчи!» и обратился к Бур-Ани:

– Знаю, знаю, что негожие мы люди, да что же делать прикажешь: такова уж жизнь наша! Сызмальства привыкли к лихим делам, а теперь и невтерпеж стало: все бы колобродили по местам незнаемым да добывали всякую добычь… Так-то, так-то, моя голубушка. А ты-то, не Бур-Анью ли будешь? Вельми многое слышал я о тебе от одного устюжского гостя (купца) и, признаться, желал того, чтобы ты встретилась на нашем пути. А вот и повстречались мы… Да только неласково ты принимаешь нас… Оно и вестимо так, да охота пуще неволи, говорится, и не можем мы отстать от дурных повадок. Уж ты прости нас, грешных, а мы твое селение не тронем, пускай оно стоит в целости, а другие селения придется пощупать. Нельзя же без добычи ворочаться…

И атаман надел шапку на голову, как бы считая, что дань уважения чудной зырянской женщине отдана. Ушкуйники громко заговорили:

– Так что ж, не трогать нам это селение, атаман? Коли так, прикажи, хотя б откуп небольшой взять! Нельзя же без откупа отваливать…

– Откуп возьмем с других селений, а это не троньте, – строго сказал атаман и подумав, велел:

– А теперь разводите огни. Отдохнем здесь до утра, а с солнцем двинемся далее. Не вздумайте шарить по избам, не обижайте здешних жителей, а не то я расправлюсь с ослушниками. У меня расправа коротка, сами знаете. Слышали?

Ушкуйники разбрелись по берегу Вычегды собирать сушняк для костров. Им не очень понравился приказ атамана не трогать селение, кажущееся довольно порядочным, но нарушить его они не смели и, поневоле как бы превратились в великодушных людей, жертвующих своей корыстью делу милосердия.

Между тем, сон важгортцев был прерван. Собаки их заливались лаем все сильнее и злее, уж очень бесцеремонно шумели ушкуйники, нарушая ночной покой. Проснувшиеся зыряне были поражены видом множества вооруженных людей на берегу и тут же бросились будить остальных. Между избами замелькали жители, срочно угоняющие скотину в лес. Коровы мычали, овцы блеяли, женщины и дети кричали, увидев незваных гостей…

Мужчины-важгортцы не смели даже подумать о сопротивлении, но видя, что страшные пришельцы не собираются нападать на них, некоторые из зырян осмелели и крадучись между избами пробрались к берегу. Тут они к своему изумлению и радости они увидели, что их всегдашняя печальница Бур-Ань беседует с одним из разбойников, по-видимому, самым дружелюбным образом, – это наполнило их сердца надеждой на благополучный исход… Поспешно вернулись они к своим прячущимся и сказали:

– Слава великому Войпелю! Матушка наша Бур-Ань говорит с разбойниками. А коли они не трогают ее, то, видно, и нас не тронут. Она умеет говорить по-русски, она усовестит их… Слава Войпелю!

Селение немного успокоилось, хотя скот потихоньку продолжали выводить из деревни и прятать, на всякий случай.