В понедельник дела не делаются

– Вы всё перепутали… – Он заглянул в бумажку, на которой записал данные: – Оксана Анатольевна! Здесь такие вопросы не решаются! Здесь только в тюрьму сажают!

Из природной любознательности он выведал у Оксаны цену её иска. Та хотела, чтобы насильники приобрели ей квартиру. Соглашалась на однокомнатную. Госномер «Камаза» она записала на пачке сигарет.

Миха выразительно посмотрел на внимавшего разговору Рязанцева. Тот вздохнул и развёл руками. Демонстрируя понимание, что напрасно отнял у старшего товарища драгоценное время. Показывая, что ничего не мог поделать с заявительницей, навязанной ему дежурным.

Пришло такое время, когда почти никто в ментуре не хотел искать на свою филейную часть приключений, даже если «заява» поступала явно левая.

– Ничего они тебе не купят. Гроша ломаного не дадут, – Маштаков перешёл к финальным аккордам, стараясь не быть особенно жестоким. – Вспомни свой род деятельности!

Сколько ты этим промышляешь?

– Ме-е-есяц.

Она рассказала, что работает только с дальнобойщиками. С клиента берет по полтиннику. За месяц у нее было около семидесяти клиентов.

– Ничё себе заработки, – в этом месте не выдержал Рязанцев.

Очевидно, умножил в уме пятьдесят рублей на семьдесят человек. Сравнил со своей зарплатой.

– Какое там, – отмахнулась Оксана. – А сколько раз кидали… Только на еду зарабатываю. У меня же двое детей. Дочке – пять лет. Мальчику – год и шесть месяцев. Мы беженцы из Киргизии. Специальности нет никакой. Замуж кто возьмет с двумя детьми? Живём в фабричном общежитии… пока не гонят.

А дальше чего?

Миха всё понимал. Ничем не мог помочь. Такое наступило время. Человек перестал быть нужным государству как органическая составляющая. Даже как рабсила. Новые жирные были уверены, что подобное их не коснётся. По статданным каждый год население России уменьшалось почти на миллион человек. Страна неуклонно вырождалась. Хотя с безработицей тоже вопрос неоднозначный. На днях буквально в местной газете он прочёл, что у электромеханического завода дела пошли в гору. Там получили хороший оборонный заказ. Стали резко наращивать сокращённые штаты. Потребовалась целая тысяча рабочих! А очереди в отдел кадров никакой не было. И это в городе с диким уровнем безработицы! И это при реально обещанной средней зарплатой в тысячу триста рублей! Народ быстро отвык работать на государственных предприятиях, где жёсткие рамки оплаты, где дисциплина. «Как говорит наш новый премьер: “Конфигурация изменилась!”» Всё-таки пример с заводом к Оксане Анатольевне не подходит. На КЭМЗ требовались квалифицированные рабочие: токари, фрезеровщики, операторы ЧПУ. Длинный список в газетке приводился, в котором профессии плечевой не значилось. За этим пространным отступлением Маштаков не заметил, как они подрулили к предполагаемому месту нахождения убийц – Витальки и Вовки – к деревне Крутово. Точнее, к селу, – на горе стояла церковь, перепрофилированная под склад. Новые веяния восстановления храмов сюда не дошли. Состав опергруппы уменьшился ещё на одного человека. Участковый Корбут был оставлен в Соломино для сопровождения трупа в морг. Теперь в форме были только двое – товарищ водитель да эксперт. Оружие, понятное дело, с неба тоже не свалилось. Называется, приехали задерживать убийц. Возможно, вооруженных. А что? Если они приискали одно ружье, почему бы у них не иметься и другому?! «Детектив Нэш Бриджес, судя по сериалу, даже в койке не расстаётся с “кольтом”». Дом Вовкиных родителей нашли сразу, сделав один оборот вокруг автобусной остановки, на которой кучковались люди. Тут же стоял коммерческий киоск. Продавщица направила милиционеров в конец села, к речке. Машину оставили, не доезжая три дома. Ковальчук сказал судмедэксперту Никульскому: – Дим, пошли с нами. Ты парень здоровый.

Никульский скромно улыбнулся в вислые усы. Водитель заглушил мотор и вышел из кабины: – Тоже схожу с вами. В салоне оставался эксперт Николаев. Он увлечённо читал старый номер «Науки и жизни», прихваченный из дома Фадеева. Происходящее криминалиста совершенно не интересовало. Задержание преступников не входило в его функциональные обязанности. Хотя на плечах бушлата и топорщились капитанские погоны. Дом Петровых находился в живописном месте. Быстрый, крутой взлёт пригорка от реки. Через узкую – от силы метра четыре – речку, как на картинке, налажен деревянный пешеходный мостик с перильцами. Берёза наклонилась на берегу. Солнечные блики дрожали на тёмной рябой поверхности воды. Ветер беззлобный такой. Как будто и дождя никакого не было. Чёрт возьми, последний день лета уходит! Все входы в дом были закрыты. И ни одной приотворенной форточки. «А вдруг они внутри затаились?» Эта мысль уже посещала сегодня Маштакова в Соломино. В соседнем доме на огороде очкастый мужик чего-то дёргал на грядке. Милиционеры долго не могли до него докричаться, но как только он встрепенулся на крики, обрадовался незнакомым людям. Больной, что ли? В результате проведенной разведбеседы выяснили, что хозяева ушли в лес за грибами. Что Вовка со своей подругой Викой (радушный сосед и её знал) были здесь два дня назад. На выходные снова собирались приехать, копать картошку. Сосед был говорлив, несомненная находка для шпиона. Рассказал как отыскать Вовкиного брата – Серегу, который жил тут же в Крутово, но на другом конце села, в двухэтажном коттедже. В конце разговора сосед не утерпел, поинтересовался: – А это, как его, вы чего Вовку-то ищете? – Да денег назанимал у нас и не отдаёт, – не задумываясь, сказал Маштаков и кивнул на водителя в форме. – Вот, пришлось даже в милицию обратиться. Надо было как-то, раз засветились, объяснять присутствие милиционера. Мужик вроде поверил. Закивал, соглашаясь:

– Это водится за ним, это как его. Мне тоже третий месяц, считай, червонец не вертает.

Поехали искать коттедж, в котором обретался Вовкин братуха – Петров Сергей. В этом доме, как подсказали добрые люди, на первом этаже была столовая. В ней Михе доводилось обедать. Лет десять назад в советские времена по зиме приезжали они сюда с Сашей Веткиным, два молодых специалиста прокуратуры, проверять падёж скота. Колхоз тут был или совхоз… названия Маштаков не помнил. Помнил, холодно было очень. Обратно до самой трассы пешком они тогда возвращались.

Нашли дом, нашли подъезд. Толстая неопрятная девка показала им, где Серегина квартира. Когда заходили в подъезд тем же составом (эксперт Николаев не смог оторваться от научно-популярного журнала), из дверей вывалился пьянущий косматый мужик. Прямо милиционерам под ноги. В боковом кармане клетчатого модного годах в шестидесятых пиджака у него торчало бутылочное горло. Распростёртый в грязи, он первым делом цапнул себя за карман.

– Цела-а-а, родимая…

Падший сделал неудачную попытку подняться.

– Ты не вставай, отец, ты так и ползи. На карачках, – посоветовал ему Ковальчук. – А то нам сюда ещё раз сегодня придется выезжать.

Действительно, случай типичный: пьяный падает, ударяется башкой о твёрдую поверхность и – закрытая черепно-мозговая.

Пару дней на развитие субдуральной гематомы, сдавление ею вещества головного мозга и, как говаривал любимый Михин артист Борис Кузьмич Новиков: «Привет родителям!»[17 - Цитата из кинофильма «Испытательный срок».]. Поди потом докажи родственникам и прокурору, что алкаш сам упал, а не дали ему по башке неизвестные злоумышленники.

Мужик послушался Ковальчука и прополз мимо, к углу здания.

Поднялись на второй этаж. Дверь в нужную четвертую квартиру была приоткрыта. Внутри неё кто-то передвигался, гремел кастрюлей. Из крана в металлическую раковину звонко била струя воды.

Ковальчук постучал в дверь. Почти сразу вышел парень лет под тридцать. С голым торсом, мускулистый. На животе у него белел старый хирургический шрам.

– Вам кого? – парень был встревожен.

Ковальчук показал удостоверение:

– Мы из милиции. Ты не знаешь, где Вова? Ты ведь брат его?

Сергей не знал, где Вова. Не видел его больше месяца. Ему было некогда следить за беспутным братом. Он постоянно работал, занимался коммерцией, купи-продай. Потом ещё семья, ребенок маленький.

Вдоль коридора, в который оперативники с разрешения хозяина прошли, под потолком на верёвке сушились пеленки, подгузники. Ковальчук на листочке записал номер своего служебного телефона и номер кабинета.

– Как только появится, пусть идет в милицию. Всё равно найдем.

– Лучше по-хорошему, – добавил Маштаков.

Сергей выглядел обеспокоенным. Было видно, что парень он положительный, непьющий.

Он спросил напоследок:

– Если не секрет, чё натворил Вовка-то?

Миха ответил на его вопрос своим:

– Помнишь, за что он сидел? По тому же профилю к нему вопросы.

– А-а-а, – понимающе мотнул головой Сергей.

Вова Петров, по милицейской базе данных, был судим за незаконное хранение огнестрельного оружия. Наказание отбывал реально.

Они пошли обратно. На первом этаже Маштаков заметил:

– Здоровый парень.

– Качок, – уважительно согласился Ковальчук.

В машине оперативники посовещались. Вроде, всё возможное сделали, пора возвращаться на базу. По дороге заехали в Терентьевский ПОМ. Дежурный Кирсанов, который в обед кушал пельмени и не дал им опера, теперь выглядел озабоченным.

Немедленно выставил на улицу двух смазливых девчонок и доложил:

– Личный состав ориентирован. Вечером проедемся по всем адресам. Подключу и кто на «Вихре» задействован. Участкового в засаду посажу! Вот данные на Фадеева с Петровым.

Поехали дальше, в город. По дороге Миха слушал как по приёмнику Пугачева поёт хорошую песню покойной певицы Татьяны Снежиной «Позови меня с собой» и очень хотел есть. В животе у него то и дело громко урчало. Было почти шесть вечера. Маштаков снова подумал, как бы получилось, наткнись они в Крутово на Вовку с Виталькой.

В девяносто втором году, будучи следователем прокуратуры, по дежурству выезжал он на изнасилование. В район железнодорожного вокзала, в бараки. Два брательника Кариандровы притащили с привокзальной площади двух малолеток. Напоили, изнасиловали, а потом глумились. У одной были месячные, пьяные братья её раздели, измазали всё тело менструальной кровью. Щекотали в промежности лезвием ножа.

Девчонки сбежали, как только один брат отправился куролесить дальше, а второй уснул. И сразу на мосту удачно тормознули ПМГ[18 - ПМГ – подвижная милицейская группа.]. Короче, того, который вырубился, взяли тепленьким.

Маштаков приехал, помнится, очень быстро, через полчаса после происшедшего. Кариандров валялся на полу – в ноль.

Ответственным квартиросъемщиком здесь была бабка братьев, но сейчас она находилась в деревне. Под утро, закончив осмотр места происшествия, Миха велел миролюбиво наблюдавшему за его действиями заметно протрезвевшему Кариандрову собираться.